Чем ближе она подходила, тем больше мучений он испытывал. Его дыхание участилось, и он сжал кулаки. Он надеялся, что Элли не вернется домой. Он представил, как она входит в дверь, видит девушку в доме, а потом говорит что-то умное или глупое. Но он знал, что не сможет остановиться. Не сейчас.

Тиффани прижалась губами к его губам, и его тело наполнилось яростью. Ему хотелось схватить ее за горло и встряхнуть, но вместо этого он откинулся назад, подальше от нее.

— Что случилось? — прошептала она, алкоголь исходил из ее теплого рта.

Он встал и взял ее за руку, длинные ногти царапнули его ладонь. Она хихикнула и позволила ему вести себя.

— Крошечная комнатка, — прокомментировала она, когда они вошли в единственную спальню, которую он когда-либо знал. В этот момент он подумал о том, как хорошо жилось ее семье. И он возненавидел Тиффани еще больше. — Но уютно, — добавила она.

Нет, здесь не уютно. По-своему она была вежлива. Он толкнул ее на кровать, и, как он и подозревал, Тиффани это понравилось.

Она подняла на него мутные от выпитого глаза.

— Это так неправильно, — проговорила она, а затем хихикнула.

Он кивнул.

— Но мы никому не скажем. Это будет просто наш маленький секрет, верно?

Он кивнул. Секрет. Это определенно будет секретом.

Тиффани снова хихикнула. Все еще глядя на него снизу-вверх, она поднесла пальцы к рубашке и расстегнула ее, затем сбросила с узких плеч, позволив ей упасть кучей позади нее. На ней был черный кружевной лифчик, и он мог разглядеть ее соски сквозь прозрачную материю.

Жар пробежал по всему его телу. У нее были полные сиськи, не такие большие, как у моделей в журналах, но они были большими для ее маленького тела. Она засмеялась, снимая одну из лямок со своего плеча.

— Знаешь, как давно я хотела это сделать? — спросила она, ее глаза казались еще более осоловевшими, чем минуту назад.

— Нет.

Она снова рассмеялась.

— О-о-о-очень давно. — Она потянула другую бретельку вниз, затем потянулась назад и расстегнула лифчик. Полные, бледные груди с тугими розовыми сосками выскочили наружу. Жар становился все сильнее. Он становился твердым.

Она снова легла на кровать.

— Тебе нравится то, что ты видишь? — невнятно спросила она.

Он стоял на краю кровати и изучал ее.

— Прикоснись ко мне.

Он неохотно опустился на кровать.

Она протянула руку и поцеловала его в шею, затем направила его рот к своей груди.

Жар поглотил его, взрываясь между ног. Он прижался губами к соску, затем открыл рот и втянул его. Его член пульсировал, он подвинул колени вперед, потянулся к другой ее мягкой груди и провел языком по соску.

Она выгнула спину, ее длинные волосы каскадом рассыпались по спине. Тиффани хихикнула в миллионный раз.

— Ты какой-то неуклюжий, — прошептала она, едва шевеля губами.

В его голове зажегся свет, и он отпрянул, мгновенно смягчаясь внизу. Весь жар в его теле собрался и переместился в голову. Она дразнила его.

Тиффани села, не потрудившись прикрыть свои грешные сиськи.

— Что случилось? Я сказала что-то не так?

Кровь ударила ему в голову, и комната, казалось, изменилась.

— Почему ты так на меня смотришь? — спросила она, широко раскрыв глаза. — Я ничего не имела в виду, честно. Просто... просто ты...

Он попятился, испытывая отвращение к своему возбуждению.

Она легла на спину.

— О боже, у меня та-а-а-к кружится голова... — простонала она, и уродливая улыбка вернулась на ее губы. Тиффани хихикнула, затем поманила его указательным пальцем. — Вернись ко мне.

Когда он этого не сделал, она наклонилась вперед и потянула его за петли ремня. Расстегнула пуговицу на его брюках, затем молнию.

Его трясло.

Тиффани протянула руку и осторожно вытащила член. Когда она поднесла его ко рту, комната начала двигаться быстрее. Он схватил ее за запястья и крепко сжал их.

— О-о-о-о, — промурлыкала она.

Ей это нравилось.

У него болела голова, но не от алкоголя, а от того, что она сказала. От того, что они делали. Он сжал сильнее.

Ее глаза расширились.

— Эй, мне становится по-настоящему больно, — пожаловалась она.

Но он не ослабил хватки.

Ее глаза метнулись между ним и тем местом, где были зажаты ее запястья.

— Тебе не нравится боль? — спросил он, пристально глядя на нее. В ее глазах появилось замешательство.

— Тогда зачем ты изменяешь своему парню? — спросил он. — Не думала, что ему будет больно?

— Что?

— Зачем тебе обманывать...

Она пристально посмотрела на него.

— Ага, кто бы говорил! Отпусти меня! Черт возьми, отпусти мои гребаные запястья!

Он сжал их крепче.

— Я не ложусь в постель со шлюхами, — рявкнул он. — Ты должна была это знать.

Когда она заговорила в следующий раз, ее голос звучал мягче.

— Мне жаль, — сказала она, и слезы навернулись у нее из-под век. — Прости... я... я думала, что нравлюсь тебе. Я имею в виду, ты вел себя именно так. Послушай, отпусти меня, и я просто уйду. Мы все равно не должны этого делать.

Он отпустил ее запястья, и она наклонилась вперед, прикрывая грудь. Жирные, жалкие слезы потекли по ее лицу, размазывая тушь.

Он поднял подушку.

Тиффани следила за его движениями, пока изо всех сил пыталась застегнуть рубашку, забыв о лифчике, который теперь валялся на полу.

Йен поскребся в окно.

Он повернулся, чтобы посмотреть на него, и почувствовал, как кровать сдвинулась. Одна ее нога была на полу, другая быстро опускалась.

Он рванулся вперед и поднес подушку к ее лицу. Тиффани брыкалась и визжала в подушку, но он прижал ее ноги своими. Она ударила его в грудь и вцепилась когтями в кожу. Попыталась повернуть голову, но он держал крепко. Он не чувствовал боли, только жар.

Он ощущал себя фантастически, лучше, чем за последние десять лет. Его ярость вытекла из него, как будто наконец открылся выход. Сильное возбуждение наполнило его, чувство гораздо более эротичное, чем то, которое он испытывал раньше, когда пробовал ее грешную плоть. Каждая частичка его теперь казалась живой.

— Бояться — это нормально, — прошептал он.

Она царапала его шею и грудь, но он ничего не чувствовал. В конце концов ее протесты ослабли, и он сдвинул подушку так, чтобы видеть ее глаза. Сначала они были широкими, большими зелеными кристаллами боли. Но потом поникли, и Тиффани замерла.

Йен, стоявший у окна, закричал.

Он повернулся и уставился на кота. Тот смотрел на него, его черты были неясны с того места, где он стоял на коленях, но он был уверен, что кот выглядел сердитым. Он бы избавился и от него тоже. Глубоко вдохнул воздух в легкие, выпустил его, и наконец-то смог свободно дышать.

Он уставился на безжизненное тело Тиффани, которое теперь лежало скрюченное и неподвижное. Он лишил ее достоинства, ее силы. Осознание этого стало освобождающим.

Сетчатая дверь в передней части дома захлопнулась. Элли пришла домой.

Его глаза были закрыты всего несколько мгновений, когда раздался громкий треск. Он подскочил на кровати и долгое время не мог понять, где находится. В комнате пахло чем-то чужим, окно было не там, где обычно.

Как только он сориентировался, оранжевый свет озарил коридор и залил дюйм пространства между дверью и ковром.

Потом он вспомнил, что вообще не в своем доме. Нет, он был у Рейчел, лежал в постели ее дочери.

Шаги приближались. Он выскользнул из кровати и, пока пытался забраться под нее, дверь распахнулась.

Глава 32

Вторая неделя июля выдалась жаркой. Трава выгорела, растения завяли, а люди вели себя необычно тихо. Когда они разговаривали, то были раздражительны. Водители грузовиков вваливались в закусочную «Люка» просто в майках, с желтыми пятнами от пота. Рабочие спешили внутрь, заказывали высокие стаканы сладкого чая, затем просили налить еще. Шериф и несколько его людей занялись сообщениями о домашнем насилии, оставив детектива Гитро самого выяснять, что случилось с Тиффани Перрон.