Мать Корнеля распахнула дверь, замешкалась, не решаясь кинуться на шею своему молодцеватому сыну, и предоставила инициативу ему, чем он и воспользовался, едва дверь была закрыта.

— Здравствуйте и вы, — без всякого смущения протянула женщина руку Мери. — Вижу, что свежий воздух пошел вам на пользу, теперь вы выглядите как настоящий морской волк. — И, неодобрительно проведя пальцем по заросшей щеке сына, добавила: — А тебе, голубчик, следовало бы брать пример с приятеля и бриться почаще!

Корнель с Мери, как заговорщики, переглянулись, сдерживая смех, а мать тем временем продолжала:

— Как долго вы останетесь на берегу в этот раз?

— Пока не знаем, матушка, но если бы ты могла приютить нас обоих…

— Как будто у меня есть выбор! — поддразнила она новоприбывших, с притворным огорчением пожимая плечами. — Ладно, иди-ка набери воды из колодца, а вы, Оливье, извольте со мной на кухню — будем перебирать овощи для супа. Когда за стол садятся два парня с таким аппетитом, как у вас обоих, мне требуется дополнительная провизия!

— Готов исполнить любой ваш приказ, капитан! — воскликнул Корнель, вытягиваясь по стойке «смирно».

— Иди, иди, шалопай! А ну-ка прекрати насмехаться! — Мать наградила сына шлепком по плечу, страшно довольная тем, что он не переменился.

Вечер получился веселым и теплым. Мери очень нравилась эта женщина, напоминавшая Сесили в ее лучших проявлениях. Кроме Корнеля, в семье было еще трое детей, и вскоре после рождения самого младшего отец семейства, моряк, вышел в море и пропал. Обычное дело среди моряков… Мать растила ребятишек одна, бралась за любую работу, затем пристроила троих старших, чтобы иметь возможность прокормить хотя бы одного. Мадлен обладала стойкостью и жизненной силой, которой так не хватало Сесили. Повезло Корнелю, что он как раз и оказался тем самым младшим, иначе вряд ли к двадцати двум годам — а сейчас ему было ровно столько — парню удалось бы выковать такой поистине железный характер.

Мери не хотелось уходить из-за стола, но, когда свечи почти догорели, Мадлен поднялась, взяла со стола подсвечник и, подавляя зевок, пожелала «своим мальчикам» доброй ночи.

Корнель и Мери жили в одной комнате, впрочем, в домишке и было-то всего две. Как в прошлый раз, когда они спали рядом, так и на «Жемчужине», где никакая близость не была возможна, Корнель переносил соседство девушки сравнительно легко, но сейчас все переменилось.

Во взгляде его, направленном на Мери, читалось настойчивое требование. Она отвернулась. Конечно, Корнель — красивый мужчина, но нельзя же терять из виду главной цели. Тем более что она так сильно привязана к Форбену.

— Я пошла! — решила девушка.

— Куда это?

— К нему, — ответила она таким тоном, будто это яснее ясного.

— Только не этой ночью, — отозвался Корнель, глядя ей прямо в глаза. Его взгляд обжигал.

— Почему — не этой ночью?

— Потому что он тебя не ждет, — только наполовину соврал Корнель.

Но он был совершенно уверен, что капитан поблагодарит его за отсрочку свидания с Мери, надо же ему навести хоть какой-то порядок в своих мыслях и намерениях. Мери, разозленная тем, что в ответе Корнеля может быть куда больше истины, чем ей хотелось бы, прощупала друга взглядом. Чтобы совсем уже убедить ее, Корнель добавил:

— Ситуация теперь отличается от прежней, Мери… Не торопи его!

— У него хватало времени на то, чтобы обо всем подумать, — не уступала Мери. Поколебалась, потом схватила с вешалки плащ и направилась к двери.

Корнель удержал ее за руку, и Мери поняла: останься она сейчас, ей не избежать его объятий.

— Ты совершаешь ошибку, — продолжал настаивать Корнель.

— Ну и что? Сама же за нее и расплачусь!

Он ослабил хватку, отпустил пленницу. Впрочем, Мери Рид давно уже не та слабая пленница, которую «Жемчужина» привезла в Брест два месяца тому назад. Теперь она ни в ком не нуждалась для своей защиты.

Надев туго облегающие икры сапоги, закутавшись в длинный плащ, не снимая руки с эфеса шпаги, Мери, не встретив в пути никаких препятствий, добралась до особняка Форбена. Дверь оказалась заперта. Девушка постучала. Взглянула на закрытые ставни, увидела за ними свет. Да, точно — в комнате Форбена. Сочится между деревянными планками. Мери присела на корточки, нащупала в темноте камешки, собрала и стала метать их в окно. Несколько попыток — и ставни открылись. В окне появился Форбен. Мери чуть отступила, чтобы показаться ему, и замерла с открытым ртом: за силуэтом капитана обрисовался женский силуэт! И эта женщина приблизилась к ее Форбену и обняла за плечи!

Мери почувствовала в животе тугой болезненный узел, фонарь выпал у нее из рук, пламя дрогнуло и погасло. Она развернулась и бегом устремилась подальше от этого дома.

14

— Кто это был? — вкрадчиво спросила за спиной Форбена его гостья.

— Да никто, — ответил он, и сердце его сжалось. Он закрыл ставни. — Мальчишка какой-то, стоило бы ему хорошенько по заднице надавать, чтобы не валял дурака…

Обернувшись, он увидел, что, воспользовавшись случаем, Эмма де Мортфонтен уже освободилась от корсета. Его не проведешь! С той минуты, как эта дамочка объявилась, он знал: цель ее приезда в Брест — найти Мери. Считая Эмму не слишком способной к настоящей любви и размышляя о том, какую выгоду она надеется извлечь из этого свидания на самом деле, Форбен решил изобразить себя простачком, чтобы открыть намерения нежданной гостьи, и притворился, что страшно рад встрече после стольких лет.

Эмма, тут нечего душой кривить, оказалась (или стала?) еще красивее, чем ему помнилась, но, как и во времена их прежних встреч, капитан ощутил тот же говорящий об угрозе холодок внутри: несомненно, такое неприятное чувство предвещает опасность. И это его возбуждало — как всякая предстоящая битва. Он шагнул к Эмме, а она прошептала:

— Вам кажется, что я бесстыдна, капитан?

— Ничуть, — улыбнулся он. Кровь его вскипала от созерцания такой красоты. — Вы открываете мне возможности, о которых я столько мечтал, не решаясь приступить к их осуществлению…

Форбен обнял распутницу и поймал губами ее губы, подставленные ему для поцелуя…

Когда он выпустил ее из своих жарких объятий, Эмма сладострастно потянулась и перешла, наконец, к признаниям:

— Я так долго искала причину для встречи с вами, Клод, ведь предыдущая наша встреча, два года назад в Версале, оставила у меня немыслимо приятные воспоминания… Вы просто очаровали меня! Наверное, из-за дружеского отношения к Жану…

Форбену ужасно захотелось укусить ее: эта дрянь посмела упомянуть имя его покойного друга! Ему было противно, что она выбрала именно этот предлог. Но он все же сдержался.

— Не обижайтесь, капитан, — она заметила, что его передернуло. — Да, мне часто не хватает мужа, и, когда меня тяготит одиночество, я думаю о людях, которые его любили…

— Это, безусловно, делает вам честь, сударыня, — заверил ее Форбен, спеша покончить с невыносимым этим притворством. — Но вы искали предлога, чтобы встретиться со мной… Так что же — нашли?

— Может быть, вам это неизвестно, но я тайно служу интересам короля Англии Якова II. В Лондоне я поручила своему личному секретарю отправить с почты письмо с чрезвычайно важными сведениями. Не знаю, что с ним случилось, но он исчез, не выполнив поручения. Начав искать его следы, я узнала, что он поднялся на борт корабля, который затем был атакован вашей эскадрой. Это было английское торговое судно, бригантина, под названием «Лакомка». Не припоминаете?

— Такое и впрямь возможно, — наморщил лоб, словно действительно изо всех сил старался вспомнить, Форбен. — Но боюсь, что ваш секретарь, если, конечно, он и в самом деле был на борту «Лакомки», вряд ли уцелел. Скорее всего, этот человек был убит, когда пытался защитить свою жизнь. Да, да, теперь я вспомнил английский корабль, о котором вы говорите! Его экипаж предпочел пойти ко дну, а не сдаться. Вы же знаете, каковы эти корсары, мадам! Не могут вынести, когда кто-то покушается на их добычу… Да, точно, все уцелевшие после сражения были убиты…