Со школьных времен и до вполне сознательного возраста Сахара оставалась для меня параграфом в учебнике географии. Примерно на одном уровне с Эверестом, Амазонкой и Марианской впадиной. Самая большая пустыня в мире, расположенная где-то в Африке. Спустя десяток лет после окончания школы по стечению хаотичных обстоятельств я завел близкое и приятное знакомство с этим географическим объектом.

Конкретно Западная Сахара – не слишком интересное и привлекательное место. С тех пор, как Сент-Экзюпери отремонтировал в тамошних песках свой самолет, а после создал одну из главных книг в истории человечества, прошло почти восемьдесят лет. Совсем маленький, но уютный и милый музей бережно хранит память о гениальном французе в городке Тарфайя, оставаясь, пожалуй, главной достопримечательностью региона.

Отмеченная на большинстве географических карт как отдельное государство, Западная Сахара фактически является песчаным продолжением Марокко. Вялая борьба за самоопределение ограничивается торчащими из нее ушами соседнего нефтяного Алжира, который горько страдает от отсутствия прямого выхода в Атлантический океан для многотонных танкеров. Военно-освободительная организация Полисарио, основанная в 1973 году, вероятно, при поддержке именно Алжира, до начала девяностых вела активную борьбу за независимость против Марокко и Мавритании. С тех пор стороны конфликта ожидают референдума по этому вопросу, проведение которого нужно всем до такой степени, что обоюдные усилия по реализации этой идеи можно измерить любой цифрой со знаком «минус». Короче говоря, политически корректный National Geographic старательно отделяет Западную Сахару от Марокко жирной линией на своей подробной карте, что совершенно не мешает жителям указанной территории сходить с ума, радуясь периодическим визитам короля Марокко Мохаммеда Шестого. Любопытно, что количество марокканских национальных флагов в дни подобных и иных праздников на улицах «независимого государства», существенно превышает число столбов, к которым они крепятся. «Мы рождены, чтобы молиться Аллаху и пить чай» – девиз, который мне лично не раз приходилось слышать от жителей Лааюна (главный город Западной Сахары), неплохо характеризует их темперамент и степень деятельной активности. Вполне забавно в этом контексте выглядит продажа песка из Сахары испанцам в 70-80-е годы прошлого века. Соседям-европейцам необходимо было подсыпать берега своих Канарских островов, чтобы сделать глубокие и холодные воды Атлантики вокруг них чуть мельче и теплее. Благо хода от Лааюна до, скажем, Тенерифе, не более двух суток на под завязку загруженной барже. Идеальная сделка в арабском стиле! Заберите песок, запасы которого в Сахаре лимитированы бесконечностью, а традиционно сильные ветра едва ли не самостоятельно задувают этот нехитрый товар в трюм судна. Ну а нам пожалуйте денежки в американской валюте. Предоплата 100 процентов, разумеется…

При всей этой фактуре не могу сказать, что мне пришлось страдать от каких-то особенностей марокканского менталитета. Наоборот даже. Скорее всего, мне просто повезло. К началу 2016 года примерно за 5 лет накопилось более тридцати рабочих поездок в Лааюн разной продолжительности, но одинаково невысокой степени ответственности и напряжения. Хозяин завода по производству рыбной муки Хишам Хаммаш с легкостью мог позволить себе быть открытым и любезным с парнем из России, который прилично говорит по-французски (второй официальный язык Марокко после арабского), а не считает свой английский неплохим на том основании, что «почти все понимает», умеет говорить Гуд!, поднимать вверх большой палец и уверенно улыбаться при этом. Кроме того, мне удавалось убеждать своих тогдашних работодателей не морочить Хишаму голову многосложными контрактами и вовремя платить по ним деньги. Разумеется, это обстоятельство нравилось марокканскому партнеру куда больше моих лингвистических способностей. Деловые отношения, словом, складывались неплохо, всякий раз переговоры проходили гладко. Мне же по итогу требовалось зафрахтовать подходящее судно, проконтролировать погрузку, проверить и подписать несколько документов по ее окончании. Смешно, но в офисе в Москве меня за все это считали не просто мастеровым даже, а практически волшебником. Удивительно, что в наши дни владение парой иностранных языков в большинстве мест все еще считается уникальным навыком. В общем, я делал несколько звонков, говорил при этом в основном не по-русски и улетал за пять тысяч верст дней на 10-15, оставляя офисных коллег в ожидании наподобие зрителей в цирке. Еще через пару недель океанское грузовое судно заходило в порт Калининграда, и отдел продаж серьезной столичной фирмы мог заняться большим делом.

Ясно, что именно легкость моей участи на этой тяжелой с виду работе впервые натолкнула на мысль о настоящем приключении. Идея не осенила, а формировалась крупными частями, постепенно. Мысль о тяжелом двухнедельном океанском переходе серьезно будоражила. Аналогии с круизом на многопалубном белоснежном лайнере не казались уместными. Тому, кто хоть раз побывает на грузовом океанском судне, такие сравнения в голову не придут. Суровый минимализм во всем. Конструкторы, очевидно, стремились не оставить ни одного лишнего метра полезной площади для нерабочих целей. У них получилось! Каюты площадью два на три метра, узкие коридоры-лабиринты, почти отвесные лестницы. Ничего даже отдаленно похожего на расслабленную морскую прогулку в таких условиях организовать не выйдет. К тому же, маршруты грузового флота проходят не там, где удобно и спокойно, а там, где нужно для скорейшей доставки из пункта А в пункт Б. Словом, отличный вариант для того, чтобы чуть пощекотать себе нервы и выйти из некоторых комфортных зон. Не смертельный риск, стоит честно признаться, но вполне достойное приключение для городского жителя, которого и в рыбацкой лодке на озере, бывает, подташнивает.

Погрузка в Лааюне обычно длится 2-3 дня. Почти все это время проводишь на судне, нужно следить за местными докерами (грузчиками). Их калининградские коллеги – просто гламурная богема по сравнению с этими персонажами. Не меньше половины из них сидели в тюрьме за мелкие и не очень правонарушения. Вторая половина, очевидно, имела подобные планы. Удачей считается, если до конца погрузки в трюме не справляли оба вида нужды, не оставили объедков скоропортящихся продуктов и затушили все окурки. Если окурки еще и исключительно сигаретные, то это просто мечта! Не забудем о том, что Марокко – первый производитель гашиша в мире. Большинство из этих квалифицированных сотрудников порта пренебрегали трапом и запрыгивали за поручни судна для работы прямо с берега. Будто на абордаж брали корабль. Некоторым из них явно стоило родиться на противоположной стороне Африки, в Сомали. Бригадир этой славной компании, Ибрагим, не расставался с подозрительной сигаретой и пластиковой бутылочкой какого-то мутного пойла. Не снимая темных очков, он на смеси плохого французского и почти нулевого английского постоянно выпрашивал у меня деньги за свою отличную работу. Но выбросить из памяти его невозможно по другой причине. Как-то раз он в нарушение всех правил безопасности привычно располагался на узком борту судна и командовал подчиненными, рискуя свалиться в трюм или за борт. Хишам однажды признался мне, что не может дождаться этого. Возможно, тогда это чучело хоть немного поумнеет и перестанет всех подставлять своим бестолковым и опасным поведением. В тот момент я спускался по трапу на берег. Справа что-то промелькнуло сверху вниз, боковое зрение едва распознало стремительное движение. Ни криков, ни паники. Через секунды крановщик и водители грузовиков вытаскивали Ибрагима из воды на бетонный берег. Резиновые отбойники между стенкой и бортом судна сохранили бригадиру жизнь, не позволив кораблю расплющить его. Как ни в чем не бывало, он вскочил на мопед и затарахтел к выезду из порта. Через час он торчал в том же месте, на узком борту. Уже в сухом, конечно.