Мне не было и пятнадцати, когда отец умер. Последние пять лет он тяжело болел, изредка и ненадолго выходил из комнаты, словно испытывая неловкость за то, что еще жив. Только к обеду и на прогулку вокруг дома, день за днем в четырех стенах. Я забывала, что он дома, и не задумывалась, чем он занят. Я знала, что он художник, и гордилась этим, но давно не видела, чтобы он что-то рисовал.

Мы с отцом мало разговаривали. Я плохо понимала и едва говорила по-русски, его французский был и того хуже. Он становился все более непонятен мне, да и матери, Сильви, и моему брату Васе, – и никто из нас уже не понимал, как о нем позаботиться, как к нему обратиться.

Я не знала, что в эти дни отец писал книгу. Мне в голову не могло придти, что в редкие минуты, которые оставляла ему борьба с паранойей, депрессией и болезнью Паркинсона, папа неустанно исполнял последнюю миссию: описывал свою захватывающую жизнь, от рождения в далеком Каменске 9 марта 1940 года до смерти 18 ноября 2008 года во французской деревне Плелан-ле-Гран вдали от друзей и художественной жизни Парижа.

Когда я была ребенком, мы с папой были близки. Мне вспоминается, как мы вместе рисовали, штрих за штрихом, по очереди. Но большую часть того, что я знаю об отце, я узнала, разглядывая старые фотоальбомы и его картины, читая и перечитывая эту книгу, предисловие к которой пишу сейчас в смятенных чувствах.

Сразу после смерти отца я почувствовала непреодолимое желание узнать его. Я перебирала старые фотографии, вчитывалась в малопонятные мне русские тексты. Я разглядывала многочисленные картины, рисунки и скульптуры, которыми оказался заполнен чердак нашего дома, а когда пришла пора, поступила в университет с главной мыслью – выучить русский язык. Мы с мамой перевели на французский язык «Реализм судьбы» (этот перевод пока не вышел в свет). Эта работа помогла мне словно бы войти в жизнь отца, я отлистывала ее страница за страницей, и отчуждение последних лет его жизни к окончанию перевода полностью растаяло.

В 2017 году я предприняла путешествие по его следам, по местам его жизни. Я проехала Россию, Израиль, Канаду и Францию, познакомилась с его старыми друзьями, собрала новые свидетельства об отце. Я получила массу впечатлений и узнала много нового. Однако ничто и посейчас не может сравниться с тем, что открыла мне замечательная книга «Реализм судьбы», прощальное живое слово Александра Путова.

Прочитав эту книгу, вы не просто познакомитесь с талантливым художником, ни на минуту не предавшим веру в свое «божье призвание», готовым все отдать за право творить. Пред вами предстанет честный и открытый человек с прекрасным чувством юмора, не оставлявшим его в самые трудные времена безвестности и неприятия его творчества коллегами и обществом.

«Реализм судьбы» – не завещание и не эпитафия, а живое дружеское повествование. Читая эту книгу, вы станете друзьями Сашки Путова, будете радоваться с ним и горевать, преодолевая непонимание, узнавая его. Как узнают старого друга, через годы, нечаянно встреченного на улице!

Имя художника Александра Сергеевича Путова (9 марта 1940, Каменск, СССР – 18 ноября 2008, Плелан-лё-Гран, Франция) в России известно пока недостаточно.

А. Путов родился в обыкновенной советской семье, которая после череды переездов поселилась в Подмосковье. Осознание Александром своего художественного призвания произошло довольно рано. Закончив в 1969 году Московский архитектурный институт, он интенсивно искал свой выразительный язык, на который особо повлияли встречи с художником Михаилом Шварцманом и духовным отцом Путова о. Всеволодом Шпиллером. Жизнь художника проходила по привычной для советского андеграунда того времени колее: обвинения со стороны властей в тунеядстве; работа лифтером, во время которой Путов иллюстрировал «Божественную Комедию» Данте; неофициальные квартирные выставки…

В 1973 году Путов, в надежде на более человеческие условия существования для себя, своих близких и на изменение судьбы своих работ, решился эмигрировать и выехал в Израиль. На протяжении последующих десяти с лишним лет он последовательно продолжал свой путь – поиски и развитие оригинального творческого мира одновременно с тщетными попытками найти признание своего таланта и возможность профессиональной самореализации.

Лишь в Париже, куда Путов переехал в 1986 году, он нашел единомышленников и благоприятную среду для творчества. В последующие годы Путов был неотъемлемой частью движения «Art Cloche», которое объединило в числе прочих целый ряд уехавших из СССР и работавших в парижских скватах художников и арт-активистов: Ю. Гурова, В. Котлярова (Тóлстого), В. Титова, А. Хвостенко и др. Именно в Париже Путову удался прорыв: его работы были приобретены рядом галерей, наладился быт и начался самый плодотворный, невероятно продуктивный (на протяжении многих лет – десятки картин и рисунков в день) период его жизни, прерванный лишь болезнью и кончиной в бретонском городке Плелан-лё-Гран, куда Путовы переехали в 2000 году из парижского пригорода Гонесс.

Предлагаемая вниманию читателя книга охватывает все три периода жизни Путова – СССР, Израиль, Франция – и является не только неоценимым источником информации для исследователя художественной жизни этих стран, но и незаурядным человеческим и литературным документом. Путов писал эту книгу в течение многих лет и не планировал ее публикации – издание стало возможным благодаря Камилю Чалаеву, прочитавшему рукопись при жизни художника и убедившему его в необходимости ее напечатать.

Подготовка книги к печати велась уже после кончины автора. Кроме обычной редакционной работы (унификация написания имен и топонимов, минимальная стилистическая правка, исправление орфографических и пунктуационных ошибок и т. д.) публикаторы пошли на сокращение третьей части книги, в которую Путов интегрировал свой ежедневник конца 1990-х – начала 2000-х годов. Сведения, касающиеся повседневной жизни семьи Путовых, а также подробный перечень написанных работ и их количества, были вынесены за рамки книги как представляющие узкоспециальный интерес; будущий исследователь творчества Путова может обратиться за этими сведениями к хранящемуся в архиве художника дневнику, который, как мы надеемся, в недалеком будущем также может быть издан. Нам представлялось важным донести до читателя опыт Путова в его цельном и не отягченном бытовыми неурядицами и болезнью виде – опыт Поколения Изгнания, открывающийся со страниц этой книги как панорама жизни художника и истории его времени.

За помощь в подготовке книги мы искренне признательны вдове художника С. Готтро-Путовой, а также О. Абрего, А. Басину, А. Волохонскому, В. Воробьеву, Д. Гук, В. Красновскому, О. Платоновой, В. Савельеву, Р. Штрубелю.

18 июля 1989 года я прилетел из Хельсинки в Париж, предварительно выехав поездом из Москвы и проведя почти месяц в Финляндии. После некоторой неопределенности я попал в парижский кафедральный собор Святого Александра Невского, где протоиерей Михаил Осоргин предложил мне занять пустующее место псаломщика в церкви Введения во храм Пресвятой Богородицы. Одновременно с этим я был принят в институт православного богословия (Сергиевское подворье) и мне была выделена комната в его общежитии. Там я пробыл два года. В институте в это же время учился другой эмигрант – оставивший Москву писатель Андрей Лебедев, с которым мы прожили учебный год в одной келье размером в 10 кв. м.