– Я сотрудничал со следствием. Если вы забыли, то я прекрасно все помню. Отсидел от и до. Никаких нарушений, ничего такого не было.

– Ладно, успокойся, – бросил ему Крячко. – Давай по делу.

– С Кудесником я общаюсь чаще, чем с Немцем, – продолжил Незванов. – Так и раньше было, еще до того как нас замели. Он хотя бы человеком после отсидки остался. А вот у Немца совсем крыша поехала. В общем, мне с ним не по дороге. Но я сейчас не о нем. Кудесник не выходит на связь уже три дня. Он в последнее время несколько раз говорил о том, что жутко устал, и его жизнь уже не имеет смысла. Ему действительно не везло. Но все равно это было странное заявление. Хотя бы потому, что он никогда не поднимал подобную тему раньше. Я ему ответил, что все равно надо крепиться, бороться, посоветовал снова поискать работу. А теперь он на звонки не отвечает. Такого прежде не было. С похмелья, больной, но Кудесник всегда мне перезванивал. Он живет один, родителей у него нет, семьи тоже. Бухает. Не работает. Я ему деньги привозил, еду всякую. Какие-то соседи, он говорил, тоже помогали. Я, правда, ни с кем из них не общался. Но сомневаюсь, что он со всеми ладил, потому что он после зоны сломался. Стал психом. Как и Немец. Оба буйные.

– Кудесник был психом? В каком смысле?

– В прямом, – нехотя ответил Незванов. – По определению. Говорил, что когда-то состоял на учете в психоневрологическом диспансере. Зона его добила. Никому не верит, ничего не хочет. Пошел сначала дворником устраиваться, но, разумеется, ему были не рады. Потом сантехником хотел, в столярную мастерскую сунулся, еще куда-то, но везде были отказы или конфликты в первый же рабочий день. Он не гибкий нисколько, молчать не будет. Однажды пошел в магазин. Там, в очереди у кассы, его узнал какой-то мужик и при всех заявил, что бывших воров не бывает. Кудя не выдержал, набил ему морду, приехала полиция. Вот такие дела. Кажется, это был его последний заплыв, больше он устроить свою жизнь не пытался. За несколько лет опустился, перестал убираться в доме, завел каких-то дружков-алкашей, они половину хаты вынесли и пропили. Пропал человек. Только я все равно не могу его бросить. Он умный, и руки у него золотые… были.

Стас вытер пальцы салфеткой, скатал ее в шарик и, не сбавляя шага, отправил его в ближайшую урну.

– Славная история о падении Римской империи, – заявил он. – Ты колесил за нами едва ли не по всей Москве, чтобы рассказать об этом?

Незванов коротко мотнул головой, но ничего не ответил.

– Что именно тебя волнует в этой ситуации? – спросил Гуров. – Исчезновение друга? Ты же за рулем, сел и поехал к нему. Надо было сделать это еще три дня назад. Теперь ты не волновался бы.

Они уже ступили в сумеречную зону, где недавно встретились. Впереди в стене дома замаячил черный провал переулка, увеличивающийся с каждым шагом.

– Я не могу туда ехать, – сказал Незванов и остановился.

Лев Иванович сделал то же самое.

Стас держался поодаль. Он понимал, что перекрестный допрос старого знакомого только усугубит дело. Пусть лучший друг пока один старается. Крячко всегда успеет прийти ему на помощь.

– Почему ты не можешь? – спросил Гуров.

Незванов взвесил в руке пакет с чебуреками и сказал:

– Меня вырастила бабушка, которая умерла еще до того как я… – Он запнулся.

– До того. Я понял, – сказал Лев Иванович. – И что? Не понимаю, при чем тут твоя бабушка.

– Если я пойду в полицию и скажу там то же самое, что и вам, то сразу попаду в поле зрения.

– Так мы и есть полиция. Ты уже пришел и попал, – заявил Стас. – Или ты что-то знаешь про своего знакомого?

Незванов поднял голову и прямо взглянул ему в глаза.

– Вы никогда не думали, как живет человек после отсидки? – без тени сарказма в голосе спросил он. – Ну да, конечно. Зачем вам это?

– Хватит! – Гуров скривился. – Ты, наверное, решил изобразить мученика. Не надо. Не получится.

Незванов повернулся к нему и проговорил:

– Вовсе нет. Зачем мученика? Я преступник. Мне это известно. Им и останусь в глазах других людей. Так и с Кудесником было. Отношение к себе понимаю, осознаю, что сам во всем виноват. Но печать-то на мне никто не ставил, хоть ее и видят все, кому не лень. Почему я не поехал к Кудеснику? Объясню, если вы еще не поняли. Про бабку я не просто так вспомнил. Она была моей семьей. А теперь у меня жена и маленький ребенок. Если с Кудей что-то случилось, то виноватым окажусь именно я. Ну а кто еще? Только я. Потому что сидел. Кого же еще подозревать? Вот и останутся мои родные одни. Нет, я рисковать не могу.

Незванов раздражал Гурова. Его высокопарная речь вызвала желание развернуться и уйти. Но в то же время он был прав. После того как они расстанутся, у сыщика останется куча вопросов к нему. То, что на первый взгляд кажется простым, часто требует серьезного подхода, а в итоге оказывается совсем не тем, чем представлялось. Возможно, сейчас был именно тот случай.

– Если бы с Кудесником что-то произошло, то на тебя уже вышли бы наши коллеги, – сказал Гуров. – Если же они о тебе не вспомнили, значит, он в порядке.

– А если нет?

– Так проверь ты, господи, – не выдержал Крячко.

– Ты думаешь, что он умер, но тело еще не обнаружено? – спросил Гуров. – Такова твоя догадка?

Незванов чуть помялся, потом сказал:

– Не знаю. Он же пил. Жил один в частном доме. С ним что-то случилось, я чувствую. Почему я не могу дозвониться до него?

– Вот ведь проблема-то. – Крячко вздохнул и поинтересовался: – Так, а мы тебе зачем?

– Как прикрытие, – ответил Незванов, пожал плечами и полез в карман. – Не могу ехать туда один, в полицию тоже не пойду, потому что на смех поднимут. Я заплачу, если нужно.

– Убери деньги! – заявил Гуров, посмотрел на лучшего друга и спросил: – Прокатимся?

– Вы это серьезно? – Незванов не поверил своим ушам.

– Да, вполне серьезно. Завтра в десять утра, туда и обратно, а то у меня дела потом. Сможешь?

– Смогу, – не сказал, а выдохнул Незванов. – Куда мне подъехать? К вашему дому?

– Так ты знаешь, где я живу? – Лев Иванович вздернул брови.

– Конечно, – ответил Незванов. – Два дня за вами следил. А сегодня вот наконец-то решился подойти и поговорить лично.

К ночи прохладнее не стало. Москва задыхалась под теплым маревом, как ребенок, которого летней ночью родители зачем-то накрыли теплым одеялом.

Спать было невозможно. После долгожданного душа и кружки крепкого чая остатки усталости ушли по-английски. Гуров поставил телефон на зарядку, вышел в центр комнаты, скрестил руки на груди и обвел стены хмурым взглядом.

Ремонт, значит.

Однако теперь эта мысль не имела никакой важности. Появление Артема Незванова сломало Гурову все планы. Бывшие заключенные не станут встречаться с теми людьми, которые внесли жестокие коррективы в их жизненные планы. Бывший зэк не стал бы просить помощи у полиции, сам справился бы со своими проблемами.

Но Незванов пришел к Гурову, вернулся, вывернул наизнанку душу.

Что-то здесь было не так.

Лев Иванович вздохнул и покинул комнату. Его путь лежал на кухню, к холодильнику. Там должна была остаться вчерашняя буженина. Если повезет, то и огурец найдется. Может, даже пиво.

Соорудив бутерброд, Гуров отправился на балкон. Пиво он пил прямо из горлышка. Здесь и сейчас ему не перед кем было кривляться.

Пятница и тепло выгнали москвичей на темные улицы. Кто-то рассмеялся на детской площадке.

«Снова загадят всю песочницу, – подумал Лев Иванович. – С виду взрослые лбы, но не слишком-то выросли, если их тянет на качели».

Гуров не был снобом, мысленно ворчал скорее ради того, чтобы не показаться самому себе равнодушным человеком. Он помнил себя в юном возрасте и был с собой честен, понимал, что мало чем отличался тогда от тех субъектов, которые сейчас распивали в песочнице одну бутылку вина на шестерых. Это ерунда, проба пера, если можно так сказать. Вот чуть позже начнется серьезное дело – взросление. Тогда людей потянет уже в другие места.