Лайт, кстати говоря, вовсю занимался делом нового Киры, помогая полицейским, но и от его стараний толку было мало. Миса же целыми днями либо находилась одна на своём этаже, либо занималась новой работой — съёмками в романтической комедии. Думаю, она даже не понимала, что Лайт совершенно её не любит, учитывая, что он ни разу не посещал её комнату.

Рюдзаки же, наоборот, к моему удивлению, даже после целого дня работы в моём обществе, часто навещал меня позже, глубокими вечерами. Он был подавлен из-за того, что расследование стоит на месте, по-прежнему не высыпался и ел слишком много сладкого. Иногда мне было настолько жаль детектива, что я буквально заставляла его хоть немного поспать на своей кровати и караулила его сон, сидя рядом и читая очередную книгу.

В другие, более хорошие вечера, когда у Рюдзаки менялось настроение, мы с ним либо проводили время за игрой в шахматы (где я безнадёжно проигрывала каждый раз), либо за беседами о разных мелочах. Я давно перестала пытаться развеселить великого детектива, зная, что это бесполезно, и теперь больше слушала, о чём он рассказывает мне. Я понимала, что Рюдзаки нужно было отвлечься и успокоить нервы, потому что работать почти сутками вместе с Лайтом над новым расследованием для него оказалось не так уж и легко.

Нелегко считать своим другом человека, чью голову мечтаешь достать в качестве трофея.

Но вчерашним вечером бомбануло на этот раз именно у меня. Виной всему были бесконечное ожидание и переизбыток нервного напряжения, да и ещё эта дурацкая игра в любовь. Я сорвалась, сама от себя этого не ожидая, и в итоге высказала Рюдзаки всё, что думаю о своём положении, о его методах расследования и нашей с ним игре, попутно швыряя на пол тарелку с пирожным.

Однако, вопреки моим ожиданиям, детектив и ухом не повёл. Раньше он бы начал пытаться меня успокаивать, или снова просил бы прощения, но в этот раз ему, казалось, было до лампочки всё то, что я чувствую.

— У нас нет выбора — спокойно сказал Рюдзаки, лакомясь шоколадом, — ты ведь сама это понимаешь, Харука, так что бессмысленно сейчас устраивать истерику.

— Мне всё равно! — топнула я ногой.

Он положил шоколад обратно в тарелку, а затем осторожно сказал:

— Если тебе нужна свобода, я готов дать её тебе настолько, насколько это возможно.

— Идёт, — сразу сказала я, — я хочу быть свободна! И вообще устала и хочу быть одна!

Рюдзаки замер, глядя на меня во все глаза.

— Одна? — переспросил он. Я кивнула утвердительно и Рюдзаки неожиданно поднялся с кровати.

— Ну что ж, значит, я, наверное, пойду…

Тут только до меня дошло, что он расстроился.

— Но сначала скажу кое-что, — тихо добавил Рюдзаки, низко опустив голову и сжав руки в кулаки. — Харука, ты говоришь мне, что тебе тяжело и скучно жить здесь взаперти… Но неужели ты думаешь, что мне самому это нравится? Сидеть в этом здании сутками и искать хоть какие-то зацепки день за днём, пока настоящий Кира находится рядом и помогает мне вести расследование? Думаешь, я нахожусь в восторге от всего этого?

Рюдзаки поднял голову и печально взглянул на меня.

Мне словно пощёчину дали.

— Э… Нет, конечно, нет, — стушевалась я. — Рюдзаки, я тебя понимаю, но… Сколько ещё всё это будет продолжаться?

— Не знаю, но я учту твои претензии, — сказал он. — Я могу объяснить всем, что лже-Кира надоела мне своими капризами, и я решил подольше запирать её одну на этаже. Думаю, меня поймут, особенно Лайт. Что касается твоей свободы, то я больше не буду тебя беспокоить вне рамок расследования. Теперь ты будешь предоставлена самой себе. Прости, я не знал, что настолько тебе неприятен.

— Что?! — опешила я.

Рюдзаки пошёл к выходу. Я ошарашенно смотрела, как он открывает дверь и выходит наружу.

Похоже, я обидела его, совершенно того не желая. Но я же не хотела.

«Он очень ранимый», — вспомнились мне слова Ватари.

Вот идиотка.

— Постой, ты всё не так понял! — в панике крикнула я, выбежав вслед за Рюдзаки в коридор. Он остановился и повернулся ко мне, засунув руки в карманы и глядя с недоумением.

— Что именно? — сказал он спокойно. — Ты ведь сказала, что хочешь больше свободного времени от расследования и моего общества. Я вполне готов пойти на такие уступки ради человека, благодаря которому до сих пор жив.

— Да чтоб тебя… — с чувством сказала я, качая головой. — И откуда ты такой взялся, а?

Детектив непонимающе заморгал.

— Что не так? — спросил он. — Я ведь делаю всё, как ты просила.

— Рюдзаки, послушай! Первое — я идиотка и эгоистичная дура, — сказала я виноватым тоном. — Второе — твоё общество для меня очень важно. Не смей думать, что я отношусь к тебе плохо, потому что это не так! И третье — я очень хочу участвовать в расследовании, но притворяться твоей девушкой перед Лайтом выше моих сил. Я ужасная актриса, и ты, наверное, уже это понял.

Рюдзаки не сводил с меня странного взгляда, но продолжал слушать.

— Я психанула, — быстро продолжала я. — Весь этот месяц я на нервах, и не выходила на улицу чёрт знает сколько времени, и я просто не знаю, как мне подружиться с Лайтом. Я совершенно уверена, что только мешаю, а вовсе не помогаю тебе, и вообще, повторюсь, я идиотка и эгоистичная дура… Ты очень нравишься мне, и я очень хочу тебе помочь, но у меня самой уже крышу срывает от неизвестности! Если я тебя обидела — пожалуйста, прости, потому что я не хотела этого, клянусь тебе…

Рюдзаки прервал мою пламенную речь, осторожно прикрыв мой рот ладонью.

— А по-моему, ты — хорошая девушка, Харука, — спокойно сказал он, — и тебе вовсе не стоит так себя мучить. Ты могла просто жить и ничего не делать. Или могла поступить как Лайт и стать убийцей. Но вместо этого ты нашла меня и теперь помогаешь, несмотря на то, что тебе страшно и ты устала. Насколько мне известно, эгоистичные дуры так не поступают.

Рюдзаки опустил руку и улыбнулся, разглядывая меня. Чёрные глаза смотрели тепло и ласково.

— И несмотря на все свои крики и привычку ругаться, ты — очень добрый человек. Я рад, что встретился с тобой, — добавил он искренне.

— Правда? — растерянно спросила я.

— Ты не веришь мне?

— Верю! Я тебе верю, — быстро сказала я, — просто…

Рюдзаки снова прервал меня, на этот раз лёгким поцелуем в щёку.

— Это — моя тебе благодарность, — сказал он, пока я отчаянно пыталась не покраснеть. — Не думай, что я опять играю твоими чувствами. В прошлый раз мне было очень стыдно, хоть я этого и не показал. Но ты не заслужила такого отношения к себе.

— Всё нормально, — выдавила я.

— Могу я сегодня поспать в твоей комнате? — спросил Рюдзаки немного неуверенно, и я снова выпала из реальности.

— В моей комнате?!

— С некоторых пор мне неуютно засыпать в одиночестве, а с тобой очень спокойно, — Рюдзаки с надеждой посмотрел на меня.

— А… а… да, можешь — выдавила я, чувствуя, как щёки предательски заливаются краской.

— Спасибо.

С этими словами Рюдзаки вернулся обратно и незамедлительно отправился к кровати. Я ещё некоторое время стояла в коридоре, пытаясь прийти в себя, прежде чем последовала за ним.

Да, наверное, тогда всё и изменилось.

Не знаю, что чувствовал Рюдзаки, но вокруг меня словно воздух наэлектризовали, и пока детектив спал в моей кровати, завернувшись в одеяло и поджав колени, я сидела на подушке с книгой в руке и несколько раз ловила себя на смутном желании коснуться Рюдзаки. Погладить его плечо или поправить непослушную чёлку, падающую на глаза, или просто обнять и баюкать его в своих руках.

Меньше всего на свете я думала, что когда-нибудь буду увлечена одним из самых великих детективов в мире. Ввязываясь во всё это, я меньше всего думала, что дело примет такой паршивый оборот. Чёрт возьми, Эл Лоулайт, ты, наверно, даже не догадываешься, что стал значить для меня слишком много в последнее время…

Наверное, это к лучшему… Ведь ты совсем не влюблён в меня.

Я всего лишь друг и, видимо, им для тебя и останусь. Но я и этим буду довольна, лишь бы ты остался жив и собственноручно поймал Киру.