Жара была и там, где большие сады оливковых деревьев отделяли город от пустыни. Когда я смотрел на это, я думал о Фреде Дэнверсе.

   Я работал с ним несколько раз или, по крайней мере, использовал его знания и помощь в двух миссиях, и я вспомнил, что он вел себя робко и застенчиво, но это было прикрытием для его некоторой невероятной хитрости. У него была семья в Америке; жена и две дочери; его жена предпочла остаться в Америке, потому что это казалось более благоприятным для школьного обучения детей. Она навещала Данвера не реже двух раз в год, и у меня сложилось впечатление, что он почти предпочел такую ​​договоренность.

   В его досье не упоминалось о каких-либо отношениях с другими женщинами. Он казался типичным карьеристом определенного типа, человеком, который жил аккуратно устроенной жизнью. Но теперь его лицо на мгновение появилось в танцующих волнах тепла - приятное, веселое, с маленькими румяными усиками, которые придавали ему несколько буйный вид, - и я вспомнил один вечер, когда мы вышли немного выпить, и как он разглядывал каждую женщину, проходившая мимо, как он рассматривал их во всех деталях, а затем почти с презрением отвергал их.

   Такси дрогнуло, остановилось и вернуло меня в настоящее, и я увидел, что мы остановились перед отдельным низким каменным домом. Я заплатил водителю, дал ему небольшие чаевые, вышел и посмотрел на дом. Он был покрыт белой штукатуркой, а крыша была украшена черепицей в типичном арабском стиле с арочными окнами и рифленой линией крыши. За домом был большой лимонный сад.

   Я попробовал ручку входной двери и заметил, что она двигается; дверь распахнулась. Передо мной была гостиная, оформленная в сочетании западной и арабской мебели, низких пуфов, современных стульев и верблюжьих стульев. Я заметил, что Дэнверс имел хороший вкус к декоративным настенным табличкам, но я знал, что если в доме хранятся секреты, я не найду их в гостиной.

   Я прошел по короткому коридору, бросил быстрый взгляд на очень современную кухню, затем перешел в другую комнату, которая, по-видимому, была спальней. Но нахмурившись, я увидел, что это не спальня Фреда Дэнверса. Покрывала и занавески были безошибочно женственными по цвету и стилю. Два небольших туалетных столика стояли по обе стороны комнаты, разделенные широкой двуспальной кроватью. На ближайшем туалетном столике я увидела коллекцию бутылок и банок, eau de colo. туалетная вода, кремы для лица. Рядом с бутылками была расческа. Я схватил её и провел пальцами по ней. Два длинных волоса обернулись вокруг моего среднего пальца, когда я вставил его в щетку. Я осторожно снял их и разглядел. Это были светлые волосы. Я скатал их в шар и бросил в корзину для бумаг рядом с туалетным столиком.

   Я открыл ящик. Штаны, жилеты, бюстгальтеры заполнили ящик до краев, я задвинула его и вспомнила о длинных светлых волосах.

   Я подошел ко второму туалетному столику и увидел почти такую ​​же расческу на маленькой косметичке. Я провел пальцами по кисти и на этот раз вышла с короткими темными волосками, мягкими и шелковистыми, отчетливо женскими. Светлые волосы на одной щетке; короткие темные волосы с другой.

   В углу стояла корзина для белья. Я открыл её, снова увидела брюки, рубашки и бюстгальтеры. Одна стена спальни почти полностью состояла из раздвижной двери. Я толкнул ее и увидел большой шкаф, набитый платьями, брючными костюмами и тонкими пеньюарами. На полу стояли бесчисленные пары женских сандалий и туфель. Я взял несколько, потом еще и еще. Они были разными по длине и ширине. Я закрыл дверь туалета и оглядел комнату.

   С Дэнверсом здесь не жила ни одна женщина, а две. Они не оставались там, а жили там. Одежда, корзина для белья, платья указывали не на вечеринку в выходные, а на долгое пребывание. Дэнверс, хороший семьянин, с женой и дочерьми в Америке, который не общался с другими женщинами, - согласно досье. Очень необычно, мягко говоря.

   А где сейчас были эти женщины? Куда бы они пошли, если бы жили здесь с Дэнверсом? И почему они ушли? Тот факт, что их здесь не было и все их вещи, указывал на то, что они, видимо, уехали в спешке. Но это было всего лишь предположением с моей стороны, не считая доказательств присутствия здесь женщин. Больше нечего было предполагать.

   Я был удивлен, что подобные вещи никогда не обнаруживались. Если бы Дэнверс вел тайную жизнь, он бы сделал это ловко, полностью скрывая это. Хоук знал своих людей, знал их привычки, их слабости, и он даже не намекнул, что что-то подобное может происходить с Фредом Дэнверсом. Его нисколько не удивило бы, если бы он нашел что-то подобное в моей квартире. Честно говоря, подумал я со смешком, он был бы удивлен, если бы не нашел что-то подобное. Но все эти годы Дэнверс показывал совсем другое лицо. Мне было любопытно, как это связано с тем, что с ним случилось. Все? Ничего такого?

   Я переходил из этой комнаты в другую и почувствовал приступ возбуждения. Это был кабинет со стеной с книгами, старым металлическим шкафом для документов и письменным столом из английского ореха в углу. На полу лежала медвежья шкура. Если и нужно было что-то обнаружить, то эта комната была наиболее подходящим местом.

   На старом столе не было ничего, кроме нескольких трубок, канцелярских принадлежностей и нескольких закодированных секретных документов AX. Я открыл ящики картотеки и стал просматривать их. Я знал, что на проверку файлов уйдут часы, и смирился с этой задачей, когда открыл нижний ящик. Я резко открыл его и собрался снова закрыть, когда увидел блеск металла. Я полез в открытый ящик и вытащил небольшой металлический цилиндр. Я открыл его, и мне в руку упал рулон пленки. Мой пульс начал интуитивно учащаться, а затем я услышал голос.

   «Я возьму это», - сказал женмкий голос очень размеренно, очень по-английски и очень женственно. Я медленно повернулся и увидел молодую женщину с очень большим кольтом 45-го калибра в руке. Она только что вышла из шкафа в углу комнаты. Она держала пистолет неподвижно, и я оторвал взгляд от угрожающего ствола и увидел мягкие зеленые брюки, лимонно-желтую блузку, задираемую высокой острой грудью, и дерзкое лицо с вздернутым носом и короткими каштановыми волосами. Глаза, которые, как мне казалось, обычно были светло-карими, теперь мерцали почти черным в интенсивной, яростной настороженности. Две обычно мягкие чувственные губы, открывшиеся в глубокие ямочки на круглых мягких щеках, образовали твердую прямую линию.