– Тебе самой со мной не страшно?

– Нет, я знаю, с кем имею дело. И при этом – я хороший врач, если ты не успел этого заметить.

– Мне кажется, я уже не способен к нормальной жизни.

– Ты пиши, а там будет видно. Господь сделал тебя таким, какой ты есть. Жизнь обычного человека для тебя скучна. Ты и передо мной всякий раз ставишь новые задачи: то мы не курим, то мы не пьем, ты мы не жрем, то мы не смотрим телевизор. Интересно, сколько должно пройти времени, когда ты скажешь, что мы должны отказаться от секса?

– А ты к этому уже готова?

– Нет! Да и ты еще не так плох. Просто ты слишком эмоционален, стрессы тебя совершенно выбивают из себя. Ничего, мы тебе подберем правильную терапию, и ты еще продержишься ни одно десятилетие!

– А как же святость?

– Поверь, святость это не твое!

Это как раз то, что говорила мне мама, когда я задумывался о церковном служении. Женщины – это мой алтарь. Для духовных практик я слишком страстен, хотя мог бы, подобно герою Марка Твена, просто таскать за собой дохлую кошку на веревке.

Глава 2. Духовное вещество.

Если бы я был волшебником, то изобрел бы духовное вещество и всегда носил бы его с собой в кармане. Если бы меня настигала грусть, я брал бы его и посыпал им себе голову. Если бы я мог выделить духовное вещество, то мог бы на нем неплохо подняться. Я либо стал духовным лидером, либо отвешивал вещество тем, кто в нем нуждается. Это был бы лучший бизнес в мире. Мне не пришлось бы просматривать ежедневно список вакансий, приходящих мне на почту по рассылке. Не знаю, зачем я это делаю, ведь я не собираюсь никуда устраиваться.

Наличие постоянного трудоустройства не предполагает счастья. Я трачу свое время и энергию на то, чтобы писать романы. Семь романов за два с половиной года. Где-то на счету у меня висят двенадцать рублей, которые я заработал. Издательство выплачивает суммы, начиная с тысячи рублей, а до той поры мне не видать моих скромных накоплений. Чувак, устанавливающий мне Windows на компьютере сделал мне скидку в тысячу рублей, узнав, чем я занимаюсь. Зато, когда он задал мне вопрос о цели моего занятия, я, не задумываясь, выпалил: «Всемирная слава, приятель! Что еще может служить стимулом для столь бестолкового дела, требующего постоянных вложений!», и хотя я смеялся, я не шутил.

Впрочем, что в этом смешного? Обычное дело, требующее терпения и времени. Все в жизни связано с ожиданием, или я ошибаюсь? Всякая истинная страсть нетерпелива и именно поэтому губительна.

Самое время закинуться духовным веществом, поскольку ничего умного мне не приходит в голову.

Перед глазами у меня день, когда я въезжаю на автомобиле в Сиэтл, где меня ждет приятель, приехавший из России по делам в командировку. Я чувствовал себя несколько странно, если честно. Я видел себя его глазами и не верил в реальность происходящего. Так оно и было. Я присутствовал в сцене в качестве статиста или приведения, разгуливающего среди белого дня по незнакомому городу. Должно быть, мы одновременно утратили веру в существования друг друга. Спустя несколько лет я вернулся в Россию, но больше с ним не встречался. Слишком уж глубоко я забрался в своих фантазиях, мне даже удалось опередить ожидания, тем более, что их не было. Никто не ждал от меня того, что я вдруг окажусь в Америке. Я ни с кем не советовался на этот счет, не рассказывал о своих планах, поэтому моё там появление казалось странным и нелогичным не только мне. Сейчас я вернулся, но что если я на самом деле не вернулся, а застрял между двух миров? Возможно, это и было истинным моим желанием. Как я могу кому-то его объяснить? Оно не рационально, как побег из тюрьмы, или уход в добровольное отшельничество.

Я даже не способен объяснить это собственным детям. У меня лишь есть стойкое ощущение того, что я их потерял, как друга, который разгадал иллюзорность моего существования.

Впрочем, в мире так много людей, влюбленных в иллюзии, что я не удивлюсь, если кому-то такое положение вещей покажется забавным, любопытным, или даже милым. Я сам себе кажусь довольно симпатичным, тем более, что я не делаю ничего дурного, добиваясь своих целей, как вынуждено поступать большинство людей, чье существование связано с тем, что им нужно доказать окружающим собственное превосходство.

Скорее всего, я не верю в реальность. Я помню себя восемнадцатилетним юношей, теперь мне пятьдесят шесть. Как это могло произойти? Между этими двумя образами пролетела бездна времени и событий, которые я теперь считаю просто сюжетами. Время прессует людей, словно картонные коробки.

Я думал, что я не способен к любви, но это не так. Я способен сочувствовать себе, потому что это довольно трагичный способ восприятия жизни. Следовательно, я способен и на сочувствие к другому человеку, и это еще один шаг к тому, чтобы приблизиться духовному совершенству. Если в мире есть хотя бы один человек, который меня любит, это обязывает меня относиться к себе с уважением, которого я не вправе требовать от других людей.

Все это кружение вокруг любви, заставляет мою голову слегка кружиться тоже. Любовь завораживает, она заражает других желанием ее испытывать. Я знаю это по ревности, которая исходит от других людей, когда я счастлив и беспечен.

Интересно, насколько близко я подошел к тому, чтобы мой внутренний мир изменился? Никогда не знаешь, в какой точке этой вселенной ты окажешься в следующий раз, но ощущение ее безмерности заставляет сердце смириться и замереть. Если ты счастлив, ты готов поставить мир на паузу, но кто знает, то ли это место, что уготовал тебе господь, но колесо продолжает свое кружение, а спустя какое-то время ты даже не можешь вспомнить о том, что этот момент был в твоей жизни. Мне кажется это немного грустной истиной. Я даже готов взять паузу, чтобы почтить ее минутой молчания, перед тем, как отправиться встречать Веру с работы. Что движет мной, если не любовь?

Глава 3. Полчаса на дорогу до сквера у памятника Бунину.

По дороге я долго всматривался в хмурящееся небо, пока меня не настигает ливень. Я успел заскочить под крону дерева возле остановки, а затем пересесть в идущий по направлению автобус, но водитель проехал остановку, и мне пришлось возвращаться, хотя я и не слишком об этом пожалел, поскольку дождь уже прекратился.

Благодаря тому, что я находился чуть дальше от места наших привычных встреч, я оказался за спиной у Веры и мог наблюдать за ней со стороны. Она шла в длинном до земли платье ярко алого цвета, выглядывая меня. Она шла так стремительно, что я боялся замешкаться на красный свет у перехода, чтобы потом успеть догнать ее, но она вовремя меня заметила и приостановилась, удивляясь моему появлению с необычной стороны дороги.

– С тобой постоянно случаются какие-то удивительные истории! – рассмеялась она в ответ на мое сбивчивое объяснение. – Водителю надо говорить громче. На «Библиотеке» редко кто выходит.

– Вот и я не вышел! – рассмеялся я.

Погода налаживалась, сквозь тучи пробивалось солнце.

– Где ты мог застать дождь? – притворно удивлялась Вера.

– На остановке, я тебе покажу.

И в самом деле, у той самой остановки, нас вновь настиг дождь, и нам пришлось прятаться под кроной того самого дерева, где я прятался пятнадцать минут назад.

– А вот и дождь, о котором я тебе рассказывал. Он там же, где я его оставил.

Дождь, впрочем, скоро перестал, и мы продолжили наш путь, накупив по дороге овощей, выбрали небольшой аккуратный арбуз у местной торговки и купили бутылку газированной воды.

Я рассказал Вере, как я устанавливал программу на ноутбук, как у компа закончился заряд, и мне пришлось приглашать настройщика в квартиру, и как он угадал в лифте номер этажа.

– Как выглядел этот настройщик? Молодой, старый?

– Он выглядел как обыкновенный жулик.

– Понятно. Значит, придется ставить квартиру под охрану. Ты сказал, что у меня квартира под охраной?

– Разумеется, первым делом сообщил ему об этом.

– А если бы это была женщина, ты бы тоже потащил ее ко мне домой?