Малфой напряженно ждал, пока она неуверенно разглядывала их переплетенные пальцы. В этот момент остановилось время, и даже ветер за окном, казалось, стих. Драко не знал, каким будет её ответ и уже пожалел, что задал этот вопрос.

Не легче ли было просто исчезнуть, оставив её наедине с этими эмоциями, которые, Драко был уверен, смогли бы исчезнуть спустя несколько месяцев? Жадно вглядываясь в её трепещущие ресницы, в слегка покрасневшие скулы и подрагивающие губы, Малфой понимал: нет, не легче. Он не смог бы просто забыть, просто вычеркнуть её из своей памяти. Через эти же самые пресловутые несколько месяцев он наверняка попытался бы связаться с ней. Как угодно — лишь бы почувствовать присутствие Гермионы.

Она продолжала молчать, позволяя тревоге вокруг них двоиться и разрастаться. Драко бледнел с каждой секундой все больше.

— Я готова, — прошептала она так, что Малфой едва смог услышать. Сперва он не поверил своим ушам и неуверенно прищурился. Посчитав, что слабость её голоса Драко счел признаком неуверенности, Гермиона отчеканила:

— Знаю, что будет непросто, но ты не вправе решать за меня. А я лучше рискну, чем останусь здесь без тебя.

Какое-то время он не мог сказать ни слова — ошеломление завладело разумом. Но вскоре тишина начала давить на уши, и Малфой отмер.

— Спасибо, — он дергано улыбнулся, а потом склонился и оставил на шелковистой коже её руки долгий поцелуй. Драко никогда еще не чувствовал такой большой благодарности и щемящей сердце нежности к кому-то. Ему всегда казалось, что никто не будет способен на преданность или любовь к бывшему Пожирателю Смерти, но Грейнджер, как и всегда, безжалостно переломала все его убеждения. — Видит Мерлин, — Драко тихо усмехнулся, одаривая её лукавым взглядом, — я сделал все, что мог, чтобы отговорить тебя от этого безрассудства.

— Будь уверен: Мерлин оценил, — она освободила свои ладони и положила их на горячую шею Драко, чтобы приблизить его лицо к себе. Малфой медленно поднялся и, опершись одним коленом о сиденье, склонился над лицом волшебницы.

— Ты очень красивая, — прошептал он.

— Миссис Малфой прислала мне это платье, — Гермиона наконец искренне улыбнулась. — Оно действительно…

— Нет, — тут же прервал Драко. — Ты просто очень красивая. Даже без платья.

— Надо это проверить, — ловя его дыхание на губах, ответила Гермиона. От злости и обиды не осталось и следа, как будто все плохое было тысячу лет назад. Она настолько устала чувствовать себя одинокой, что теперь кроме его рук, губ и взгляда больше ничего не имело значения. Гермиона чувствовала, что имеет право хотя бы на одну ночь покоя. А завтра мир мог снова начинать рушиться — она была готова сражаться дальше, потому что больше не была одна.

— Спорим, — горячо зашептал он ей на ухо, задевая губами мочку уха. — Даже Уизли не догадывался, какая ты в действительности бесстыдница.

— Это вина чар! — возмущенно пробормотала она, пропуская светлые волосы Малфоя сквозь пальцы и подставляя шею под поцелуи.

— Нет-нет, дорогая, — Драко положил ладонь на её шею и поцеловал подбородок. — Это оправдание теперь не сработает.

Гермионе было все равно. Она почти не услышала его слов, потому что все свое внимание направила на соблазнительно изгибающиеся губы.

— Назад дороги не будет, — прошептал Драко и пристально посмотрел ей в глаза. — Я тебя больше не отпущу.

— Отлично.

Горячий и влажный поцелуй обжег её губы, посылая под кожу тысячи электрических разрядов. Воздух вдруг загустел и раскалился, движения стали в разы медленнее. Суматошные движения рук распустили ленты корсета и безжалостно расправились с пуговицами рубашки. Кожа горела, как и их быстрые взгляды, и одежда скользила с неё с той же стремительностью, с которой сбивалось дыхание. На мягкий ковер под ногами бесформенным облаком спустилось платье, а через секунду к нему присоединилась измятая небрежными движениями рук рубашка. Десяток поцелуев, успокаивающий шепот на ушко, медленное сплетение тел — и тихий всхлип потонул в воздухе библиотеки.

— Прости, — пробормотал он, замирая в одном положении и покрывая её щеки легкими поцелуями. Гермиона какое-то время жмурилась, привыкая к новым ощущениям, а потом открыла глаза и провела пальцами по его шраму. Драко напряженно сглотнул, чувствуя, что по крупицам теряет самообладание. Долго сдерживаемая страсть готова была вот-вот вырваться наружу. Но Гермиона продолжала изучающе трогать его лицо, постепенно отвлекаясь от вспышки тягучей боли.

— Ты очень красивый, Драко, — внезапно прошептала она и прикоснулась к его самодовольной улыбке нежным поцелуем. Пользуясь моментом, Малфой осторожно вышел из неё и толкнулся снова. Тихий стон Гермионы растворился на его языке, и она шумно вдохнула, ощущая томительно медленные движения внутри себя. Весь мир сузился до закручивающихся ощущений внизу живота. Без чар все было совсем по-другому. Больше не казалось, будто тело находится под властью чужих ощущений и желаний, а низменная похоть не затмевала разум. Это, несомненно, была страсть, но страсть осознанная и искренне желанная.

Звуки тяжелого дыхания потрясали тишину библиотеки, казалось, целую бесконечность, но вдруг воздух разрезал сдавленный стон, и все затихло. Гермиона смогла снова открыть глаза лишь через минуту, ведь только тогда пространство вокруг перестало пульсировать белыми вспышками. Драко осторожно переместился, подтянул её безвольное тело ближе и укрыл кашемировым пледом, так кстати оказавшимся на спинке софы. Какое-то время он не мог оторваться от созерцания её расслабленного лица. Гермиона с удовольствием ощущала прикосновения его пальцев к своим волосам и редкие, но долгие поцелуи.

— Значит, Парижская Академия Международного магического права? — спустя десяток минут произнес он, оставляя поцелуй за ушком.

— У них неплохая программа, — Гермиона нехотя открыла глаза и пожала плечами.

— И будет удобно добираться из нашего дома в пригороде, — поддержал Драко.

— Что? — Гермиона приподнялась, встряхивая рассыпавшимися по плечам кудрями. — Кто сказал, что я буду жить в твоем доме?

— Я сказал, — Драко невозмутимо приподнял брови и сощурил глаза.

— Так, — строго начала она, поднимаясь из лежачего положения, но Малфой тут же надавил ладонью на её плечо, толкая обратно.

— Хотите поговорить о моем поведении, мисс Грейнджер? — он навис над ней и насмешливо посмотрел в глаза. — Я готов.

— Прекрати, — Гермиона почти улыбнулась, но тут же заставила себя собраться. — Я не стану жить с тобой! Это аморально!

— Ты лежишь подо мной абсолютно голая, и все еще пытаешься говорить что-то про мораль?

— Эй! — возмущенно вскрикнула Гермиона, когда его пальцы заскользили к груди. — Я пытаюсь с тобой серьезно разговаривать.

— Я весь внимание, — удивленным шепотом ответил он, спускаясь ладонью все ниже по её животу. Гермиона уже набрала в грудь воздуха, чтобы разразиться гневной тирадой, но его пальцы вдруг скользнули меж влажных складок и задели чувствительное место. Волшебница неловко охнула и зажмурилась. — Говори, милая.

— Малфой, — она слегка откинула голову, поддаваясь тем ощущениям, которые дарили его ласковые пальцы.

— Что? — соблазнительно прошептал он, покрывая легкими поцелуями её подбородок и шею. Кожа Гермионы под его прикосновениями покрывалась мурашками.

— Я ожидала, что мне будет сложно, но не думала, что настолько… — она практически простонала последнюю фразу и порывисто закусила губу, изогнувшись в пояснице.

Его тихий, но искренний и чистый смех оттолкнулся от стен библиотеки, просочился сквозь приоткрытую дверь и ринулся эхом по почерневшим коридорам особняка. Последние его отзвуки утонули в тишине угрюмых подвалов и, казалось, оживили воздух, застывший там после пожара. На месте разрушенного алтаря, где до сих пор покоились траурными обломками остатки стен, сверкнула искра магии и тут же исчезла, словно испугавшись угрюмой тишины. Через секунду она появилась вновь. Тонкие нити волшебства взметнулись вверх, преодолевая проломы в этажах и ускользая сквозь сгоревшую крышу к небу. Стены мэнора начинали просыпаться от болезненного сна, и вернувшаяся из глубин земли магия принялась понемногу восстанавливать то, что пожар уничтожил, казалось, навсегда.