— Нет, успокоительное будет действовать… — смолкла Эхо, взглянув на часы. — Ещё несколько часов, — сообщила она, сжав плечо Лексы. — Ты можешь увидеть её сейчас. Я направлю Аню в палату Линкольна. Он восстанавливается, хотя… я не уверена насчёт его ноги, — призналась Эхо.

Сердце Лексы ёкнуло.

Она подумала о Рэйвен Рейес и её проблеме с ногой.

Лекса была ответственна за это. Она всегда несла ответственность. Это были её люди. Её потеря. Её боль.

— Ты можешь… войти, — напомнила ей Эхо с мягкой улыбкой, когда оставила Лексу за дверью Кларк, с неустойчивыми вдохами, что удерживали её в стабильном состоянии.

Она была там. Она была жива. Она была в порядке.

Твоя Кларк в порядке.

Лексе никогда не было настолько страшно и спокойно одновременно.

Она распахнула дверь, издав резкий вздох, когда увидела Кларк; розовый цвет вернулся к её щекам, она медленно и ритмично дышала при помощи нескольких приборов, тихо пищащих и щёлкающих в тишине.

Лекса тихо пробралась к одиночному стулу в комнате, притянув его к кровати Кларк. Она медленно села, блуждая взглядом по мирной, покоящейся фигуре Кларк.

Она поблагодарила каждого Бога, каждое Божество, каждую счастливую звезду, о которой она когда-либо слышала, за то, что Кларк всё ещё была здесь, с ней, в безопасности, и шла на правку.

Она хотела забрать боль Кларк себе, услышать её смех, и как она говорит Лексе, что она слишком строга, и как она ест с аппетитом. Она хотела увидеть, как Кларк рисует и лепит, и показывает свои скучные документальные фильмы. Она хотела приготовить завтрак для Кларк и слушать её крайне драматические ворчания после похмелья. Она хотела заверить Кларк, что та в целости и сохранности, и ничто не изменит этого. Она хотела сказать Кларк, что она — герой.

Она хотела всю Кларк, хорошую и плохую, болезненную и энергичную.

Лекса Вудс была безумно, глубоко, невероятно влюблена.

И это заняло всего семь месяцев.

Кларк дышала равномерно и медленно, и Лекса ничего не могла поделать. Она наклонилась вперёд, слёзы нахлынули на её изумрудные глаза, когда она заключила руку Кларк в свою собственную, другой нежно поглаживая щеку Кларк.

— Эй, Кларк… — тихо прошептала она, надеясь, что в какой-то форме она услышит её. Дыхание Кларк оставалось ровным, и Лекса храбро продолжала. — Я… Я… Я здесь, — мягко сказала Лекса с придыханием. — И… ты… ты спасла меня, — улыбнулась Лекса сквозь слёзы. — И… я… я не… чувствовала этого уже долгое время. Я не думала, что смогу… открыться снова. Но ты заставила меня. Ты позволила мне… — вздохнула Лекса, слушая мягкое дыхание Кларк. — Есть так много всего, что я должна сказать тебе. Но я… просто знаю, что… я люблю тебя, Кларк.

Слова, которые она никогда не могла сказать Кларк, когда была вразумительной. Чувства, которыми она никогда не могла поделиться, потому что сказала Кларк, что любовь ослепляет, и это так. Ей нужно было защищать Кларк, а не подвергать её опасности.

Любовь Лексы была ядовита. Любовь Лексы убивала.

Её вздохи были мягкими, но поцелуй, который она оставила на лбу Кларк, был ещё мягче. Словно нежные крылья бабочки, порхающей на коже Кларк с интенсивным обожанием.

Кларк мирно спала, когда её рука находилась в руке Лексы. Лекса положила голову на грудь Кларк, слушая, как она мягко поднимается и опускается.

Она старалась не позволять чувству вины проникнуть в её нутро, чтобы это не помешало ей находиться рядом с Кларк.

Она разберётся с собой позже.

В данный момент была важна лишь Кларк.

[Х]

— Почему ты тоже решила поехать? — спросил Беллами ещё раз со своей позиции за рулём автомобиля, поглядывая на Октавию. — Она вряд ли сейчас проснётся… если это случится… вообще, — сглотнув ком в горле, он сжал руль от злости.

Линкольн. Линкольн, Линкольн, Линкольн.

Линкольн, которого Рэйвен подстрелила.

Линкольн, который мог истечь кровью на тротуаре.

Её Линкольн.

— Кларк, — ответ Октавии был похож на ложь и на вкус был как ложь. — Я… беспокоюсь о ней.

Не так, как ты, видимо. Октавия не могла поверить в то, что Рэйвен сказала ей.

— В самом деле? — спросил Беллами.

— И… Лекса будет там. Я знаю, ты хочешь увидеть Кларк, но… я пойду с тобой, чтобы убедиться, что никаких больше проблем не возникнет.

— Если она хоть пальцем тронет Кларк… — процедил Беллами сквозь зубы.

Октавия вздохнула, покачав головой.

— Она не станет. Она без ума от Кларк.

Глаза Беллами сузились.

— Откуда ты это знаешь?

Костяшки Беллами побелели от затянутой хватки вокруг руля.

Была ли она настолько ослеплена своей любовью к Линкольну, что не заметила, что Беллами испытывал к Кларк? Это правда?

Она думала об этом какое-то время, пока радио разбавляло молчание между братом и сестрой.

Это Беллами убедил своих родителей взять к ним Кларк.

Кларк была рядом с Беллами, когда умерли их родители.

Кларк ходила в качестве пары Беллами на все его школьные мероприятия.

Кларк беспокоилась, когда Беллами потерял себя в продолжающихся войнах банд и насилии, поглотившем его ранее.

Это всегда были Кларк и Беллами.

Так почему же он так легко толкнул её в объятия Лексы?

Это убьёт его, если и когда он узнает, что их отношения не были мистификацией? Он убьёт её?

Октавия вздрогнула от этой мысли.

— Холодно? — спросил Беллами, когда повернул регулятор тепла вверх.

Октавия медленно кивнула, закрыв глаза, чтобы успокоить свои нервы.

[Х]

— Лекса? — прозвучал мягкий шёпот, нежный и уговаривающий.

Изумрудные глаза Лексы открылись, когда она села, сканируя глазами Кларк. Она всё ещё крепко спала, действие успокоительных, вероятно, по-прежнему не прошло. Она всё ещё находилась в покое и дышала, пока её рука находилась в руке Лексы. Её светлые волосы были убраны с лица, и Лекса не хотела ничего больше, чем открыть эти лазурные глаза, чтобы сказать ей, что с ней всё будет хорошо.

Голос принадлежал Ане. Лекса облизала свои сухие губы, в замешательстве поднимая глаза.

— Аня? Как Линкольн? — тихо пробормотала она.

— Хорошо, — кивнула Аня, её взгляд казался болезненным. — Они тоже дали ему что-то от боли. Он заснул.

Лекса кивнула, откинувшись на спинку стула, и вздохнула. Она размяла свою шею, которая затекла, пока она лежала на груди Кларк.

— Давай, пойдём, — пробормотала Аня, протягивая руку Лексе.

— Что? — глаза Лексы немного округлились. — Куда?

— Домой, — вздохнула Аня. — Тебе нужно переодеться. И немного отдохнуть.

— Я отдохнула, — кротко возразила Лекса, её глаза всё ещё были уставшими и, вероятно, немного покрасневшими.

Аня фыркнула.

— Я не считаю твой сон на груди своей девушки отдыхом.

Лекса покраснела. Аня просто была Аней.

— Я не собираюсь никуда уходить, — тактично отрезала она.

Аня покачала головой.

— Ты должна.

— Я должна быть здесь… когда она проснётся, — пробормотала Лекса.

Аня закатила глаза.

— Она никуда не денется, что-то мне подсказывает…

Глаза Лексы сузились.

— Я в порядке.

Аня в отчаянии вскинула руками.

— Это займёт час, может быть, полтора часа. Идём. Я поведу, ты сможешь принять душ и вернуться до того, как Кларк это заметит.

Глаза Лексы казались блестящими, когда она кусала губу.

— Я сказала, что не оставлю её. Я пообещала.

Аня взглянула на неё.

— Её мать здесь. Эхо здесь. Её глупый друг-доктор… Уэллс, он тоже здесь. И ты будешь здесь, когда она проснётся…

Лекса выглядела неуверенной.

— Что, если… ей здесь небезопасно? Что, если… они вернутся?

На этот раз Аня сузила глаза.

— Лекса, они преследовали тебя. Не её. Я знаю, что ты чувствуешь себя всемогущей, и ты вздремнула несколько часов, но… это не имеет смысла. Идём.

Аня повернулась, осторожно закрыв за собой дверь.

Лекса медленно поднялась, ощущая, как каждая мышца в её теле болит от истощения. Она шагнула вперёд, убирая белокурую прядь волос со лба Кларк, а затем оставила мягкий, нежный поцелуй на её виске.