— Хотелось бы понять… — сухо сказала Эмма, спустившись в вестибюль как раз в ту минуту, когда Тобиас отправлял Человека в Черном догонять Мери.

Тобиас, находившийся, судя по всему, в сильном затруднении, помедлил с ответом.

— Давайте вернемся в гостиную, там можно будет спокойно поговорить, — заметив ярость во взгляде хозяйки дома и рассудив, что дальше молчать нельзя, произнес гость, взял Эмму за руку, и они поднялись на второй этаж, где, наливая себе и ей портвейну, Тобиас начал свою исповедь: — Мери Оливер — мой племянник…

Он протянул рюмку любовнице, крайне раздраженной тем, что между двумя столь много значащими в ее жизни людьми происходит нечто непонятное.

— Ваш племянник? Правда? Ах, какое совпадение! — Эмма страшно удивилась, и к ней тотчас же вернулись обычные спокойствие и трезвость сознания. Либо Тобиасу неизвестно, что Мери женщина, либо он врет… В обоих случаях, если верить инстинкту, который сроду ее не обманывал, тайну лучше сохранить. — И что же такое ужасное случилось? Вы сейчас чуть ли не в панике… — Она усмехнулась и добавила: — Я ведь достаточно хорошо знаю вас, Тобиас, и вашу способность идти на жестокие, бесчеловечные поступки!

— Кому же знать, как не вам — моей компаньонке? — огрызнулся он в ответ. — Вы тут пожаловались, Эмма, что пришлось покончить с авантюрами… Ну что ж — могу предложить вам новую взамен прежних, и, уверяю, она возбудит вас ничуть не меньше. Пожалуй, даже больше! Но предложу только тогда, когда вы ответите мне на один-единственный вопрос.

— Какой? — Эмма ценила умение брать быка за рога и умела это сама.

— Я ищу драгоценность, точнее — драгоценную подвеску… Это нефритовый шарик с горным хрусталем в виде зрачка. Мой племянник украл у меня эту вещь, и я не знаю, где он ее прячет.

— Где прячет, где прячет… Нигде не прячет, на шее носит… Только, можете мне поверить, я видела, что эта ваша драгоценность — обычная дешевка! — Эмма знала, что не поверить ей нельзя: она и впрямь умела мгновенно определять стоимость драгоценных камней. — А вы не из тех простаков, что гоняются за безделушками. Так в чем же дело?

— Дело в том, — сказал Тобиас, приближаясь к ней, — что без этой безделушки, действительно грошовой, я не могу добраться до самого сказочного сокровища, какое только находили когда-либо в кладах…

Эмма откинулась в кресле. Она не смогла сдержать хищной улыбки. О да, ее «личный секретарь» — именно тот человек, каким она его себе представляла! Такой же лгун и хитрец, как она сама! И за это она любит Мери Оливера еще больше…

Тобиас собрался было продолжить свой рассказ, но ему помешало появление Человека в Черном, вернувшегося ни с чем и что-то невнятно бормотавшего сквозь прижатый к окровавленному лицу платок. Когда наемник наконец закончил свой отчет, Эмма позвонила Аманде, та прибежала на зов госпожи и услышала приказ позаботиться о раненом. Но сколько любопытная служанка ни задавала вопросов, промывая раны и присыпая их чем-то едким, Человек в Черном только морщился — ни слова от него добиться так и не удалось. «Прямо немой какой-то! — злилась Аманда. — Зачем только хозяйке вешать себе на шею таких неприятных — что с рожи, что с одежи — типов! Хоть бы у Мери Оливера нашлось побольше времени, когда вернется: уж я-то ему все как на духу выложу!»

Эмма с Тобиасом снова остались одни. Пока длилась интермедия с наемником, она уже успела оценить масштаб нового дела, сейчас осталось только узнать подробности:

— Расскажите все, что знаете, друг мой!

И задолго до того как Тобиас договорил последнюю фразу, в уме этой дьяволицы уже созрел коварный план. В течение нескольких дней Эмма искала средство, способное одновременно усилить ее влияние на королевский двор и защитить от обвинений в измене, грозящих рано или поздно запятнать ее репутацию. Сам того не понимая, Тобиас Рид только что подарил ей такое средство. Пока еще не ясно, все ли ему известно об этом сказочном сокровище и удивительных ключах к нему, зато более чем ясно другое. Пусть у Тобиаса хватит могущества и связей, необходимых для того, чтобы отыскать ключи к кладу, равно как и реабилитировать ее при дворе, но делиться плодами его стараний она собирается только с Мери. А поскольку Тобиас никогда не захочет подпустить «племянника» к сокровищам — он достаточно ясно дал это понять, — что ж, придется хитрить…

Эмму чрезвычайно возбудила перспектива новой авантюры, а ее собеседник, знать не знавший о поистине макиавеллевском ходе размышлений «союзницы», продолжал:

— Признаюсь, я надеялся, что Человек в Черном выследит Мери Оливера и отнимет у него нефритовый «глаз» в мое отсутствие. Этим и объясняется мое изумление, когда племянник сегодня вечером как ни в чем не бывало зашел в вашу гостиную. Теперь мне ничего не стоит узнать название и курс корабля, на котором он ушел в плавание. Клянусь, далеко этот сопляк не уплывет!

— Не сомневаюсь, мой дорогой! — томно протянула Эмма, прожигая любовника взглядом.

Кровь Тобиаса вскипела, к страстному желанию сию же минуту завладеть Эммой, к которой его тянуло, как всегда, нестерпимо, примешивалось столь же страстное желание скорее покончить с племянником. Он вскочил, привлек женщину к себе и принялся жадно целовать.

* * *

Мери мгновенно проснулась — к ее груди был приставлен клинок.

— Ай-яй-яй, какой хорошенький груз в нашем трюме припрятали! Гляньте-ка, ребята!

— Не убивайте меня, сударь! Я заплачу за проезд!

Ответом послужил гомерический смех: казалось, хохочет все пространство трюма.

В свете фонарей тут сновали люди. Они приходили и уходили, они катили перед собой бочонки и бочки, одна другой громадней, к положенной наклонно доске, которая вела из трюма на палубу: вероятно, груз следовало проветрить или доставить на сушу.

— Вот это да! — восхитился матрос, грозивший заколоть Мери. — Черт меня возьми, а ведь этот щенок тявкает куда понятней, чем английские псы!

— Ты откуда, малыш? — склонился над ней другой. Он только что спустился в трюм с окровавленным кинжалом в руке.

Мери, которой инстинкт самосохранения подсказал, что лучше сказать полуправду, пролепетала:

— Сударь, я француз и состою на службе у мадам де Мортфонтен и моего короля!

— Да что ты, правда? — усмехнулся тот, но отодвинул затянутой в черную перчатку рукой шпагу, острие которой дырявило камзол Мери.

— Могу поклясться!

— Знаешь, кто мы?

— Корсары его величества! — решительно ответила Мери, в душе благословляя уроки своей возлюбленной.

— Послушай, Левассёр, этот парень кажется мне весьма разумным!

— И впрямь, мой капитан… — откликнулся тот, — но время не ждет!

Оба разом отвернулись от непрошеного гостя.

— Верно, — сказал капитан. — Поживее перебрасывайте груз и прикажите Монье с Бенуа подсыпать пороху.

— Может, на буксир его возьмем? — спросил Левассёр.

— Ни к чему: это судно слишком пострадало. Да и ветер крепчает. С развалюхой на буксире двигаться будет куда опаснее, тем более в шторм, который, как я подозреваю, уже на подступах.

— Конечно… А все-таки жалко терять посудину, пусть даже и такую дырявую…

— Жалко, но не вы же ее теряете! Вражеский корабль, в конце-то концов, — возразил капитан, похлопав по плечу человека, которого называл Левассёром.

— Вы правы, мой капитан, — согласился Левассёр.

Мери с трудом, поскольку сильно качало, поднялась. Она решила использовать только что состоявшееся знакомство для того, чтобы достичь суши в полной безопасности.

— Капитан! — позвала она, увидев, что тот вроде бы собирается уйти следом за собеседником.

Человек в черных перчатках обернулся, тонкие губы раздвинулись в улыбке.

— Капитан, доставьте меня во Францию. У меня очень важная информация для вашего министра, господина де Поншартрена!

Удивленный корсар на мгновение замер, но тут же разразился веселым смехом. Этот мальчишка, едва держащийся на ногах от качки, определенно нравился ему невероятной решимостью, просто-таки написанной на его позеленевшей физиономии салаги.