Реалии глобализации Как-то сошлись, пересеклись На стройках новой жизни: Один – гигант, монополист, Второй же – малый бизнес. Один все рвал себе куски, Второй брал только крохи. Гигант и это не простил: «Здесь все мое, пройдохи!» «Да нам закон же право дал. Мы ж вам помочь хотели! Я спец, я мастер, не вандал». «Прочь выйди», – проскрипели. «Отдай!», – кричал ему гигант. Как мог, так бился малый: «Я в чем-то, может, виноват? И что же вам все мало?» И ходит малый по судам, Годами треплет нервы… Слышит: «Крошки не отдам. Ягненок, ты ж не первый!» Как двести лет тому назад Доходит слабым в уши: «Ты, может быть, не виноват — Нам хочется покушать». Коржи Из серой муки и без дрожжей, Пресный, полезный самый — Не ел вкуснее, сытнее коржей, Чем те, что пекла дома мама. Был еще хлеб, он прямо с печи С обвисшей хрустящей коркой. И подсластить его сто причин, Крупной соли посыпав горку. Не забыта мною и русская печь, В доме теплого хлеба запах. Помнится и председателя речь: «Нам обогнать надо Запад!» Еще, говорят, и иной был хлеб В войну, голодовку с половой. Не оставляли и куска на столе, Как сейчас бывает в столовой. Давно уже дома хлеб не пекут, Все пекарни учли наши вкусы. Не видел ни разу: те, кто растил, Чтоб черствую корку – и в мусор. Вспомню страду, зерно на току И как жатва идет среди ночи. Пока нет росы, комбайны идут, Будто в бой за хлебный кусочек. Бесплатная страна От бесплатной страны в наследство Достались мне: память о детстве, На спокойную старость надежда, Что право наше дело, как прежде. Вот осталась со мной еще вера В ту, в мою, в православную веру. Верю в дружбу народов устало. Еще гордость за славу. Немало! Уповаю на то: делиться когда-то Не будем мы на бедных – богатых. А в семье заключать новобрачный Будет брак, а не договор брачный. Так надеюсь, целы все ж заделы, Те, что добыты нам предками в деле. И чтоб не сделкой держава питалась, А честью русскою все добывалось. Я все живу перспективами сына И что не добьют вконец медицину — С надеждою той, что внуки, внучка Не только диплом, а знанья получат. В бесплатной стране жил – не тужил, Даже не думал: «А я заслужил?» Я не платил, не считал и привык, А сейчас будто прозрел я и вник. Хочется, чтобы едины мы снова, А для чужих достаточно слова. Нам много чего без оплаты дано, И наш тот покой оплачен страной. Учрежденьице
Говорят, что в селеньице ценится Учрежденьице со строеньицем. Подбоченятся в нем и кобенятся, Переменятся – но не изменятся. Им молиться бы в нем, а ленятся. Зудит и мешается, как заусеница. В нем и женятся и разженятся. Ерепенятся все в учрежденьице. Ты злись и бранись – не оценится. Не воздействует стихотвореньице. И людишки в нем как растеньица. Что там важно? Иметь свое дельце. Вот в нем личное не обесценится. Знают, курс «для своих» не изменится. Что рука себе брать не обленится. Платить будет народ – куда денется. Соберут себе все-е-е на именьице. Манекенщик для них приоденется. Но запрет Божий к ним применится, И оценщица все же приценится. Лист Сверху вниз пожелтевший лист. Отшумел летний срок он – жизнь. Там, внизу, их таких… разлеглись. Каждый снова хотел бы ввысь. И пусть был его путь неказист, Но душой он всегда был чист. Серебрист был, душист и тенист. Все шумел и шумел – голосист. Но свое, видно, все же отвис. Жалко только, что ветер быстр. Час пришел. Даже кто бархатист, Все с верхушек спускаются вниз. Если жить, не грешить… Если жить и не грешить — Не придется каяться. Чашу с горем не испить — Сединой не стариться. Распри, склоки обходить — Врагов не появится. Раздумья, мысли удалить — Морщины расправятся. Детей если не взрастить — Пустотой намаяться. Не создать, не сотворить — Так что же останется? Можно жизнь свою прожить, Закрывшись беспечностью. О чем же тогда говорить, Стоя перед вечностью? Татьяна Куликова |
