– О, – улыбнулся Царь. – Любопытно, что вы спросили. Этот дом весьма хорошо охраняется. Вы, возможно, не заметили, но мы проехали три блокпоста по пути сюда, а лес в округе патрулируется. Но вам не следует тревожиться о приватности, если этот вопрос вас также интересует. Пойдёмте, – Царь открыл деревянную калитку и жестом предложил войти.

Пройдя около пятидесяти метров, они увидели небольшой (меньше, чем ожидал Корд) белый двухэтажный особняк. По правую сторону от него располагалась конюшня, слева – цветущий сад. А дорожка, по которой они шли, метров за пятнадцать до здания вздыбилась деревянным мостиком, пересекавшим ручей, бежавший из глубин леса.

– Вон там есть родник, – указала налево Диа, поймав взгляд Корда.

– Если желаете, прогуляйтесь, – гостеприимно предложил Царь. – Я же уточню насчёт ужина. Думаю, – он посмотрел на золотые наручные часы, – у вас есть около сорока пяти минут.

– Отлично! – обрадовалась Диа. – Пойдём!

Вернувшись к дому после прогулки до родника, у них осталось ещё двадцать минут, за которые Диа мельком показала Корду теплицы, в которых садовник выращивал овощи для царского стола, конюшню для двух чистокровных лошадей – жеребца и беременной кобылы, которых Корд покормил морковкой, – и ещё теннисный корт (который также использовался для игры в бадминтон и волейбол), располагавшийся за особняком.

Но подходило время ужина, а значит, пора идти в дом. На удивление Корда, обстановка внутри не была показушно шикарна, как бывает у сверхбогатых людей, – наоборот, простая и лаконичная, но отнюдь не невзрачная: стены не запятнаны вульгарными картинами, пол не покрывал ковёр из медвежьих, тигриных и ещё каких шкур, зато повсеместная деревянность создавала ощущение уюта и домашности.

Пройдя по коридору чуть дальше, Диа привела Корда к просторному залу с массивным деревянным столом и камином.

– Та-дам! – радостно воскликнула девушка.

– Вы как раз вовремя, – сказал стоявший у камина Царь.

Они сели за стол. Корд с любопытством оглядел его: на нём стояли два больших фарфоровых блюда с сырным и мясным ассорти; ещё в одном, заполненном льдом, находились икорницы с красной и чёрной икрой, а прямо по центру стола расположилась плетёная корзинка с пятью видами булочек.

Не успел Корд подумать, когда по этикету можно начинать есть, в зал вплыли – иначе и не скажешь – двое слуг в чёрных ливреях. Один из них нёс на подносе три кокотницы с жюльеном, другой – бутылку белого вина. Царь подал знак сначала обслужить Корда. Тот же, смутившись, отреагировал на вежливое предложение слуги наполнить его бокал настолько неловко, что Диа, сидевшая напротив, прыснула.

Ужин начался. Корд, украдкой следя за своей девушкой, брал те же столовые приборы, что и она, и даже старался копировать жесты. Царь, заметив это, сказал:

– Корд, можете есть жюльен той вилкой, которая вам нравится. Диа вас просто дразнит.

Диа подмигнула.

– Ну прости! Не всё ж тебе меня подкалывать!

Едва они доели жюльен, слуги принесли им первое – уху из стерляди; затем, спустя пятнадцать минут, второе – запечённого с белыми грибами фазана в сливочном соусе. Вино, доброжелательность хозяев и вкусные блюда сделали своё дело: Корд расслабился.

– Что ж. Думаю, настало время немного оживить наш вечер приятной беседой. Как вы считаете? – предложил вдруг Царь.

– Я за любую беседу, кроме политической и религиозной, – улыбнулся Корд.

– О! – хохотнул Царь. – За это благодарю. Политики мне и в рабочее время хватает, но каждый считает, что я всегда рад о ней поговорить.

– Знаете, а я временами люблю поболтать о работе. Не о скучной её части, конечно, а о логической, мотивационной, психологической.

– Вы кем работаете?

– Следователем-практиком. Диа вам не рассказывала?

– Она лишь постоянно восхищалась вами.

– Папа! Ну где твоя тактичность! – шутливо возмутилась Диа. – Между прочим, это был секрет!

– Ох, прости, дочь, – рассмеялся Царь. – Вини вино, всё оно. Какие преступления вы расследуете, Корд?

– В основном убийства. Сейчас, например, у нас потенциально интересное дело.

– Что ж, буду рад про него послушать. Но я, как отец, обязан уточнить: это дело связано с моей дочерью?

– Нет, что вы!

– А как вы с ней познакомились?

– Я в неё врезался.

– Врезались?

– Ну да, решил немного похулиганить и врезался.

– И часто вы врезаетесь в людей?

– Вообще нет…

– Я всегда знал, что моя дочь особенная.

– Папа!

Царь усмехнулся.

– Признаюсь, Корд, вы меня удивляете. Впервые вижу человека, так свободно говорящего со мной.

– Боятся?

– Разумеется.

– Резонно?

– Как вам сказать… Я не сажаю людей в тюрьмы только за то, что они говорят со мной не по этикету. Диа у меня тоже не любительница норм.

– Кстати, да, она что-то подобное упоминала при знакомстве.

– О, раз уж об этом зашёл разговор, – вставила Диа. – Когда ты познакомишь нас со своими родителями?

– Надеюсь, нескоро.

– Это почему?

– Они умерли.

Повисла неловкая пауза. Корд вздохнул.

– Ну, об этом всё равно рано или поздно речь зашла бы, поэтому… Знаете, какая, на мой взгляд, идеальная структура истории? Начало сюжета должно заинтересовать, финал – подарить максимум эмоций. А вот в середину можно добавить немного экспозиции. И если соотнести такую структуру с сегодняшним вечером, начало уже удалось: было очень ненапряжно и вкусно. Я хочу, чтобы финал также получился отменным. Но если этот вопрос останется висеть в воздухе, ничего не выйдет. Поэтому, думаю, нужно с ним разобраться.

– Только если вы этого хотите, Корд.

– Диа?

– Д-да… Я думаю, так будет лучше.

– Тогда начну.

6

Я родился в интеллигентной семье. Отец – физик-ядерщик, мать – практикующий детский психолог. Вполне предсказуемо, что детство у меня было счастливым, а потому рассказывать о нём смысла нет.

Но когда мне было двадцать, отец умер. Помните аварию на атомной станции? Отец там облучился, угас через неделю. Ну, так мне сказала мать: тела я не видел. Но не думаю, что она мне солгала, судя по тому, что случилось позже.

Знаете, в чём беда? В тот момент, когда это произошло, я был в армии. Представляете, каково это: два года ждать встречи с родителями, чтобы потом обнаружить, что одного из них больше нет. Он умер за восемь дней до моего дембеля, но мать сообщила об этом только после моего возвращения. Сказала, чтобы не портить мне праздник. Но я был в ярости. Наорал на неё, хлопнул дверью и ушёл. Пофиг на праздничный ужин, который она приготовила, на неё саму – теперь я понимаю, что повёл себя как конченный мудак, но в тот момент мне было всё равно.

И я пустился во все тяжкие. Поступил в Академию милиции для отвода глаз – а сам прожигал жизнь бухлом и не самыми приличными девицами. При этом совсем позабыв о матери.

Она начала пить. Но я этого даже не знал, потому что постоянно шатался по вечеринкам. А когда всё-таки возвращался домой, пагубных изменений не замечал: мать мастерски скрывала их от меня.

Полгода спустя после смерти отца не стало и матери. Вышла в окно. Угадайте, кого тогда дома не было? Думаю, я послужил причиной её поступка. Вместо того, чтобы поддержать в трудную минуту, я бросил её одну, а сам упивался собственным страданием. Как же, отца потерял, имею право!

Помню, в день, когда узнал про её смерть, я пришёл на кухню и обнаружил в шкафах гарнитура множество пустых бутылок. Не знаю, с чего вдруг решил туда заглянуть – но заглянул. Мать не слишком старалась их прятать, чётко сознавая, что на кухню я прихожу только поесть. Так вот, в ту ночь я нашёл там три целых и одну начатую бутылки водки. И стал пить, подряд. Пить и курить. Надеясь, что чем бы эта ночь не кончилась, всё изменится. Я умру – или выживу. Мне станет легче – или кану в пучину депрессии. Всё пойму – или всё забуду.