– Нет.

– Четверть миллиона.

– Четверть, – кивнула Джанет. – Прекрасно. Двести пятьдесят тысяч. Просто чудесно.

– Отсчитай их.

Джанет встала, подошла к столику для покера и повернулась к Уайдстейну.

– Ты возьмешь остальное?

– Если ты не возражаешь.

Она покачала головой.

– Нет, не возражаю.

Джанет протянула руку к чемодану, но тут же отпустила ее и взглянула на меня.

– Мне их некуда положить.

– Я что-нибудь найду, – я прошел в кладовку и, перерыв ее сверху донизу, принес сумочку, закрывающуюся на молнию.

Джанет откинула крышку чемодана и почти минуту стояла неподвижно, глядя на деньги.

– Отсчитай свою долю, – повторил Уайдстейн. Она кивнула и начала перекладывать десятитысячные пачки из чемодана в сумочку. С двадцать пятой пачки она сорвала полоску коричневой бумаги, положила половину пятидесятидолларовых банкнот в кошелек, остальные бросила в сумочку и застегнула молнию.

– Вот и все, – сказала Джанет.

– Не совсем, – ответил Уайдстейн.

– А что еще?

– Страховая премия.

Он выложил на столик пятьдесят пачек, закрыл чемодан и взглянул на меня.

– Вы тоже участвовали в этом деле, Сент-Айвес.

– И заработал полмиллиона?

– Это доля Прокейна.

– Мне они не нужны, – возразил я. – Что с ними делать?

Уайдстейн остановился на пороге, обернулся.

– С полумиллионом долларов?

– Да.

– Вы что-нибудь придумаете.

Большой стол Майрона Грина, казалось, сжался, когда я вывалил на него полмиллиона.

Грин пересчитал деньги.

– Ровно пятьсот тысяч. Как ты и говорил.

– Ну?

Он нахмурился и покачал головой.

– Это краденые деньги.

– По-моему, они ничем не отличаются от других, выпущенных казначейством Соединенных Штатов.

– Видишь ли, они появились неизвестно откуда. Во всяком случае, не из законного источника.

– Пусть это будет анонимное пожертвование.

Он вновь покачал головой.

– Ты когда-нибудь слышал о человеке, который отдал бы полмиллиона и остался неизвестным?

– Я как-то раз отдал пять долларов.

– А налоговое управление… я не хочу даже думать об этом.

– Мы можем разделить их между собой.

Он взглянул на меня.

– Ты, конечно, шутишь?

– Отнюдь. Если нет возможности их отдать, придется оставить их у себя.

– Но это деньги Прокейна.

– Прокейн мертв, и это его деньги. Они принадлежат торговцам наркотиками. Я помогал ему их украсть. Получены они от наркоманов. Прокейн хотел передать их гарлемской клинике, где лечат этих несчастных. Его забавляла ирония ситуации, когда наркоманов будут лечить на деньги тех, кто снабжает их этой отравой. Но ты говоришь, что это невозможно.

Майрон Грин нахмурился.

– Я этого не говорил. Я сказал, что это сложно.

Я встал и пошел к двери.

– Не забудь рассказать мне, как тебе это удалось.

– Подожди, – он обошел стол, взял пачку денег, пристально посмотрел на нее, потом на меня, – Ты мог бы оставить их у себя, не так ли?

– Да.

– И никто не смог бы проследить их путь от вашингтонского кинотеатра?

– Скорее всего, нет.

– Но ты не хочешь оставлять их у себя?

– Нет, не хочу.

– Я собираюсь спросить у тебя, почему.

– Спрашивай.

– Ну хорошо, почему ты не хочешь оставить у себя эти деньги?

– Ты мне не поверишь.

Он кивнул.

– Я знаю, – адвокаты никогда не ждут правды от своих клиентов.

– Но ты все равно хочешь услышать ответ?

– Да.

– Отдавая деньги, я, возможно, пытаюсь кое-что доказать.

– Что именно?

– Существование одного понятия.

– Какого же?

– Честный вор.

Майрон Грин задумался.

– И тебе это удалось?

– Не знаю.

Грин улыбнулся.

– Кажется, я тебя понимаю.