— Мам, я иду к Стефани. — Рейчел обернулась и увидела свою дочь Келси, одетую в черную футболку и черные спортивные штаны, которые Том купил ей во время недавней конференции в университете.

Рейчел вдруг захотелось поговорить с Келси. Поскольку теперь казалось, что остальная часть Гранд-Треспасса была в курсе произошедшего, она хотела выяснить, что знали ее дети.

— Подожди, Мирна, — попросила Рейчел в трубку, ее голос звучал хрипло. Она прикрыла трубку дрожащей рукой. — Нет. Я не хочу, чтобы ты выходила из дома. Не сейчас.

У Келси отвисла челюсть.

— Но, мама!

— Я сказала «нет», Келси.

— Черт возьми, мам! — закричала дочь, хотя они стояли всего в нескольких футах друг от друга.

— Не выражайся в этом доме, юная леди, — прошептала Рейчел, сосредоточившись на том, чтобы не уронить телефон. Ее тошнило от новостей, виски, внезапных криков.

Рейчел слышала голос Мирны, едва различимый в трубке.

— О боже. Ты не хочешь мне перезвонить?

— Но почему? Почему я не могу пойти к Стефани? — требовала ответа Келси.

— Потому что нам с тобой нужно поговорить, — прошептала Рейчел. — Когда я закончу телефонный разговор...

— Оооо! Я просто не могу дождаться, когда мне исполнится восемнадцать! — Келси закричала еще громче. — Я ненавижу твои дурацкие правила. Ты меня не понимаешь. Ты ничего не понимаешь! — воскликнула она и исчезла.

Рейчел моргнула, прислушиваясь к сердитым шагам в коридоре, затем хлопнула дверь.

— Мирна? Ты все еще там?

— Мне жаль, что приходится поднимать такую больную тему, — ответила женщина.

Конечно, ей жаль.

— Нет. Нет, я ценю твой звонок, — сказала Рейчел. — Увидимся завтра?

Последовало короткое молчание, затем:

— Конечно. Увидимся завтра, Рейчел. Выше голову.

«Выше голову? — Подумала Рейчел, бросая трубку. — Что, черт возьми, это должно означать? И как давно люди знали об этом романе? Дольше, чем она?» — Не раздумывая, она вырвала телефон с корнем и швырнула его об стену.

В доме царила тишина, когда она наливала себе следующую порцию виски. И следующую. Она, вероятно, была посмешищем всего колледжа все это время, и они все еще сплетничали о ней во время летнего семестра. А теперь это? Думают, Том может быть каким-то подозреваемым в том, что было просто бунтарской истерикой глупой маленькой девочки? Что, несомненно, было именно этим. По крайней мере, дамы в закусочной, похоже, так думали.

Ей захотелось сделать с Томом что-нибудь ужасное, по-настоящему причинить ему боль. Может быть, приставить нож к его горлу, пока он спал. Пока он спал, ему снились молодые, красивые девушки.

Что изменилось? Разве она перестала быть привлекательной? Почему она вдруг перестала делать его счастливым? Эти мысли привели ее в ярость. Она могла бы выйти замуж за многих мужчин. Но Том был тем, кого она любила больше всего. И он, казалось, был так увлечен ею. Так верен.

Но теперь они не могли даже говорить. Он держался отстраненно. Твердый, холодный. Но не для детей, только для нее. Это то, что происходит с мужчинами, когда им за сорок?

А потом еще этот разговор о том, чтобы обменять «Патфайндер» на спортивный автомобиль. Какая-то крошечная, нелепая красная штучка. Неужели он всегда был таким? Неужели она просто ничего не замечала?

Она выпила еще порцию виски.

Глава 16

Во вторник утром Хейли провела детектива Гитро в маленький пыльный кабинет Криса в кухонном трейлере за закусочной. Она села в кресло, стоявшее напротив стола. Молодой детектив расположился напротив нее.

Он был примерно одного роста с Маком, шесть футов один дюйм, но гораздо крепче. Оливковая кожа, маленькие скучные, широко посаженные глаза и ямочка на подбородке. Его костюм выглядел дорогим, но сильно нуждался в глажке.

— Я слышал, вы с Тиффани были лучшими подругами? — тихо сказал он, изучая ее.

— Не были. Есть, — вежливо поправила она.

Тиффани отсутствовала уже три ночи, и Хейли понятия не имела, где она может быть. Если бы она отправилась куда-нибудь добровольно, то сказала бы ей.

Ей нужны ответы. Ей нужно поспать. Хотя она изо всех сил старалась поговорить с Чарльзом, чтобы выяснить, что именно произошло в субботу вечером, ей это не удалось.

— Вы были с ней в субботу вечером в баре... — он сделал паузу и открыл блокнот, в гладкой черной кожаной обложке. «Провост». Вы были с ней в «Провосте» в ту ночь, когда она исчезла?

Исчезла. Это слово звучало зловеще, ужасно.

Хейли изучала длинное квадратное лицо детектива, его гладкую оливковую кожу. Его каджунский французский акцент был сильным и мягким, но глаза казались жесткими. Тонкий нос, слегка вздернутый на кончике, как будто он улыбался. Но это не так.

— Да, сэр. Мы были вместе в субботу вечером в «Провосте».

Его взгляд, казалось, смягчился.

— Зови меня Эдди, милая, — предложил он. — Я называю своего отца сэром. И мы вдвоем похожи на моторное масло и кухонные спички. А теперь, не могла бы ты рассказать мне, что произошло тем вечером? Пожалуйста, расскажи всю историю.

Хейли поерзала на стуле, затем глубоко вздохнула.

— Тиффани заехала за мной домой, и мы отправились в «Провост» незадолго до девяти часов. Мы пробыли там всего несколько минут, может быть, пятнадцать, прежде чем появился Чарльз, парень Тиффани. После этого я долго ее не видела.

— Почему?

— Я заметила друга моего папы и пошла поговорить с ним. — У нее закружилась голова, когда она снова вспомнила события той ночи.

Детектив постучал большим кольцом по столу Криса. Остин, главный повар закусочной, сказал, что это кольцо чемпиона колледжа. Предположительно, детектив играл в футбол за университет Лос-Анджелеса несколько лет, прежде чем травма связок оборвала его карьеру.

— Потом что случилось? После того, как ты поговорила с другом своего отца?

— Я зашла в туалет на какое-то время. Ждала. — Она вспомнила, как ждала в кабинке туалета, расстроенная тем, что ушла. В то время она понятия не имела, что ее подруга исчезнет. Если бы она знала, то никогда бы не оставила ее одну.

— Ждала?

— Да. Тиффани и Чарльз... спорили. Им требовалось уединение. Они вышли на стоянку, чтобы поговорить.

— Это было что-то из ряда вон выходящее? Ссора?

— Нет.

Он некоторое время наблюдал за ней, прежде чем снова открыл свой блокнот и что-то изучил.

— Как долго ты пробыла в туалете?

— Может быть, минут пятнадцать. Я не уверена. У меня не было часов.

Он сделал пометку в своем блокноте, затем снова поднял глаза.

— А потом?

— Я вышла на стоянку, но не смогла найти Тиффани.

— Ну, и что ты сделала?

— Я пошла домой пешком.

— Тебе не показалось странным, что она оставила тебя там одну?

Хейли пожала плечами.

— Нет, ничего странного. Я просто думала, что они ушли вместе. Что, может быть, они помирились и забыли обо мне.

Он снова постучал кольцом по столу.

— Я был бы не очень счастлив, если бы друг поступил так со мной. Мне бы это показалось странным.

— Ну, вы не знаете Тиффани. Иногда она бывает невнимательна. В этом не было ничего необычного для нее.

— Ты что-нибудь слышала о ней после того, как ушла?

— Нет, но в воскресенье утром мне позвонила ее мама, Джулия Перрон. Она спросила, где Тиффани. Она волновалась.

— Тиффани уже убегала раньше?

Хейли покачала головой.

— Проводила ночь вдали от своего дома без ведома матери? Или говорила о том, чтобы уехать из города?

Хейли выпрямилась в кресле.

— Она иногда ускользает из дома, но всегда осторожна. Она слишком беспокоится о том, что ее поймает мать. И нет, она никогда не говорила о том, чтобы уехать из города. Не так, как сейчас. Это просто не то, что она сделала бы.

— От большинства девятнадцатилетних сложно ожидать такой ответственности перед своими матерями, — заметил Гитро.