Вторая эмиграция не выдвинула столь ярких талантов, как первая. Наиболее значительными литераторами «второй волны» считаются поэты Иван Елагин, Дм. Кленовский, О. Анстей, Н. Моршен, В. Синкевич, прозаики Н. В. Нароков, Л. Д. Ржевский, Б. И. Ширяев, С. С. Максимов. Списки не исчерпывающие. Заметные работы были опубликованы историками А. Г. Авторхановым, Н. И. Ульяновым; выделим также С. В. Утехина, преподававшего в британских и американских университетах и опубликовавшего важную работу «Русская политическая мысль» (Russian Political Thought, 1963) на английском.

За последние 40 лет существования СССР (1951–1991) из страны выехало около 1,8 млн чел. (в 1990–1991 годах – по 400 тыс.), из них почти 1 млн евреев (две трети выехало в Израиль, треть – в США), 550 тыс. немцев и по 100 тыс. армян и греков. Большая часть эмиграции приходится на 1970–1980 годы. Эмиграцию этого периода принято называть «третьей волной». Разрешение на эмиграцию евреев было вызвано преимущественно внешнеполитическими причинами, стремлением советского руководства продемонстрировать наличие в СССР гражданских прав и свобод, включая право на эмиграцию, а также сложной игрой, которая велась со странами Запада, с одной стороны, и арабскими странами, с другой. По данным МВД, с 1970 по 1980 год из СССР в Израиль выехало 240,3 тыс. чел. (что составляло 11,2% еврейского населения страны), в то время как за весь период с 1945 по 1980 год – 253 тыс. чел. В первой половине 1980 года в условиях конфронтации со странами Запада, прежде всего с США, выдача разрешений на выезд резко сокращается. В 1970–1980-е годы возникает движение «отказников», то есть тех, кому под разными предлогами (доступ к секретным материалам, наличие родственников, требующих ухода, и т. п.) было отказано в праве на выезд. Отказники проводили акции протеста, демонстрации, голодовки, обращались к западным журналистам и международным еврейским организациям. Некоторые из активистов еврейского национального движения были осуждены на различные сроки заключения (в том числе А. Б. Щаранский в 1978 году к 13 годам заключения по ложному обвинению в шпионаже). Практически свободная эмиграция была разрешена в период перестройки, начиная с 1989 года.

К 1970–1980-м годам относится немногочисленная, но чрезвычайно политически и творчески активная эмиграция из СССР деятелей диссидентского движения, творческой интеллигенции. Выезд нередко происходил по израильским визам (несмотря на нееврейское происхождение эмигрантов); власть практиковала также высылки (наиболее громкая – А. И. Солженицына в 1974 году) и лишение советского гражданства лиц, временно находившихся за рубежом (В. П. Аксенов, Ю. П. Любимов и др.). Нередки были случаи бегства артистов во время гастролей (М. Барышников, Р. Нуреев и др.). В результате за границей оказалось созвездие талантов, сопоставимых с литераторами и деятелями искусства «первой волны». Кроме названных – И. А. Бродский, В. Н. Войнович, А. А. Галич, С. Д. Довлатов, А. А. Зиновьев, В. П. Некрасов, М. В. Ростропович, А. Д. Синявский и др., а также деятели правозащитного движения А. А. Амальрик, В. К. Буковский (в результате обмена на секретаря чилийской компартии Л. Корвалана) и др.

Эмигрантами «третьей волны» были основаны журналы «Континент» (Мюнхен, 1974–1990, Париж, Москва с 1991 года, в 1974–1992 годах ред. В. Е. Максимов), принципиально отличавшийся от него по эстетическим установкам «Синтаксис» (Париж, М. В. Розанова), «Время и мы» (Тель-Авив, Нью-Йорк, Париж, 1975–1993, Нью-Йорк, Москва, с 1993, ред. В. Б. Перельман), националистический журнал «Вече» (Мюнхен, 1980, основан эмигрантом «второй волны» О. А. Красовским); отметим также исторический альманах «Минувшее» (Париж, 1986–1991, вып. 1–12, ред. В. Аллой, с 1993 СПб.; М., всего вышло 25 вып.).

Начиная с 1992 года можно говорить об эмиграции собственно из России. С января 1993-го вступил в силу закон, разрешающий гражданам свободный выезд и возвращение обратно. После распада СССР и вступления в силу указанного закона наступил новый этап эмиграции, который иногда называют «четвертой волной». Впервые в истории для граждан России перестала существовать проблема выезда. До конца XX века продолжалась национальная эмиграция, хотя число выезжающих по естественным причинам постепенно сокращалось. Все большую долю занимала экономическая (трудовая) эмиграция. Ниже приводятся официальные оценки числа выехавших в 1992–2000 годах – Госкомстата России (лица, которые при выезде снялись с учета по месту жительства, то есть утратили статус резидента) и оценка МВД (лица, получившие разрешение на выезд в эмиграцию). По-видимому, число эмигрировавших несколько больше, ибо официальные данные не учитывают тех, кто выехал из страны, не получив официального разрешения на постоянное жительство (например, на учебу, в туристическую поездку, в служебную командировку) и не вернулся. Однако в условиях свободного выезда число таких лиц, вероятно, не слишком велико.

Несколько изменилось в 1990-е годы и основное направление эмиграции. На первое место вышла Германия, не только за счет этнических немцев и членов их семей, но и за счет евреев. Сократилось число выезжающих в США, ибо теперь евреи могут туда выехать только при наличии прямых родственников. В условиях свободного выезда из страны и учитывая массовую национальную (этническую) эмиграцию в 1989–1991 годах, на первое место среди выезжающих из страны на постоянное место жительства вышли русские.

Эмиграция из России за пределы СНГ и Балтии, 1992–2000, в тысячах человек

Распределение эмигрировавших из России за пределы бывшего СССР по странам назначения, 1992–2000, в тысячах человек (по данным МВД)

«ПАРИЖСКИЙ ГУБЕРНАТОР» (В. А. МАКЛАКОВ)6

Маклаков не поддается классификации. Менее всего он был «типичным представителем». Его особость восхищала и раздражала; вызывала недоумение и нередко – злобу. Думаю, что о Маклакове нельзя говорить только как о политическом деятеле; он был явлением русской культуры, явлением редким и ни на кого не похожим.

Блистательный адвокат, один из лучших ораторов России, депутат трех Государственных дум, один из лидеров партии кадетов, публицист…

«Умный юрист, политик трезвый и умеренный», – писала о нем Ариадна Тыркова. Однако этот «трезвый и умеренный» политик прошел через увлечение толстовством и был видным масоном, а «умный юрист» снабдил князя Феликса Юсупова кистенем для убийства Распутина, став, по его собственным словам, несомненным, с точки зрения закона, соучастником преступления. Оригинальность Маклакова Н. В. Валентинов-Вольский видел в том, что, будучи интеллигентом и обладая «вкусом к общественности», он отличался «решительно от всех оттенков русской интеллигенции» признанием «закона эволюции» и отрицательным отношением (даже отвращением) к революции. Однако этот противник революции произнес в Думе 3 ноября 1916 года одну из самых зажигательных антиправительственных речей, вошедшую в историю под названием «либо мы, либо они». И он же вел переговоры с царскими министрами в конце февраля 1917 года, пытаясь найти средства для предотвращения революционного взрыва.

В Маклакове каким-то образом сосуществовали западник со славянофилом и даже русским националистом, борец за права личности и защитник прав государства. Маклаков восхищался Столыпиным, и он же произнес, пожалуй, самые яркие антистолыпинские речи в Думе (во 2-й – о военно-полевых судах, в 3-й – по делу Азефа и о введении земства в Западном крае). Можно было бы привести еще немало парадоксов и противоречий, свойственных Маклакову – политику и юристу; однако при внимательном и последовательном рассмотрении его слова и действия оказываются подчиненными определенной внутренней логике, понять которую можно только соотнося их с обстоятельствами времени и внутренней эволюцией Маклакова.