========== Часть 1 ==========

— Ух ты ж, нечисть лесная! Кыш, кыш, проклятый! — я махала руками как сумасшедшая, а «проклятый» смотрел на меня недоумевающим кроваво-черным взглядом. На ругань я, впрочем, не скупилась, и вспоминала все крылатые выражения местного сапожника.

— У меня уши режет, смертная… — осторожно, будто боясь прервать мою тираду, сказал Нечистый, и в подтверждение зажал свои уши руками.

В общем, телосложение у него было как у обычного человека. Только идеальнее.

— Испугался, окаянный?! — я радостно взвизгнула, и, запутавшись в подоле, шлёпнулась на мягкий мох.

Чертов. Венок. Из папоротника.

В ночь на Ивана-Купала, когда ночь достигает кульминационного момента, все девушки из нашей деревни бегут к реке с венками из папоротника и свечами. Та, чей венок уплывёт в туман противоположного берега, и будет новой жертвой. Жертвой во имя процветания родных земель. Жертвой за цену покровительства Нечистого. И вот я, которую участь быть жертвой благополучно обходила стороной несколько лет, оказалась один на один с хозяином этого берега.

— Живо вернул меня обратно! Я кому сказала?! Я тебя сейчас ударю! — пригрозила я, подняв руку с найденной палкой.

— Так ты ж сама приплыла…

— Я серьёзно! Я ведь и перекреститься могу!

— Оу, как опасно.

— Не веришь?! — я взвыла, поднимаясь на ноги.

— Валяй. На здоровье.

И тут я поняла, что это «нечто» ничем не испугаешь. Но, на всякий случай, я все-таки перекрестилась. Нечистый усмехнулся.

— Вы меня заколыхали уже, смертные. Не сидится вам на том берегу…

— Что?

Вместо ответа Нечистый отправился глубоко в лес.

— Эй! А как же я?! — прокричала я вслед. — Ты меня что, есть не собираешься?

— Много чести! — раздался голос из глубины чащи. — Больно тощая!

— Эй, ты мне хотя бы ночлег организуй! — я понеслась ему вслед. — Я вообще-то избранная! — я гордо вскинула голову.

— Слушай сюда, избранная папоротником! — мой подбородок был ухвачен цепкими когтями. — Ещё раз мне на глаза покажешься — не только съем, но и вообще… — он призадумался. — Вообще домой отправлю!

Сейчас облик Нечистого вселял в меня почти первобытный страх. Такой страх, который испытывает скептик перед всяким очевидным сверхъестественным.

Темные рога, растущие сквозь пышные смолисто-черные волосы завивались назад, оборачиваясь одним кольцом. Почему-то в такой момент мне стало интересно, можно ли эти рога ему обломать, и какие они на прочность. Но сейчас, когда меня собирались изгнать домой, думать об этом времени не было.

— Не надо! — пискнула я и тут же скрылась за соседним кустом. То, что ждёт меня на родном берегу, поверьте — хуже смерти. Если Нечистый вернул меня обратно, значит я вообще ни в какие рамки не лезу. Меня станут избегать даже мать с отцом, потом начнутся унижения, а потом изгнание. И все. Конец.

Оную картину я наблюдала каждый год: девушки возвращались с укусом на правом плече и новостью о том, что оказались «невкусными». А потом их взашей гнали из деревни. А кому такая жена нужна?

— Делай, что хочешь, только не доставай меня! — махнул рукой он и ушёл в тьму. Эффектно, мать его, ничего не скажешь.

И побрела я куда глаза глядят…

Долго ли, коротко ли шла, а только силушки мои меня покинули, и я, свалившись на осыпавшуюся с елей хвою, уснула глубоким сном.

Сквозь тьму я увидела искажённое водной мутью лицо матери. Будто бы она глядела в воду, а я смотрела на неё снизу, с холодного дна.

— Проснись, милая… — слова доносились до меня глухим грохотом, а глаза матери были грустными. С её лица стекали слёзы и они, падая на водную поверхность между нами, искажали её облик мелкой рябью. — Открой глаза, беги! Беги!

Я резко открыла глаза и громко вдохнула. Оглянувшись по сторонам, я заметила лишь рассвет сквозь лапы могучего ельника.

И тут позади меня раздался утробный рык. Не веря своим ушам, я медленно повернулась и почувствовала, как волосы на моей голове встают дыбом. Надо мной возвышался невиданный зверь: он был черным, как смоль, а глаза его были налиты кровью. Нет, волк определённо не мог быть таким огромным. С зубов зверюшки капала тягучая слюна, вызывавшая у меня рвотный порыв. Смачно сматерившись, я вскочила и бросилась бежать, что есть сил. В босые ноги врезались мелкие камешки и иголки, колени были обхлёстаны зарослями, а своими длиннющими волосами я уже нацепляла пол леса живности.

— Сгинь, сгинь бесовское отродье! — вскрикнула я, а потом завидела на горизонте высокое сучковатое дерево. — Всё равно ты меня не съешь!

Я рьяно принялась продвигаться наверх. Не обращая уже внимания на боль, я лезла и лезла, стирая ладони в кровь и царапая щеки сучьями. Наконец, когда рык твари больше не приближался, я уселась на одну из ветвей и взглянула вниз — все поплыло перед глазами. С такой высоты зверюга казалась хомячком, злобно брызжущим слюной. Я любовно обняла ствол дерева, медленно осознавая то, что остаток жизни проведу на нем.

— Рассвет с такой высоты прекрасен, не правда ли? — сзади меня послышался знакомый с недавнего времени голос, и я немедленно начала заваливаться вперёд, пытаясь удержаться на дереве. Цепляясь ногтями за шершавую кору и сдирая её, я уже приготовилась размозжить себе голову о ближайшую ветку. Вот радости-то будет у зверюги! Ему прям отбивная с кровью прилетит на все готовенькое.

Внезапно меня схватили за руку и я, ойкнув от боли, повисла лишь на ней родимой.

— Эй, а ну отпусти меня! — я злобно нахмурила брови, а потом мысленно убила себя тысячу раз. — То есть, посади обратно, а потом уже отпусти!

— Полетать захотелось? — поинтересовался нечистый, усмехнувшись своими рубиновыми глазами, сверкающими в рассвете, будто янтарь на моём родном берегу. За его плечами были два крыла, которых я ранее отчего-то не замечала. Отчасти они были похожи на ангельские, что я не раз видела на картинках в старой отцовской Библии. Но они были черными, и перья больше смахивали на острые наконечники стрел, закалённые в огне.

— Чуть-чуть, — слукавила я, посмотрев вниз, о чем потом пожалела.

— Что ж, тогда оставлю тебя. У меня много дел…

Я снова ощутила под своим задом опору, и схватилась за дерево.

— Эй, стой! Я же умру здесь! — я жалостливо поджала губы. — Миленький, ну спусти меня отсюда!

— То «кыш, проклятый!», то «миленький»… Ты уж определись, смертная! — он фыркнул, собираясь упорхать от меня к чертовой матери.

— Ну… Ну я тебе пригожусь, честное слово! — взвыла я, состроив умоляющее личико.

— Да на кой ты мне сдалась? — расхохотался Нечистый и испытующе посмотрел на меня.

— Ну… Я тебе готовить буду… Тапочки, там, приносить… — я растерянно перечисляла все, что только могла делать.

— Готовить? — он нахмурился, будто я сейчас сболтнула что-то на латыни. — Яд, что ли?

— Сам ты яд! — я рассмеялась. — Ты вот что ешь?

— Маленьких девчонок, — съязвил он и мне стало дурно.

— Что, прямо так, сырыми? — осторожно поинтересовалась я и недоверчиво посмотрела на него.

— А как ещё? — он снова хмыкнул.

— Ну вот! Они ж сырые совсем невкусные! — сказала, как будто знаю. — А я тебе их пожарю там, нашинкую…

— Чего?

— Ну чтоб вкуснее было! — объяснила я и гордо сложила руки на груди, совсем забыв, что нужно удерживать равновесие. — Я в этом деле собаку съела!

— Чего?!

— Ну, в смысле, знаю… — я вдруг поняла, что нечистый вовсе не понимает крылатых выражений, и снова начала падать.

На этот раз меня поймали за шиворот.

— Я ничего не понял, но ты меня заинтересовала… — вздохнул он и мгновенно перехватил меня за талию, срываясь с места и взмывая в воздух.

Я кричала так, как ещё никогда не кричала. Моё облюбованное дерево осталось далеко внизу, а облака, казалось, можно было пощупать рукой. Я увидела свой родной берег, а потом нечистый резко спикировал вниз, отчего мои внутренности перемешались и связались в один тугой узел.