В дверь снова стучат. Я бросаю неизменное «входите», но продолжаю стоять вполоборота к входу и смотреть на нескончаемый поток машин. Только вот дорожный хаос не в состоянии вытравить из меня тот раздрай, что поселился во мне с появлением этой девчонки и разрушил мои многолетние безмятежные будни.

– Не занят?!

По голосу узнаю Маргариту и поворачиваюсь. Женщина неизменно встречает мой взгляд обольстительной улыбкой. Кидаю улыбку в ответ. Мы уже много лет играем с ней в странную игру: она при каждом удобном случае посылает мне сигналы о ее симпатии и готовности перейти на следующий более интимный уровень, но делает это так филигранно, чтобы в любой момент включить задний ход и перевести все в шутку; я пытаюсь сделать из себя ничего не замечающего идиота и изображаю, что ничего не происходит. Несмотря на то, что Марго обладает весьма выдающимися формами, она не в моем вкусе. Все в ней фальшивое, искусственное: от наполовину лишенного мимики лица и надутых губ до фигуры, перекачанной силиконом. И пусть мне почти тридцать, ее тридцать с хвостиком даже в эффектной на первый непристальный взгляд обертке меня не привлекают. Я по-прежнему предпочитаю молодость и естественность.

– Нет. Проходи.

Женщина садится в кресло и закидывает ногу на ногу. Наблюдает мою реакцию, но я даже не смотрю на задравшуюся юбку, оголившую ноги. Я все еще нахожусь под впечатлением возбуждающего танца Аси.

Специально, чтобы провести черту, разделяющую нас, сажусь не напротив, а за стол, на свое место.

– Что ты хотела? – пытаясь вернуть рабочую атмосферу, спрашиваю я.

Она снимает с лица приторную улыбку и, став вновь добросовестным сотрудником, отвечает:

– Я по поводу новенькой.

Тихо вздыхаю. Опять Ася, но, стараясь говорить равнодушно, спрашиваю:

– Что еще с ней?!

– Ей нужно утвердить сценическое имя, раз она завтра выступает… Я тут…

Удивленно прерываю:

– Разве девушки не сами его себе выбирают?!

Марго презрительно фыркает.

– Что она себе придумает?! Она же не профессионал!

Молча усмехаюсь. Это, наверно, больше всего мне и нравится в этой девчонке.

Откладываю свои мысли и спрашиваю:

– У тебя есть варианты?

Женщина улыбается.

– Да. Я тут покопалась в арабских именах. Вот послушай, у меня есть пара вариантов.

Она открывает блокнот и читает:

– Амира – это означает принцесса, Малика – королева.

– Еще варианты есть?!

Маргарита пытается сдвинуть недвигающиеся брови.

– С ее самомнением это самые подходящие.

– Ты пришла с двумя именами?!

– Нет.

– Дай посмотреть.

Я указываю глазами на блокнот, и она после секундного замешательства протягивает его.

Пробегаюсь глазами по записям: Багира – блестящая, Галия – драгоценная, любимая… Читаю дальше – все не то.

Задумываюсь и буквально вижу перед собой мед, заполнивший радужку глаз Аси.

Кидаю блокнот, беру телефон и, разблокировав, в поисковой строке пишу:

«Арабское имя, означающее мед».

Спустя минуту нахожу то, что искал, сценическое имя для сладкой девочки…

– Асаль… – озвучиваю я.

Маргарита растерянно смотрит на меня.

– Что оно означает?

– Мед.

В ее глазах удивление.

– Причем здесь мед?

Снова вспоминаю манящие, затягивающие в свой сладкий водоворот медовые глаза, но не делюсь с Марго своими приятными воспоминаниями, а говорю:

– Имя красивое и похожее – Асаль, Ася… И ей подходит – сладкая, вкусная.

Не думаю, что Маргарита оценила мой выбор, но спорить не стала.

– Хорошо – значит, Асаль.

Я растягиваю губы в улыбке.

– Что-нибудь еще?

Женщина качает головой, встает и нехотя уходит.

Мой первый рабочий день начинается в семь часов. Если сказать, что я волнуюсь, входя в гримерку – это ничего не сказать. Меня даже трясет. Надя, специально пришедшая пораньше, чтобы помочь мне собраться, лишь бросив на меня взгляд, восклицает:

– Жесть.

– Я хотела выпить успокоительное, – оправдываюсь я. – Но ты же говорила, что клиенты могут захотеть угостить коктейлем, а отказываться нельзя. Вот я и не хочу смешивать.

Девушка закатывает глаза и отходит от меня. Возвращается она уже со знакомой бутылкой и двумя стопками.

Я отрицательно мотаю головой.

– Я очень восприимчива к алкоголю! Если еще надо будет пить в зале.

– Прекрати тарахтеть и слушай опытную подругу, если не хочешь упасть в обморок на сцене, – говоря это, Надя разливает по стопкам янтарную жидкость и, поставив передо мной одну, другую берет в свою руку.

– Ну что, чтобы твой первый рабочий день прошел удачно!

Киваю, осторожно проглатывая содержимое. Не понимаю, что может нравиться в алкоголе?! Пока я морщусь и восстанавливаю дыхание, подруга очищает мандарин и протягивает мне половинку. Заев неприятный привкус, поднимаю на нее глаза и слышу первое распоряжение:

– Переоденься.

После того как я влезаю в уже привычные скудные кусочки материи, призванные не скрывать тело, а подчеркивать его наготу, и послушно сажусь на указанный стул, девушка, источая свою бешеную энергетику, приступает к созданию моего образа, согласованного с Маргаритой Мегеровной.

Она воодушевленно машет кисточками, меняет карандаши, достает из косметички тени, пудру, румяна, просит меня то смотреть в разные стороны, то закрыть глаза и наконец спустя минут двадцать произносит долгожданное слово «готова». Я встречаюсь с самой собой в зеркале глазами и не могу скрыть приятного удивления. Я рассчитывала увидеть утопающее в тоннах косметики лицо, в котором даже я не найду знакомых черт, но в отражении я по-прежнему вижу себя, только я кажусь более взрослой и эффектной.

Невольно улыбаюсь и признаюсь:

– Не ожидала, что мне понравится.

Подруга фыркает.

– Считаешь, что у меня нет вкуса?!

– Да нет…

Я хочу сказать, что думала, что для сцены нужен более яркий макияж, но Надя не даёт мне донести свои мысли и перебивает:

– Ты сама по себе красива. Я просто подчеркнула то, что тебе перепало от родителей. Сейчас мужчины предпочитают естественность.

– Правда?!

– Да. Многие девочки сейчас убирают накачанные губы, наращенные волосы и ресницы, а многие думают, как без последствий избавиться от силикона в теле.

Наш разговор прерывается звуком открываемой двери и чужими голосами. Я оборачиваюсь и, взглянув на появившихся девушек, натыкаюсь на светлые холодные глаза красивой блондинки, которые сразу, без стеснения начинают скрупулезно разглядывать меня. Вторая вошедшая с ней темноволосая девушка, не останавливаясь, направляется к своему месту, и мне не удается толком ее разглядеть.

– Девчонки, познакомьтесь, это Ася, – представляет меня Надя, и я приветливо улыбаюсь стоящей напротив девушке, но та, проигнорировав мою доброжелательность, надменно вскидывает брови и удивленно переспрашивает:

– Ася?!

– Это не псевдоним. Мегеровна еще не озвучила нам его.

– Лилу, – отзывается со своего места брюнетка.

– Злата, – словно делая одолжение, бросает блондинка.

Подруга упирается в нее взглядом.

– Красотка, правда?!

Та вскидывает голову и, пожав плечами, отходит, цедя:

– Мы все тут не пальцем деланные.

– Ладно уж иди, завистница!

– Пфф…

Не успевает Злата дойти до своего места, как в комнате появляется еще одна особа. Это уже не девушка, а молодая женщина с огненно-рыжими волосами. Возраст ее определить невозможно, но она однозначно яркая, красивая, ухоженная. Все в ней: начиная от не броской, но очевидно дорогой одежды до манеры себя нести – говорит о том, что она опытная и знающая себе цену женщина.

– У нас прибавление?! – снисходительно бросает она скорее не мне, а Наде, и та, кивнув, называет ей мое имя.

– Матильда, – произносит женщина, с улыбкой смотря на меня, и добавляет: – Не дрейфь! Все когда-то начинали и ничего – прижились.