– Это же колоссальный исторический проект! Обалдеть! – повторял Ной. Если по пути сюда он еще раздумывал над тем, чтобы отказаться, если дело покажется ему слишком сложным, то сейчас он готов был научиться хоть пиктограмму для вызова дюжины чертей рисовать, лишь бы ему дали возможность над этим поработать.
Манипулировать воображением детей было очень-очень некрасиво, но он же в благих целях, правда? В своих корыстных, но благих. Приятно было увидеть в мальчике заинтересованность и не наигранную, не вымученную, а настоящую. Правда, парень явно переоценивал название «усадьба», наверное, полагая, что это отлично сохранившийся особняк.
Владимир даже не задумался, почему его зовут Ной, но, когда тот между делом сказал о том, что любил «русскую» архитектуру, то призадумался. Обычно наши русские дети, если такое и ляпнут, то говорят просто «архитектуру», или уточняют какой страны, в общем – страна уточняется тогда, когда они говорят не про свое родное. Вот и сейчас Владимир подумал, что Ною тоже нравилась архитектура чужой страны, впрочем, он задумался ненадолго, потому что куда более интересным предметом была усадьба, и хотелось поговорить о ней, а о родословной Ноя можно было бы потом узнать, по дороге в усадьбу, собственно, об этом заговорил даже не Владимир.
– Очень интересно, но важно все увидеть, потрогать своими руками, а туда можно съездить? Или есть фотографии современные?
– Конечно, есть! – радостно согласился Владимир, подходя к компьютеру. – Иди сюда, – подозвал он парня. Подвигав мышкой, он вывел машину из спящего режима, открыл содержимое жесткого диска, где и была эта усадьба. – Не пугайся только, там не все так радужно, – сразу предупредил он. Самыми удачными были фотографии летние, а потому он их и показал. Слегка было стыдно за такое состояние дома. – Единственное, там внутри не так много мусора, я периодически все вычищаю, но многое надо делать заново. Усадьба середины восемнадцатого века, принадлежала семье Лаишевых, они уехали после революции за границу и больше не возвращались. Графиня Лаишева успела выйти замуж за князя Тихменёва, и ее усадьба перешла к нему, – дальше рассказывать было слишком долго и совсем не нужно, а потому он просто пролистал фотки, задерживаясь на тех, что могут заинтересовать художника. – Да, туда лучше ехать и смотреть воочию, но не просто так, а с каким-то планом, я, честно говоря, не слишком представляю, с чего начать. Я искал в архивах хоть примерное внутреннее убранство, но это все больше мебель, а не стены, а тут хотя бы стены восстановить. В общем…нужно визуальное восстановление. Если получится нарисовать, но можно будет сделать и 3Д моделирование, и распечатать на 3Д принтере и сделать объемный макет, – он слишком много говорил, и, наверное, нужно было остановиться, чтобы дать мальчику хотя бы подумать. Он не хотел, чтобы Ной испугался объема, или передумал, потому что черт его знает, когда он еще найдет такого человека, который согласится ему помочь, которому это все будет просто интересно.
Ной боялся перебить Владимира, потому что очень хотел узнать подробности этой самой истории, но, кажется, ему не сразу расскажут. Вдруг он его проверяет?
– Жаль, что нет изображений… – конечно, так было бы легче – срисовать, не ошибешься, но с другой стороны – какая возможность фантазировать, да еще под руководством настоящего историка, который не даст возможности отойти от реальности! – Зато Вы можете сделать все так, как нравится Вам! Я думаю, что можно начать с планировки дома, – Ной уже увлечен работой, на которую даже не успел дать согласия. Он обошел стол с чертежами, порылся и нашел один их планов. – Вот. Нам нужно раскидать все по комнатам, распланировать, где и что будет, примерно определить, в каком стиле сделать – восемнадцатого, девятнадцатого или начала двадцатого века? А потом уже думать, что представится из желаемого возможным, – он говорил, словно сам с собой, по-хозяйски раскладывая картинки. – Знаете, я был летом в городе Святого Петра, и был в нескольких дворцах, мы делали доклад про интерьер, мне достался кусок про полы и паркет…кто б мог подумать, что это пригодится, – на распределении Ной как раз отвлекся на перерисовывание скульптуры ангела, и ребята подсунули ему то, что осталось и то, что все казалось трудным описать. Ною пришлось потрудиться, ведь информации, действительно, было не так много, но теперь он даже понял, зачем судьба его тогда так «наказала».
– С паркетом будет тяжеловато, потому что в доме дощатые полы, а стелить новый денег не хватит, – пожал плечами Владимир. Ему совсем не хотелось на корню обрывать самые первые идеи Ноя.
– Я бы начал с того, что вставил бы окна, причем стеклянные, но это не наша с тобой забота, это делают специалисты, и я с ними договорюсь, – сегодня утром он как раз искал их, но они все были по пластику, однако он все же нашел старый кооператив, кажется, советской закалки, и они еще работали со стеклом и деревом, впрочем, это, наверное, не так интересно Ною. Рисунки Ноя, сделанные в одном из дворцов, Владимир взял и рассмотрел более подробно. – Кстати, из досок можно было бы сделать узорчатый пол, покрыть лаком, но, думаю, что если мы начнем с этого, то потом повредим покрытие. Идея с потолками мне нравится, надо подумать, какие слепки там могут быть, вернее посмотреть, потому что как раз они не так сильно повреждены, разве что что-то отвалилось, – к сожалению, фотографий потолков у него не было, поэтому их нужно было точно смотреть на месте. Владимир сел за стол, достал лист бумаги, чтобы структурировать все мысли.
– Так, окна, потолки и стены. Со стенами проще, отштукатурить, а там дальше разберемся. Твоя задача, Ной, рисунки, – он улыбнулся, понимая, что творческие люди должны заниматься творчеством, а Владимир уж найдет людей, которые это воплотят в жизнь. Общение с Ноем его вдохновляло, и в голове рождались мысли и идеи, ему хотелось сделать все и сразу, тут же отправиться на место (и почему люди еще не придумали телепортов!).
Единственное, что он не учел – родители Ноя. Как они к этому отнесутся и вообще, согласятся ли они. Сколько вообще ему было лет?
– Тебе сколько лет, Ной? Я к тому, что родители твои не будут против того, что ты будешь подрабатывать, – вообще он не похож был на малолетку, но современные дети такие непонятные: вот глядишь, вроде парень, а оказывается девушкой и наоборот, а возраст совершенно стерся с их лиц. – Вообще, расскажи о себе, ты учишься? Я не из праздного любопытства, нам же нужно будет съездить в усадьбу, я не хочу, чтобы ты жертвовал своей жизнью ради этого, это должно быть как хобби, – уточнил он, потому что хватит одного человека, который жертвует жизнь, а парень еще молодой, учеба должна быть превыше всего, хотя современная молодежь отчего-то считает, что образование совершенно ни к чему, и можно зарабатывать, не учась. Не в России, дети, не в России. В этой стране документ и бумажка важнее, чем знания.
– Мне восемнадцать, – улыбнулся Ной. Кажется, он уловил опасения Владимира и был крайне рад, что мог развеять все сомнения. – Вообще, я учусь на экономиста, меня папа туда отправил, потому что жаждет, что я поддержу его бизнес – он у меня «колбасно-сосисочный» магнат, – хохотнул Ной, усаживаясь на стул. Такое непродолжительное знакомство уже заставило Ноя доверять этому незнакомцу, стать спокойнее, расслабленнее. Главное, не пожалеть об этом потом. – Не здесь, в Германии, папа мой немец, а мама русская, и она говорит, что самое лучшее образование здесь, ну и оно, кажется, дешевле, – он пожал плечами, потому что не разбирался в этих тонкостях.
Ной, действительно, родился в такой смешанной семье, имел двойное гражданство, потому что мама крепко держалась за свою страну. Он не стал говорить Владимиру о том, что родители на стадии развода, потому что этот факт никак не относился к их делу. Начальное образование Ной получил за рубежом, потом был период, когда родители поругались, мама забрала его в Россию, и Ной учился уже здесь. Ему было тринадцать, когда они снова помирились, и мама согласилась переехать обратно, так что до десятого класса Ной учился снова в Германии. Вопрос об университете встал остро, но волшебным образом маме удалось убедить отца, что нужно учиться именно в России, и вот последние несколько лет он живет здесь, окончил школу, поступил, но так и не смог из-за своей мягкотелости донести до родителей, что не экономикой болит его душа.
