Без ушка иголочка

Оля, Олька, Олечка

Поднеси-ка инвалиду

Столько, да пол-столечка!

Конечно потом, когда жизнь изрядно потреплет и поломает, человек подобно Каю из «Снежной королевы» всё-таки начнёт превращаться в Себя. Лучше поздно, чем – никогда.

И стали черты моложе

я вновь узнала его

И сказала: Господи – Боже,

прими раба Своего…

Вот так, в процессе «развития», когда открыто жрать людей стало немодным, хищники начали подтягивать передовые технологии. Но, как говорил персонаж Шолом – Алейхема: «Давайте поговорим о более веселых вещах. Что слышно насчет холеры в Одессе?» Если обычного Номо (из семейства гоминид) всё устраивает, у него всё «Ок», то Бог вынужден вмешиваться, включая свои инструменты влияния: «А Иисус, воззрев, сказал им: человекам это невозможно, Богу же все возможно (Мф.; 19:23)». Вирусы сначала убивают слабые клетки, в т. ч. раковые. Они без труда расправляется с теми, кому: «Nichts Menschliches ist mir fremd» (Ничто человеческое мне не чуждо). Это выражение Карл Маркс называл своим девизом. (У самого Маркса развился катар, которым он проболел последние 15 месяцев жизни. Катар в итоге привёл к бронхиту, плевриту и абсцессу правого лёгкого, от которого Маркс скончался). Кстати, основная масса ВИЧ инфицированных умирает от воспаления лёгких. Иммунитет – это тоже не человеческое. А иначе как? Человек – есть, а иммунитета – нет… Лёгкие – дыхание – воздух – свобода. Воспринимающие свободу слишком линейно, очень быстро её лишаются.

Возвращаясь к вирусам: если говорить о медицине, то навязываемая вакцинация от вирусов в этом случае помогает или выступает лишь отсрочкой приговора? Вывод очевиден: это одновременно отсрочка и замена воображаемых проблем для организма реальными!

Власть в Кали-Югу также должна быть слабой в силу объективных причин. Можно сказать – даже женственной. Требующей себе постоянного внимания, комфорта, подарков, почитания. В меру капризной, обижаться на слова, не замечать поступки, грузить лишь на того, кто везёт и… главное быть – «Я такая, какая есть»! (Всё по закону! Вот такой закон! Никто с этим просто ничего поделать не может!) Ну и конечно – макияж, внешние эффекты, а главное – виноваты все кроме неё. Впрочем, это (по мнению большинства её сторонников) – лишь положительные качества, только подчёркивающие избранность. Ведь она – от Бога…

Простите за армейский каламбур, но всё равно «мягким *** в семье порядок не наведёшь». Правда, бизнес несёт убытки! Богачи разоряются и уходят в дворники (дворники не несут убытков), их гаремы – на панель всем составом… «Дерёмся на свалке из-за гулкой канистры…». А куда уходит миллиарды тонн одной только нефти? «Учёные» опять спорят: Земля то ли прибавляет в весе, то ли наоборот. Важно ли это? Наверное – да. В результате изменения массы планеты, сила гравитации может изменить положение её орбиты. Замерзающий, на границе жизни и смерти слышит звон колокольчиков. Это приближается оленья упряжка Хозяйки тундры. А сгинувшие в преисподней пожаров? Наверное, видят огромное, щедрое, как праздник Солнце. Перестав культивировать механизм саморегуляции (законы и заповеди) и выполнять свои изначально возложенные на неё функции, власть перестала быть инструментом качественного контроля и регулирования. Дав свободу для развития всех существующих пороков, она сильно ослабила организм человечества. По этой причине, сама вместе с другими будет вынуждена стать клеткой (биол.) для проникновения нового, ещё не известного вируса, не оставящего ей никаких шансов.

«Ты судил землю не по правде; ты утеснял кротких, обижал миролюбивых, любил лжецов, разорял жилища тех, которые приносили пользу, и разрушал стены тех, которые не делали тебе вреда. «И взошла ко Всевышнему обида твоя, и гордыня твоя – к Крепкому» (Кн. Ездры; гл.11:41–43).

«Неправедный пусть еще делает неправду; нечистый пусть еще сквернится; праведный да творит правду еще, и святый да освящается еще. Се, гряду скоро, и возмездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его.

Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний».

(Откр.; 22:11–13)

Снова утро, но светло лишь под фонарями. Впереди идущий, вихляющийся силуэт оставляет за собой характерный ядовитый шлейф. Почти поравнявшись с памятником Герою России генералу Романову, особь, дёрнувшись всем телом, привычно швыряет окурок в «зелёную зону». Огонёк, описав ломаную дугу, гаснет в грязной сырой листве, среди десятков, сотен своих более ранних «собратьев»… Навстречу, нарочито сутулясь, шаркают ещё двое трансгендеров. Капюшоноголовые. Важно, деловито, мусоля концы своих контрафактных «петров». За ними следом – ещё и ещё. Следы их присутствия останутся всюду: на остановках общественного транспорта, в цветочных клумбах, на лестничных клетках и детских площадках…

… Была середина апреля девяносто пятого. Весенний воздух наполнял лёгкие свободой, а сердце – радостью и каким-то бессознательным ожиданием скорого счастья. Осталось чуть больше месяца до вывода. Минус время на сборы, на подготовку людей и техники к маршу… Когда на одной из дальних позиций устроили что-то вроде праздничного салюта, начальник штаба гневно вошёл в эфир: «Что за стрельба?!». Нарушив дисциплину связи, ему весело, по «киношному», ответили: «Победа, браток»! Наверное, командир седьмой роты Слава Кубынин подумал, что в мутном, от треска и постоянных переговоров эфире, никто толком не будет заострять внимание, чей это был голос. Голос был его, стрелять перестали, и начальство переключилось на другие проблемы.

«Бамут – не Берлин, штурмовать не будем. Будут работать артиллерия и авиация». Этим словам тогда ещё генерала-лейтенанта Романова, в боевых порядках особого значения не придали. Грязь, бельевые вши и скудный окопный паёк на тот момент казались более насущной проблемой. Честно говоря, о предстоящей операции вообще толком ничего не знали. Это сейчас пишут, что в так называемом бамутском гарнизоне были батальоны Басаева и Хайхароева, отряд «Асса» и сотни наёмников… Впрочем, а что нужно знать «сменным мишеням» – солдату, младшему офицеру? «Целься в грудь, маленький Зуав! Кричи ура»! На следующий день, штурма действительно не было. Была попытка занять село фактически сходу. В итоге – десятки убитых и раненых, пропавшие без вести, сгоревшая техника и команда на отход. Когда уже за селом, разрозненные подразделения начали собираться в колонну, к командно-штабной машине (КШМ) вызвали командиров штурмовых групп.

– Слава пропал! – выдохнул, вернувшись старший. – И с ним ещё одиннадцать человек…

Ночь. Подготовка к бою. Отбивать своих. В строю – только добровольцы. Самые отчаянные офицеры и самые надёжные солдаты. Разгрузки и карманы некрасиво оттопырены. В них – гранаты, патроны в пачках, россыпью. Навязчивое, но осторожное желание вспомнить короткий ночной сон. О чём он? А что прошлой ночью снилось Славе? Уже на подходе к селу перед колонной приземлился вертолёт… Команда на запрет движения. Отбивать было уже некого. Все, оказавшиеся в плену у боевиков, к этому времени были мертвы.

Вот, собственно, и всё, что он знал о Романове, который несмотря на тяжелейшее ранение (полученное в октябре девяносто пятого), до сих пор жив. Его фигура, отлитая из бронзы, возвышается в аллее, названной его именем. Особям всё это неинтересно. Они «не вникают». С одной стороны – у них наверняка какая-то своя правда, своё «видение». Только если бы мемориал находился, например, в том же Грозном, вникать бы пришлось. Иначе жди неприятных сюрпризов: от оплаты штрафа (кругленькой суммы), до перспективы «погостить» в подвале какого-нибудь местного РОВД… Правильно ли это? Конечно – нет. Особь должна наоборот, всячески охраняться. Она должна купить ещё много всякой ядовитой дряни, лекарств, набрать кучу кредитов. Обеспечить работой коммунальные службы, спекулянтов, сутенёров, наркодилеров и торговцев краденым. А в подвале неожиданно могут появиться стихийные мысли о христианской любви, как альтернативе общения с властью. Вдруг ещё и власть покажется никому не нужной… Так или иначе, всегда есть те, кто делает мир гаже и уродливее. Наверное, они делают это совсем не специально, не назло кому-то. Просто, по их мнению, именно так он и должен выглядеть…