Чем ближе был его двадцать девятый день рождения, тем страшнее становилось, и у него с детства была мысль восстановить усадьбу, привести хотя бы в какой-то более презентабельный вид. Руки не доходили, хотя он расспрашивал всех знакомых реставраторов, но они не брались, потому что не могли брать много денег с Владимира, а он и не смог бы много дать.
Просить государство было бы глупым, потому что по всей стране таких усадеб много, по числу дворянских гнезд. Никакой особой исторической ценности усадьба не несла.
Еще в детстве он очистил все комнаты от хлама и мусора, где-то даже проверил печку, но не рискует ее включать до сих пор. Этой зимой он съездил, чтобы посмотреть и сфотографировать ее, потому что напал на след истинных хозяев усадьбы, хотел бы с ними поговорить. Из всех Тихлаишевых Владимир единственный, кто не обзавелся наследником, которому передал бы всю историю, и он не хотел, чтобы она канула в лету, а потому искал тех самых Лаишевых. Но да сейчас не об этом.
Владимир был крайне рассеян в общественном транспорте, позволяя себе расслабиться, глазеть по сторонам и пытаться угадать, о чем думают люди. Его внимание привлек мальчонка лет пятнадцати, может больше, он не слишком разбирался в детских возрастах. Тот рисовал что-то, и это что-то оказалось весьма занимательным. Несмотря на то, что рисунки вообще не были из разряда, что называется, классическими, Владимир подумал, что он мог бы попросить парня о помощи в восстановлении облика усадьбы. Возможно, тому будет интересно. Почему он так любил работу с молодыми? Потому что они и сами еще не знают, чего хотят, готовы пробовать что-то новое и интересное, не гнут выбранную собой линию. Жаль, что станция уже была близко, но он успел подсунуть парню визитку, не особо надеясь, что тот позвонит, однако всегда нужно сделать хотя бы шаг.
Когда раздался звонок и голос на том конце представился, Владимир быстро вспомнил, о чем идет речь, поскольку буквально накануне думал об этом.
– Ной! Очень приятно познакомиться, – Владимир влетел в кабинет, где его уже ждал этот мальчик, вскочивший с места ему навстречу. – Вдвойне приятно, что ты все-таки позвонил. Да, да, я ведь просил… если честно, мне очень понравился рисунок, и я хотел предложить тебе работу, не постоянную, скорее проектную. Я работаю в Историческом музее N..ска, и хочу восстановить облик одной из усадеб, но вот с рисунком у меня все плохо. Тебя может заинтересовать такая работа? Если да, то я бы встретился с тобой и рассказал подробнее, что да, как, – он не был тем человеком, который будет долго мусолить что-то, у него было слишком мало времени, год, а может быть, и меньше, судьба – такая коварная злодейка.
Конечно, парень удивился, и Владимир не думал даже, что тот вот возьмет и согласится. Он что-то промямлил про то, что он простой художник, непрофессионал, что он только учится, точнее – собирается поступать в училище, а пока за плечами только художественная школа. Как ему помягче сказать, что на других у Владимира нет денег?
Вообще, это выглядит ужасно со стороны – за работу, за которую, другие взяли бы много денег, он платил бы мало, но в то же время он мог дать мальчику шанс заявить о себе. Сколько раз такое бывало, что никому не известные люди вдруг становились звездами, попытавшись один раз.
– Вы, наверное, вряд ли захотите со мной работать…
– Я уже захотел, – улыбнулся он, впрочем, через трубку этого не было видно. – Приноси свои рисунки, да, завтра я буду в музее, как подойдешь, ты мне позвони, я тебя встречу, – кто бы пропустил парня в служебные помещения?
Положив трубку, он метался между несколькими чувствами – и радость, и стыд какой-то и предвкушение интересного проекта. Сам он тоже уже толком работать не мог. Сохранил номер Ноя, походил по кабинету, достал свой жесткий диск, нашел там все фотографии усадьбы, которые он делал на протяжении нескольких лет в разное время года, в то же время он понимал, что нужно видеть воочию.
После долгих лет сидения в архиве, скрупулезного труда, он каким-то магическим образом собрал по кусочкам фотографии и изображения внутреннего убранства усадьбы, больше было военных фотографий, когда она была госпиталем, к сожалению.
Однако он достал все, что у него было, и с чего начинать он даже не знал, но у него была целая ночь подумать.
Неужели получится хоть что-то сделать? Если не полностью восстановить, то хотя бы сделать макет, чтобы кто-то, кто будет этим заниматься после, это дело завершил. Да, Владимир решил, что нужно-таки написать завещание, указать в нем настоящих владельцев, а то мало ли что в жизни бывает. И нужно было успеть сделать максимум того, что он задумал.
Мальчик прибыл в музей чуть раньше, чем они договорились, он был очень взволнован. Никак не мог понять, как такой важный и серьезный человек смог обратить свое внимание на его рисунок. Он перепроверил его по сайте музея, не обманул ли. С вечера собрался, выбрал свои самые хорошие, как он думал, рисунки. На первом этаже, возле касс, было много больших зеркал для посетителей, и он видел в них отражавшегося юнца с розовыми ушами, но бледноватым лицом – такое странное волнение в нем было. Он ходил туда-сюда, все время взъерошивая волосы, нервно улыбаясь тетечке за окошком, которая в какой-то момент вышла из своей каморки и направилась к нему. Как раз вовремя, потому что к ним подошел еще один человек, уже знакомый Ною.
Владимир встретил Ноя внизу, у главного входа, а билетерша, до того косо смотревшая на мальчика, который не покупал билет, вдруг сменила гнев на милость. Владимир учтиво с ней поздоровался, обернулся к Ною.
– Ной? – уточнил он с улыбкой на всякий случай, пожал ему руку, и они прошли внутрь музея. Чтобы попасть в «закулисье», нужно было пройти один из залов, открыть дверь карточкой, которая висела на шее Владимира. Перед ними был длинный и прохладный коридор, довольно узкий, но светлый. Кабинет Владимира был в самом конце. – Я рад, что ты этим заинтересовался, – он намеренно не употреблял слово «согласился», потому что врать не был готов ребенку. – Ты говорил, что мне не захочется работать с тобой, – они подошли к кабинету, который был открыт, Владимир пропустил мальчика вперед.
Это небольшое помещение с окошком и решетками на нем. Холодное, потому что кирпичные стены долго прогревались, зато стояла печка, причем самая настоящая, встроенная в стену, правда подогреваемая газом, а не дровами. И сейчас она работала. В кабинете был стол, за которым Владимир делал дела важные – вроде отчетов и документов, а потому там было аккуратно и чисто, зато другой стол, что стоял перпендикулярно, был завален чертежами, рисунками, эскизами, которые были в целлофановых упаковках, чтобы пыль на них не оседала. Все это были довольно старые документы, или же их копии, но все равно ценные. – Присаживайся, – он подвинул стул Ною. – Буду предельно откровенным. У меня нет много денег, чтобы нанимать команду профессионалов, но это не значит, что я хочу в этот проект взять кого попало. Дело в том, что это дело касается меня лично и моей семьи, и мне бы хотелось хотя бы начать над ним работать. Я предлагаю тебе попробовать это сделать, если тебе не понравится, если ты поймешь, что ты не справляешься или тебе это неинтересно, то ты всегда сможешь уйти, и я не обижусь, – он снова улыбнулся. Да, ему в большей степени нужен был соратник и друг, нежели подчиненный. – Моей семье некогда принадлежала одна усадьба. Во время революции ее немного повредили, потом была Великая Отечественная война, когда из усадьбы сделали госпиталь, а потом никому не было до нее дела, между тем, она так и передавалась по наследству. Я хочу ее восстановить – но это в идеале, а вообще хотя бы сделать макет того, что должно быть, – он замолчал и посмотрел на Ноя, ожидая какую-нибудь реакцию, чтобы понимать, рассказывать дальше или нет. Есть ли у него вопросы.
– Ничего себе! – восторженно вскрикнул Ной. Он редко умел прикрыть свои эмоции, за что его очень любила мама и ругали многие учителя. Посмотреть на него, то сразу становится ясно, что это очень открытый и честный мальчик. На вид ему было шестнадцать-семнадцать лет, но лицо его делает его моложе: округлые щеки еще не успели порасти мужицкой щетиной, почти прозрачный пушок можно заметить над его полными губами, не огрубевшими от холода, сигарет или постоянных нервных покусываний. Его губам могла позавидовать любая модница: налитые сочностью, краской, а главное – четко очерченный контур выделял их на лице. В его серых глазах отражалось любопытство семилетнего ребенка, только начавшего познавать этот мир. Сейчас эти глаза блуждали по тем фотографиям и чертежам, которые разложил перед ним Владимир, не верящий в свое счастье.
