- Чего там точно не будет, это всяких взрывов. Устройство, которое является сердцем эксперимента, никуда не сбрасывается, оно намертво закреплено в самолете, - успокоил он меня.

   - А что будет? - спросил я. Он пожал плечами.

   - Знал бы прикуп, жил бы в Сочи, - выдал он присказку заядлых преферансистов и добавил серьезно: "Ты, Серега, главное, вернись целым!".

   Я подумал, что меня выбрали не зря. Бобыль бобылем, родители давно умерли, из всех родственников двоюродная сестра где-то за тремя морями. За последние десять лет один раз получил от нее открытку. Случись что, кто меня хватится? Никому похоронку слать не нужно. Я даже отказался страховать жизнь, деньги получать некому. Я отогнал грустные мысли.

   - Серьезная машина, - сказал я, любуясь самолетом.

   - Фирма "Сикорский", "Си-38". Настоящий Змей Горыныч! - с гордостью сказал Володя. - Горючее на новой основе, запас такой, что можно до Америки долететь. Даже ракеты имеются, правда, всего четыре. Две типа воздух-воздух, и две воздух-земля.

   - Это мне известно, - сказал я, - слава богу, всю неделю штудировал документацию. Но зачем ракеты? Кого я бомбить должен? И пистолет системы "Удар" на поясе?

   - Никто не знает, с чем ты, Серега, столкнешься. Может, придется пострелять, а может, с парашютом прыгать. Сам понимаешь, деньги зря не платят.

   Он был прав на все сто, платили хорошо, даже очень. Это и настораживало. В чем подвох? Я у Володьки так и спросил, напрямик.

   - Я бы рассказал о первом эксперименте, тогда тебе хоть что-то стало бы понятно, - ответил он, - но не имею права, подписку дал о неразглашении.

   - Ну, и ладно, - решил я, - бог не выдаст, свинья не съест.

   Как я ошибался! Свинья-то как раз и проглотила мой "Си-38" вместе со всем содержимым. Та самая свинья, которую подложили яйцеголовые.

   Поначалу все шло нормально. Погода стояла теплая, июньское солнце жарило сквозь фонарь кабины. В голубом небе не было видно ни облачка.

   - Я алмаз, я алмаз, выхожу на цель, - доложил я, когда до места проведения эксперимента осталось полминуты лета.

   - Приступайте! - услышал я голос начальника базы.

   Всего-то дел, передвинуть предохранительный рычаг и надавить большую красную кнопку. Что я и проделал ровно через тридцать секунд.

   Мне показалось, что мир вокруг ярко вспыхнул. Я даже зажмурился. Не сразу я понял, что это налился ослепительным светом розовый туман, окруживший самолет. Откуда он взялся? Казалось, самолет висит неподвижно в этом розовом киселе. Только слабая вибрация указывала на то, что двигатель работает.

   - Я алмаз, я алмаз, отвечайте, - попробовал я связаться с базой. В наушниках вместо ответа треск и шорох. Я развернул самолет, вернее, думал, что развернул. Приборы не работали, за сверхпрочным сапфировым стеклом все так же клубился плотный розовый туман. Где я, черт побери? Неопределенность раздражала. Я увеличил скорость, корпус завибрировал сильнее. Вдруг туман исчез, словно его и не было.

   - Наконец-то! - облегченно выдохнул я. Но, оказалось, радоваться рано. Диспетчер не отзывался, радиомаяки молчали, вообще эфир был подозрительно тихий. На пределе слышимости потрескивала отдаленная гроза, да иногда прорывалась морзянка. Хорошо хоть, приборы ожили. Сориентироваться сразу не удалось. Подо мной была железная дорога, параллельно ей шла грунтовая, промелькнули низенькие домики. Кое-где виднелся снежный покров. Зима? Остатки желтой листвы на деревьях указывали на позднюю осень. Куда же делось лето? Ни крупных поселков городского типа, ни искусственного водохранилища, над которым я должен был сейчас пролетать. Провалились они в тартарары, что ли? Что было делать? Инструкция на этот счет молчала. Не обнаружив никаких признаков базы и аэродрома, я развернул самолет в сторону Самары. Там, в пригородах, кроме гражданского, должен был находиться военный аэродром. Хотя при таком уровне секретности имел ли я право туда соваться? Но и возле Самары ничего не было, ни радиомаяков, ничего вообще. Мелькнули внизу прямоугольники кварталов, изогнутое зеркало реки. Ну, хоть великая русская река Волга была на месте. Авиадиспетчеры же словно воды в рот набрали. Напрасно, плюнув на секретность, я взывал к ним на всех возможных частотах. Город производил странное впечатление, словно уменьшился в размерах. На окраине я заметил большое грунтовое поле, похожее на аэродром. Где же посадочная полоса, вышки радиомаяков, решетки локаторов? На расчищенном от листвы поле стояли несколько самолетов. Но какие это были самолеты? Бипланы, этажерки! Мой Змей Горыныч, между тем, быстро пожирал пространство. Город оказался далеко позади. Пора было выбирать место для посадки. Я вновь озаботился секретностью. Абы куда садиться не хотелось. Нужно было отыскать глухое местечко и спрятать там самолет. В этой суперсовременной машине имелось полезное устройство, метко названное "хамелеоном". Цветовую гамму поверхности корпуса можно было подобрать под окружающий пейзаж. "Хамелеон" превращал самолет в невидимку не только в радиодиапазоне. Машину нипочем было не увидеть с воздуха, она сливалась с окружающей местностью. Неподалеку от Самары я, в конце концов, отыскал глухой уголок, вдали от деревень, холм с лощиной, поросшей лесом. Аккуратно опустил туда самолет и включил буро-грязный окрас. Теперь моего Змея-Горыныча можно было заметить разве с расстояния в несколько шагов. Полезная штука этот "хамелеон"!

   И вот тут я понял, чего же мне здесь не хватает. Одной простенькой вещи, а именно: обыкновенной одежды. Я отключил кабель электропитания, и задумался. Костюм у меня, безусловно, удобный, не стесняющий движений. Только смотрюсь я в нем как марсианин. Серо-стальной цвет, карманы кругом, даже на штанинах и рукавах. Гермошлем, массивные ботинки, как у покорителей Луны. Эмблема физического агентства на рукаве. Пистолет на поясе. Слава богу, хоть тяжелых баллонов на спине нет, воздух подавался через специальный шланг. Его я тоже отключил. Парашют находится в катапультируемом сиденье. Костюм довольно легкий, но прочности изрядной. Терморегуляция от автономной батареи. Материал армирован многослойными карбоновыми волокнами, не всякая пуля его возьмет. В карманах плоская фляга с соком и сухой паек, голод и жажда мне, по крайней мере, в ближайшее время не грозят.

   Пора было выбираться и знакомиться с местным населением. Как-то меня примут? Впрочем, я был полон уверенности, что сумею договориться. Но вскоре моя уверенность была поколеблена.