Снова наполнив дождевой водой небольшой чугунок, я побросал туда лук, картофелинки и червей, предварительно споласкивая их от земли. Поставил чугунок на печь и накрыл сверху дощечкой, чтобы черви не выползли до того, как будут сварены.

   Так же, как и в прошлый раз, пропитав керосином паклю, я поджег её, высекая из камня искры. Правда, теперь получилось гораздо быстрее, несмотря на слабость и дрожь в руках. Печь разгорелась. Я не стал закрывать печную дверцу, и сидел у огня, впитывая всем телом его тепло.

   Скоро была готова похлебка из червей. От чугунка исходил необычный, но странно дразнящий аромат. Аккуратно сняв чугунок с плиты, я поставил его на пол, чтобы дать немного остыть вареву. Сам же продолжал любоваться оранжевыми язычками пламени, пляшущими в печи. Спустя примерно час, я согрелся настолько, что решил полностью снять одежду, и развесил её у печи для просушки.

   Когда до чугуна стало возможно дотронуться ладонью, я приступил к трапезе. Стараясь не смотреть, и задерживая дыхание, я. сначала осторожно попробовал сваренное. Вкус, конечно, не самый приятный, но есть можно, если долго не разжевывать. Постепенно отвращение прошло, и все было съедено до дна. Проглотив остатки пресноватого бульона, я откинулся назад, ощущая приятную наполненность в животе, и разливающееся по жилам тепло.

   Пока я возился с печью и едой, за окнами совершенно стемнело. Вместе с темнотой, пришли и воспоминания о предыдущей ночи. При свете утра, я думал о своем ночном страхе, как о следствии кошмарного сна, и не более того. Однако, после пережитого днем в лесу, все сомнения, касающиеся присутствия здесь чего-то враждебного, улетучились. Сидя в дрожащем свете печного пламени, я с усиливающейся тревогой посматривал в сторону двери.

   Необходимо было исследовать чердак, чтобы узнать, что же мне может угрожать этой ночью. Надо найти какие-либо следы, чтобы понять природу угрожающего явления. Я решил не терять времени, чтобы не дать страху сковать мой мозг. Взяв стаканчик со свечным огарком, и запалив фитилек с помощью маленькой лучинки, я осторожно двинулся к двери.

   На чердак можно было попасть из сеней, по стоявшей там приставной лестнице. Приставив лесенку к зиявшему над дверью лазу, я осторожно ступил на хлипкую перекладину. Как ни странно, но старая лестница достаточно уверенно выдерживала мой вес, несмотря на скрип и пошатывание.

   Никаких посторонних звуков, за исключением шелеста дождя по крыше, с чердака не раздавалось. Это вселяло уверенность. Держа перед собой свечу, я заглянул в проем. Ничего особо примечательного заметить я не смог. Потрескавшаяся печная труба, слой окаменевшего птичьего помета на балках и потолке, тряпье по углам - вот всё, что я смог разглядеть.

   Окончательно осмелев, я забрался внутрь, решив осмотреть все повнимательнее. Однако ничего, что говорило бы о присутствии здесь живого существа крупнее птицы, найти не удалось. Не удалось узреть и чего-либо паранормального в чердачной пыли. Лишь хлам, тряпье, и несколько старых оконных рам лежали на потолке. Успокоенный, я стал спускаться, прихватив лоскутное одеяло, с, вылезающими из швов, клоками серой ваты.

   В этот раз я решил спать не на кровати, а на полу, около теплой печи. Вытряхнул и постелил одеяло. Покидав в печь остатки дров, я не стал закрывать дверцу, чтобы свет от огня немного, но рассеивал окружающую тьму. На всякий случай, около импровизированного ложа, положил ухват, и лег.

   Какое-то время я обдумывал предстоящие действия, и, в конце-концов, принял решение с утра идти штурмовать дорогу, по которой прибыл сюда в первый день. Усталость и тепло укрывали мозг, мешая сосредоточиться. И тело, и разум не могли более противиться дремотной неге. Мысли путались в немыслимых комбинациях пережитых событий, и я погрузился в глубокий сон, без сновидений.

  ****

   Проснулся я в окружении непроглядной тьмы. Дрова и уголья в печи полностью прогорели, и не давали ни малейшего блика. В голове звучала странная, ритмичная музыка. Так бывает, когда внезапно проснешься, и отголоски сна ещё кружат в сознании несколько секунд. Постепенно мелодия растворилась, но не полностью: продолжал раздаваться ритмичный, звонкий стук.

   Я встряхнул головой, но стук не пропал. Он раздавался со стороны колокольни, и напоминал звук, возникающий при сильном ударе деревянным бруском по высохшему бревну. "Неужели люди? Если они сюда прошли, значит подскажут, как выбраться.", - с надеждой подумал я, встал и подошел к окну.

   Долго и безрезультатно пытался я что-либо разглядеть в полнейшей черноте дождливой ночи. Ни огонька костра, ни отсвета фонаря - лишь смутно угадывающийся силуэт колокольни. Вряд ли кто-либо из людей в полной темноте решит гулять по безлюдному месту, в окружении могил. К тому же звуки... Не слышно было ни голосов, ни шума, ничего, кроме странного размеренного стука.

   С силой подергав за ручку рамы, я открыл окно. Створки с треском разошлись, и в лицо пахнуло прохладой и сыростью. Устранив тоненькую преграду, в виде треснутого стекла, я, тем не менее, не обнаружил ничего нового. Удары стали всего лишь слышнее.

   Я пытался найти рациональное объяснение происходящему, и не мог. Слишком много здесь происходило непонятного и пугающего за эти два дня. Может, это и обычные явления для давно покинутых людьми селений, но человека, привыкшего к миру, где все явления имеют рациональную причину, это угнетало. Вот и сейчас, неизвестность снова рождала страх в душе.

   Разум лихорадочно подыскивал успокаивающие объяснения происходящего, когда я понял, что нахожусь в доме не один. И как только я осознал это, сзади послышался шипящий вздох, и что-то холодное прикоснулось к спине. В ужасе я закричал, но крик застыл в горле, и тут я ... проснулся.

   Застывший в гортани крик, с пробуждением вырвался сдавленным стоном. Пелена кошмара до конца не сошла, и я оглядывал темные углы, рукой нащупав гладкое древко ухвата. Не сразу, но в голове прояснилось. "Дьявол! Неужели это просто кошмар!" - облегченно переводя дух, думал я. Лежа на полу я пытался выкинуть из головы сцены кошмарного сна, чтобы снова уснуть, когда почувствовал холодное дуновение. Осмотрев стену, я как бы вновь провалился в кошмар, увидев открытое окно.

   Я точно помню, что наяву окна не открывал. Неужели я стал ходить во сне? Или ночью поднялся сильный ветер, и распахнул створки. Вряд ли: ведь не открылись же окна за столько лет. И тут появилось знакомое уже ощущение пристального, враждебного взгляда. Машинально взглянув на чуть более светлый, в сравнении со стеной, квадрат окна, я еле сдержал крик ужаса. В нижнем левом углу проема торчал абсолютно круглый и абсолютно черный силуэт, которого не было ещё недавно. Это была необычайно круглая и крупная голова, сверлившая меня взглядом.