— Он в Мэноре, и я тоже отправлюсь туда. Макгонагалл решила, что там я буду полезнее, — неуверенно улыбнувшись, Блейз протянул Пэнси запечатанный конверт. — Это для Теодора от Министерства. Он вернулся в школу раньше меня, и мы разминулись. Сейчас меня ожидают в Мэноре, поэтому времени на поиск совсем нет. Передашь?

— Конечно… — обесцвеченным голосом прошептала девушка, сжимая пальцами шершавую бумагу.

Блейз исчез так же стремительно, как и появился, оставив Пэнси в вязком холодном одиночестве. Страх снова сковал хрупкие плечи слизеринки, и она вся съежилась, желая попросту раствориться в воздухе. В голове пронеслись мысли о побеге, но образы мертвых родителей тут же уничтожили их. Паркинсон ненавидела себя за свою трусость, но еще больше — за то, что не могла спокойно потакать ей.

Набравшись мужества и запрятав страхи и сомнения так глубоко в сердце, что никто не смог бы добраться до них, Пэнси двинулась в сторону Башни старост. Во время пути девушка снова и снова повторяла себе, к чему она стремится. Малфой и безопасность семьи были превыше всего, и неважно, как низко она падет ради того, чтобы исполнить собственные желания. Даже если придется выполнять приказы Пожирателей — к черту. Главное, что она будет иметь все, что захочет. Глупо было бы надеяться на то, что желаемое придет к ней в руки без риска и страха. Пэнси знала, что за все в жизни необходимо было платить свою цену, а Драко, без сомнения, стоил многого.

Возможно, взрыв уверенности принес слизеринке еще и удачу, потому как Теодора она и впрямь нашла в Башне старост. Выглядел юноша просто ужасно. С осунувшимся бледным лицом и взъерошенными волосами, в мятом костюме и бокалом огневиски в руках, Теодор не был похож на старосту мальчиков, которого знала вся школа. Пэнси тут же заперла дверь взмахом палочки. Нотт ушел настолько глубоко в пучину собственного отчаяния, что совершенно забыл об осторожности, распивая прямо тут, где профессора или — хуже того — Макгонагалл могли бы легко его обнаружить. Мир, подумала Пэнси, действительно сходил с ума.

— Нотт, — резко выдохнула она, обходя кресло, в котором устроился слизеринец, по кругу. — Для тебя послание.

— Паркинсон, — скривив губы, он качнул головой и поднял дрожащую руку. Осторожнее, чем ей бы хотелось, девушка вложила конверт в ладонь напившегося однокурсника и отошла на несколько шагов. — Спасибо. Это все, что ты хотела? Тогда вынужден попросить тебя удалиться.

Даже не дождавшись ответа, Нотт схватился за конверт обеими руками и принялся раскрывать его. Получалось плохо, потому что пальцы то и дело заплетались. Пэнси наблюдала за Теодором с горечью и жалостью. Он еще не знал, какие испытания выпали на его долю, и девушка, честно говоря, слегка завидовала ему.

— Давай помогу, — Паркинсон протянула руки к конверту, и Теодор, снова вспомнив про существование в комнате еще одного человека, поднял на неё хмурый взгляд. Что-то решив для себя, юноша отдал конверт и снова откинулся на спинку кресла. Когда Пэнси одним движением руки разорвала конверт и извлекла письмо, Теодор вытянул руку и требовательно поманил пальцами.

Несколько минут в башне царила мертвая тишина. Нотт судорожно пробегался по строчкам взглядом еще и еще раз, пока смысл написанного не дошел до него окончательно.

— Они хотят, чтобы я явился на допрос, — хмыкнул Теодор и откинул письмо на пол. — Ты уже слышала восхитительные новости?

— Твой отец хотя бы жив, — фыркнула девушка, опускаясь на диван, стоящий рядом.

— Лучше бы его убили, как и Люциуса, — прошептал Теодор и разом опрокинул в себя еще одну порцию горячительного напитка.

— Как ты можешь такое говорить?! — взвилась Пэнси, для которой благополучие Драко было превыше всех моральных устоев и правил. — Бесчувственный идиот!

— Это ты совершенно не соображаешь своими крошечными мозгами, Паркинсон! — взревел Теодор, резко поднимаясь с места. Сначала отпрянув, Пэнси тут же приблизилась к Нотту, гневно распахнув глаза.

— Да как ты смеешь… — замахнувшись для пощечины, девушка тут же сдавленно охнула, ощутив, как Теодор перехватывает её за запястье, предотвращая удар. То же произошло и со второй рукой.

— Ты хоть понимаешь, что теперь может произойти? Этот мир рухнет, а на его обломках возведут новый. И даже Темный Лорд ужаснулся бы, увидев его. Ад на земле. Понимаешь? Пожиратели не перестают строить свои козни, а теперь их стало еще больше! Ты действительно так ослеплена Малфоем, что совершенно ничего не понимаешь?!

— Какая тебе разница? — прошипела Пэнси. — Мне не важно, каков будет этот мир. Я стремлюсь только к тому, чтобы быть ближе к Драко.

— Бедная, — цокнул Нотт, дергая её на себя. — Даже мир может измениться, но его чувства к тебе — нет.

— Посмотрим, что будет! — с вызовом прошептала она. — Думаешь, Грейнджер вдруг полюбит тебя? Не понимаю, каким образом эта грязнокровка смогла привлечь к себе столько слизеринцев за раз!

— Не завидуй, — спокойно рассмеялся Теодор, все еще удерживая её запястья. — Ты и мизинца её не стоишь. Ревнивая, подлая, эгоистичная…

— Перестань! — Пэнси еще раз попыталась вырваться, но в итоге только обессиленно обмякла и отвернулась. В глазах девушки заблестели слезы. — Ты ничего обо мне не знаешь…

Теодор замолчал, наконец потушив огонь гнева, распаленный крепким огневиски. Пелена раздражения спала с его глаз, и перед собой он увидел слабую запуганную девушку, готовую разреветься. Пэнси выглядела совсем крошечной и запуганной. Её ладони мелко подрагивали, налившись неестественной бледнотой — Теодор слишком сильно сжал запястья.

— Извини, Пэнси, — отстраненно пробормотал Нотт. — Не знаю, что на меня нашло.

— Иди к черту! — шмыгнув носом, слизеринка резко развернулась и понеслась к выходу. Надеяться на помощь Нотта расхотелось окончательно. Даже он отверг её помощь, так почему она должна была пытаться спасти этот хваленый мир добра, в котором была так одинока и несчастлива? Пэнси не была глупа. Стоило только дождаться, когда Теодора допросят и все подозрения будут сняты. Вот тогда-то она и вступит в игру, взяв за оружие самую большую его слабость — Грейнджер.

***

— Знаешь, у меня такое ощущение, что я — склянка с зельем на полке в кабинете профессора Снейпа. Такая старая, треснутая и с ярлыком. С этой проклятой бумажкой, которая обозначает, что я такое и для чего предназначен. Каждый смотрит на меня и думает: ага, «жидкая смерть». И самое, черт возьми, смешное, — Гермиона по голосу Драко поняла, что он улыбнулся. — Опасные зелья Снейп никогда не маркировал правильным названием, чтобы в случае кражи вор не получил то, которое хотел. То есть, под «жидкой смертью» у него пряталась какая-нибудь морочащая настойка или рябиновый отвар… — юноша замолк, поворачивая голову к закутавшейся в одеяло, словно в кокон, волшебнице. — Так и я. Меня кто-то заклеймил знаком темной силы, а я даже сказать не могу о том, что ничего из себя на самом деле не представляю.

— Неправда, — Гермиона поерзала и вынырнула из одеяла. — Мне кажется, если люди узнают тебя получше, то перестанут бояться.

— В памяти общества всегда только плохое. Даже если я возведу из пепла все, что было разрушено Темным Лордом, усыновлю тысячу осиротевших детей, отдам все свое состояние на поддержку пострадавшим, каждый в конце концов все равно будет вспоминать меня как Пожирателя.

— Я спасла магический мир, но в итоге все недолюбливают меня за пару слов в адрес собственного друга.

— Людям нравится выделять отрицательное в других. Так они оправдывают собственную ничтожность, — Драко пожал плечами. Гермиона замолчала, бездумно разглядывая потолок комнаты Слизерина. За те два часа, которые она здесь находилась, ни один человек не потревожил их уединение. Это можно было легко объяснить: Нотт покинул Хогвартс, а Блейз благоразумно не совался в комнату, чтобы — не дай Мерлин — не навлечь на себя гнев Малфоя.

— Наверное, мне пора уходить, — наконец выдохнула Гермиона, поднимаясь с постели. — Постарайся поспать. И больше не пей.