Аня никогда не плакала. Должно быть, это было худшее преступление, которое она видела. А они видели достаточно.

— Он… он… — начала слабо Лекса.

— Он пока еще не умер, — выплюнула Аня. — Но зная его, он захочет умереть.

— Аня! — прорычала Лекса. — Ну же! Говори!

Эхо вышла в коридор, склонив голову и снимая с рук перчатки.

— Нет… — покачала головой Лекса, от ужаса прикрыв рот.

Что случилось с одним из ее людей?

— Он… в порядке, — медленно начала Эхо, вздыхая с облегчением. Следующая часть оказалась еще больнее из-за этого. — Но… — снова начала со вздоха Эхо. — У него обширная травма бедренного нерва. Я… — смолкла она, не зная, как это сказать. — Я сомневаюсь, что он когда-либо сможет полностью восстановить работоспособность этой ноги.

Сердце Лексы остановилось. Ее голова пульсировала и трещала по швам, в то время как Аня издавала крики ярости, хлопая рукой по стене в коридоре от боли.

— Ты… этого не может быть, — покачала головой Аня, смеясь, словно сумасшедшая. — Ты издеваешься.

Лекса схватила Эхо за плечи, отчаянно пытаясь сохранить безэмоциональное выражение лица.

— Эхо. Какой бы ни была стоимость, я лично…

Эхо отрезала ее огорченным покачиванием головы.

— Я… Я не смогу, Лекса. Никто не может.

Кулаки Лексы сжались, когда ее мобильный телефон зазвенел. Аня продолжала злиться, а Эхо попыталась успокоить ее.

— Это сделал Беллами? — прорычала она. — Он сделал из нашего человека гребаного калеку, как сделали мы с этой Рейес?

Эхо уставилась на нее от резкого комментария. Лекса потерла свои виски.

Звон.

Крик.

Кларк.

Линкольн.

Аня.

Ее люди.

Непрерывный звуковой сигнал.

Болезненные рыдания.

— Лекса, — ее голос прозвучал заледенело, когда она ответила, не взглянув на идентификатор вызывающего абонента. Ей нужно было отвлечься, ее разум больше не выдерживал.

— Heda. Южный выход. Беллами Блейк, — голос Густуса прогремел через громкоговоритель. — Я собирался уходить, когда его увидел. Мне следует остановить его?

Пауза.

Один момент, чтобы решить все.

Жизнь или смерть.

Милосердие или жестокость.

Мир или война.

Лекса знала, что выбора нет. Не было ни жизни, ни милосердия, ни мира.

Это был мир Кларк Гриффин.

Это был мир Лексы Вудс.

— Не останавливай его, Густус. Оставь, — ответила Лекса в телефон, когда отключила звонок, благодаря за то, что Аня была слишком занята рыданиями над Линкольном, чтобы заметить ее разговор в коридоре. — Я сама остановлю его, — пробормотала она самой себе, когда направилась к южному выходу.

[Х]

Облака слиплись вместе и катились по городу, как серые, безжизненные волны, высасывая счастье и энергию из всех тех, с кем сталкивались. Ветры выдули остатки шторма, и, к счастью, дожди прекратились.

— Октавия! — взревел Беллами на пустой парковке, надеясь, что она не бросила его. Это было печальное отрицание, чтобы избежать признания того, что его последний член семьи отказался от него, оставил его.

И почему?

Потому, что он поступил правильно, то, что делал всегда. Беллами защищал всех. Он передал Лексе сообщение, покалечив ее лучшего телохранителя. Он все сделал правильно. И где была его сестра, чтобы поддержать его? Поздравить его?

Он с презрением посмотрел на Кадиллак и наклонился, вглядываясь в тонированные окна своей машины, надеясь, что она гневно посмотрит на него в ответ. По крайней мере, что она будет там, а не пропала без вести со всеми этими Землянами поблизости.

Он содрогнулся при мысли о том, что эти дикари могли с ней сделать. Он думал о том, как Лекса манипулировала, нет… промыла Кларк мозги, и его сломанное сердце снова разбилось.

Боль, которую он почувствовал в груди, была несравнима с головной болью, когда она ударилась в теперь уже разбитое окно благодаря сильной, натренированной руке.

— Черт! — вскрикнул Беллами, когда почувствовал разрез на лбу, и кровь полилась по его лицу.

— Ты просто не мог остаться в стороне, Беллами, — ее голос был низким, напряженным, нереальным. Лекса Вудс разбила его голову о стекло.

Она сняла куртку, обличив тату на мускулистой руке. Она выглядела взбешенной.

Беллами пнул ее по ноге, вскользь ударяя в живот, когда она споткнулась, давая ему возможность ухватиться за осколок стекла из теперь уже разбитого, предположительно небьющегося окна.

— Ты — тварь, — выругался Беллами. — Тебе стоило оставить Эмерсона в покое. Теперь твои люди умирают из-за этого.

Лекса стиснула челюсти, когда ярость охватила ее.

— Тебе не обязательно было приходить сюда. Но теперь? За то, что ты сделал с Линкольном, я прослежу, чтобы каждый из вас, гребаных ублюдков-Кочевников, встретил ту же участь, что и ваши родители.

Беллами знал, что Кларк не будет участвовать в этом. Поэтому он позабыл о ней. Он мог спасти ее позже, а сейчас сосредоточиться на убийстве Лексы.

Он бросился вперед, и его глаза встретились с глазами Лексы, когда он кинулся на нее со стеклянным осколком. Лекса действовала молниеносно, и ее толстый ботинок сломал осколок пяткой, порезав руку Беллами. Кровь брызнула на тротуар.

— Знаешь, ты всегда была такой жалкой, даже в школе! — выплюнул Беллами, наблюдая, как она определяет свой следующий шаг. — Всегда тосковала по Костии, всегда была ослеплена любовью!

В тот же момент, не дрогнув, Беллами застигнул Лексу врасплох, когда толкнул ее в кирпичную стену позади нее. Он почувствовал удовлетворение, когда она выпустила крик от боли, прежде чем вмазала ему в челюсть, заставив его отшатнутся назад. Лекса казалась взвинченной его словами, сжимая руку в мощный кулак, когда врезала ему по лицу сбоку, и раздался звук твердого удара при столкновении.

— Достаточно, — прорычала она, медленно и низко.

Лекса умерла.

Это была Командующая.

Почему Кларк? непрерывно пробегал вопрос в голове Беллами. Их губы прижаты друг к другу. Чувства к Кларк росли день ото дня. Что он в ней нашел?

Он мог вернуть ее, он мог вернуть Кларк.

Лекса Вудс должна была умереть.

Беллами полез в карман куртки за ножом, который он вонзил в плоть Линкольна, смотря в знающие глаза Лексы. Он резко вынул его, успев воткнуть край острого лезвия в щеку Лексы, и из нее стремительно просочилась багровая кровь. Лекса быстро увернулась от следующей попытки, поймав его запястье в середине действия. А потом, вот так просто, это стало метафорой их схватки. Две чрезвычайно одаренных стороны, безжалостно боролись на грани своих возможностей, чтобы уничтожить друг друга.

Они оба задыхались, их груди не могли удовлетворить свою потребность в кислороде, пока они сражались. Беллами направлял нож к горлу Лексы, а Лекса подталкивала его к его открытой яремной вене.

И затем, с громким треском, двери распахнулись, обличив Эбби Гриффин.

Нож упал на землю, когда они оба отпрянули, все еще задыхаясь. Беллами прочистил горло и повернулся, рванув к своей теперь уже поврежденной машине с молниеносной скоростью. Лекса прислонилась головой к кирпичной стене, кровь стекала по ее лицу, когда она повернулась к Эбби, которая смотрела на нее, сжимая губы в мрачной линии.

Ни Лекса Вудс, ни Беллами Блейк не умерли в тот день.

Эбби взглянула на Лексу, поманив ее вперед, обратно в больницу, положив руку на нижнюю часть ее спины.

— Давай, дорогая, — лаконично проговорила Эбби, но в ее голосе мелькнул намек на… жалость? Это было сочувствие? — Ты в безопасности. Давай приведем тебя в порядок.

Тогда казалось, что Эбби Гриффин тоже выбрала сторону.

[Х]

— Тебе нельзя вставать, — голос Лексы был жестким и напряженным, когда она услышала шаги в маленьком кабинете, который Эхо предоставила ей.

Она ждала Эхо или Эбби, чтобы подлатать ее, но знала, что эти шаги принадлежали Кларк. Она оглянулась и округлила глаза, увидев Кларк полностью одетой, чистой и приведенной в порядок, как будто она собиралась покинуть больницу.