– Никак, госпожа, ремонт затеяли?

– Пока нет, но замок в порядок привести надо. Тем более через неделю опекун от короля прибудет.

– Наш король хороший! – утвердительно кивнула Марта. – А, значит, и опекун будет хорошим. Не волнуйтесь так, госпожа, всё сладится. А пока я Вас накормлю. Время уже обеденное.

– Марта, а я здесь пообедаю. В малой столовой девочки убираются, а в большую не хочу. Перекушу быстро и побегу дальше делами заниматься.

– Никаких больше дел на сегодня. Отдыхать Вам надо, леди. Пообедайте и в постель, заодно выпьете восстанавливающий отвар, – раздался за спиной знакомый мужской голос.

Обернувшись, увидела входящего Генри. Мужчина смотрел с укором. Мне даже стыдно стало. Бегаю, суечусь, а он мне отвар приготовил.

– Конечно, Генри, как скажете. Только в моей комнате сейчас уборка. А больше и не знаю, где прилечь.

– Так в герцогские покои свободны. Они как раз по соседству, – улыбнулся лекарь.

– А знаете что. Идите в покои, прям сейчас, а обед Вам в кровать доставят, вместе с отваром.

– Хорошо, Вы меня уговорили, – улыбнулась я и вышла из кухни.

Найдя герцогские покои, аккуратно заглянула внутрь. Я не была суеверной, но не оставляло ощущение, что подсматриваю в замочную скважину за чужой жизнью. Стряхнув наваждение, шагнула внутрь. И попала в точную копию своей спальни. Даже цвет полотен на стенах такой же. Пройдя вдоль кровати, заглянула в гардеробную. Вещи не тронуты. Я достала один из камзолов. Тёмно-синяя ткань с белым воротником и манжетами, крупные пуговицы с камнями, похожими на сапфиры.

Герцог был довольно высоким и крупным мужчиной. Во всяком случае, в его камзол можно было обернуть две меня. Было искренне жаль герцога, ушедшего из жизни в самом расцвете лет. Вздохнув, вернула вешалку на место и заметила, как на полу что-то сверкнуло. Находка оказалась небольшим блокнотом. Смахнула пыль с кожаной обложки и открыла на середине. Оказалось, я нашла дневник Джеймса Крина. Любопытство было сильнее меня, а покойному уже всё равно. Не сомневаясь больше ни секунды, закрыла гардеробную и удобно устроилась на кровати с блокнотом в руках.

"Сегодня в моей жизни произошло важное и радостное событие. Мы с моей

Бет наконец обвенчались. Бетти была превосходна в подвенечном платье и с румянцем смущения на щеках. Надеюсь, Всевышний в скором времени подарит нам наследника. Или наследницу с глазами моей Бет. Завтра мы отбываем из столицы, больше нет необходимости посещать дворец ежедневно. Того, кто напал на мою любимую, так и не нашли. Его Величество обещал взять дело под личный контроль, а так же отправить с нами в дорогу отряд охраны. Даже представить не могу, кому понадобилось нападать на беззащитную девушку. Эдвард видит лишь горы, что может указывать как на провокацию из Остора, так и на личную неприязнь кого-то из герцогства. Во всяком случае, расследование будет продолжаться дальше. Джефф ищет виновных настолько быстро, насколько только может, но все ниточки оборваны. Бетти два дня лежала без чувств от потрясения и неделю плакала. Надеюсь, путь в поместье пройдёт спокойно, а уж в родовом замке я смогу защитить любимую".

Я глянула на дату. С момента записи прошел год. Интересно, почему Ричард не сказал о покушении? Не хотел пугать? Скорее всего.

Я грустно улыбнулась. Как же Джеймс любил жену. От строк так веяло теплом и

заботой. Очень жаль, что их жизни так рано оборвались. А с другой стороны, что бы было со мной, не погибни герцогиня? От раздумий отвлёк стук, и в покои вошла Мара с подносом еды. А следом и Генри с бокалом. Мара поставила поднос мне на колени и тихонько удалилась, повинуясь моему кивку.

– Генри, а Вы не могли бы со мной поговорить, – спросила у лекаря, пока он не ушел.

– Конечно, леди. Что Вы хотели узнать?

– Вы же знаете, что я ничего не помню. Что слупилось со мной? Как я могла отравиться?

Мужчина вздохнул и с жалостью посмотрел на меня. Немного помявшись, заговорил:

– Когда молодой герцог погиб, Вы ждали ребенка. Срок ещё был маленький, всего два месяца. Смерть супруга Вас сильно расстроила, Вы постоянно плакали и теряли сознания. Через неделю беременность оборвалась.

– Выкидыш значит, – рассеянно прошептала я, чувствуя, как на глазах выступили слёзы.

– Да, леди. Потеря ребенка чуть не свела Вас с ума. За Вами следом всегда ходила Мара и один из подчинённых Оливера. Они три раза снимали Вас с крыши. Я готовил успокаивающую настойку, но она мало помогало. За неделю до отравления, Вы наконец успокоились и даже начали улыбаться и гулять. Видимо, на прогулке незаметно набрали ядовитую ягоду. А за

день до происшествия, мы решили, что сопровождение Вам больше не надо. Но ошиблись, простите, леди.

– Какой кошмар, – я прижала ладонь к губам, чувствуя, как непрерывно текут слёзы. Лекарь замялся, а потом решительно сказал:

– Леди, простите мою дерзость, но я рад, что Вы всё забыли. И лучше бы Вам не вспоминать. Конечно, тяжело жить, не зная своего прошлого, но пусть лучше так, чем умирать от горя. Простите ещё раз.

– Я не обижаюсь, – отмахнулась от лекаря и горько вздохнула. – Вы полностью правы, Генри. Я тоже рада, что не помню этого ужаса. Выполните мою просьбу?

– Всё, что пожелаете, леди, – склонил голову мужчина.

– Прошу Вас, прикажите кому-нибудь из слуг нарезать большой букет цветов. А после, проводите меня на могилу к мужу. Хочу попросить прощения и попрощаться.

Генри окинул меня сомневающимся взглядом, но всё же кивнул:

– Хорошо, леди. Только пообедайте и выпейте укрепляющий отвар. А я пока передам Ваше распоряжение.

Лекарь направился к двери.

– Генри! – окликнула я мужчину.

– Да, леди?

– Пусть это будут любимые цветы покойного герцога.

– Обязательно, леди, – грустно улыбнулся лекарь, и покинул покои.

Никто тебя не травил, Элизабет. Ты сама решила уйти, вслед за мужем и нерождённым малышом.

– Леди Крин, всё готово.

Я вздохнула и встала с кровати. Мара подала накидку, чтоб не замерзнуть, а Генри стоял в дверях, держа большой букет белоснежных цветов. Лилии. Я их тоже когда-то любила. Когда ещё верила в чистую и искреннюю любовь, когда смотрела в любимые, зелёные глаза и замирала от восторга. После своего юбилея я возненавидела цветы, в том числе и лилии. Особенно их.

Пятое мая, мой тридцатый день рождения. Юбилей, на который собрались родные и близкие. Дорогой ресторан, оплаченный мужем, и который был нам явно не по карману. Это был подарок, как и белоснежный букет, перевязанный атласной, кроваво-алой лентой. День рождения действительно прошел весело. Руслан много шутил и целовал меня, подружки хихикали, посматривая на меня и супруга. Как же, пять лет брака, а такие телячьи нежности. Для меня это тоже было в новинку, но я списала всё на праздничное настроение и пару коктейлей. А зря. Как только мы с Русланом вошли в квартиру, настроение мужа резко изменилось. Виноватый, но упрямый взгляд. Слова, разбивающие сердце: "Ты не можешь дать то, что я хочу. Прости, но мне нужна полноценная

семья!". И чёртовы лилии, которые выпали из моих ослабевших рук и рассыпались по полу. Я смутно помню, чем закончилась та ночь. Помню, как Руслан закидывал вещи в спортивную сумку. Помню, как запихивала его подарки в мусорный пакет, проклиная предателя. Помню, как выла на одной ноте, бережно собирая цветы окровавленными пальцами, порезанными об осколки фоторамки. Особенно запомнилось свадебное фото на дне мусорного ведра. Крах счастливой жизни и начало затяжной депрессии. Воспоминания нахлынули лавиной, заставляя пошатнуться. А следом пришел вопрос. А жалею ли я, что умерла там, на Земле? И поняла, что ни капли. Поняла, что ещё немного, и я бы злила сама, шагнув из окна одинокой квартиры. Может, поэтому я так хорошо понимаю поступок Элизабет. В этом средневековом мире не было психиатров, не могли простые слуги понять, что резкое веселье у человека с суицидальными мыслями не значит, что человек отступился от мысли убить себя. Наоборот. Он решился, и понял, как это сделать.