–Жарка! Тварь уходит! -вскричал пекарь, по-молодецки прыгнув с импровизированной кровати на ноги.

Будто не спавшая, девушка сорвалась с койки и метнула в сторону окна, куда устремилась Ведьма, вырвавшийся из ладони огненную верёвку. Угодив в полыхающее лассо, что тут же стянуло скелетную талию Сыти, Ведьма повалилась на колени, поспев вцепиться в край столешницы. Не устояв на ножках, тяжёлый стол запрокинулся на бок и рухнул прямо на колдунью, придавив ей горло.

–Матрёшка! -крикнула Жарка, голыми руками удерживая огненную верёвку. Мегера активно пыталась вырваться из сжигающего и без того повреждённую плоть лассо, в то же время отталкивая от себя стол. Девушке привелось даже вонзиться каблуками сапог в пол, для того чтобы конвульсии Ведьмы не свалили её с ног.

Пекарь подбежал к упавшей кукле, что всё это время играла роль младенца. Освободив от тряпиц полную, красиво раскрашенную матрёшку, мужчина живо подошёл к трепещущей Сыти и поднёс ей к глазам деревянную куклу. Будто притягиваемая магнитом, Ведьма, не прекращая визжать от боли, в упор взглянула на матрёшку. Свет вновь щедрым пучком ударил Ведьме по глазам и принялся с каждой секундой обращать её в пепел.

–Приговор к исполнению! -прошипел сквозь зубы хлебопёк, приближая куклу всё ближе к делавшемуся обугленным поленом туловищу уродины.

Синюшные вены, переплетающие всё тело Ведьмы, принялись вздуваться и пузыриться, взрываясь от невообразимого напряжения, выстреливая в потолок и на стены чёрную кровь. Остатки почерневших мышц падали с костей твари, оголяя проеденный червями её жёлтый скелет. Через несколько минут режущий уши визг Ведьмы приглушился тягучим, бурлящим стоном и спустя мгновенье, вовсе растворился в горнице, наполненной духом сгоревшего, протухшего мяса.

Девушка ещё долго держала огненное лассо на обугленном теле Ведьмы, но позже, убедившись, что та всё-таки сдохла, разжала ладони. Верёвка в ту же секунду исчезла вместе с языками пламени. Спешно завернув матрёшку в чёрные тряпки, пекарь вышел из дома к вознице и ткнул симпатичную куклу в копну соломы. Вышедшая за пекарем девушка, порылась в пустых корзинах из-под хлеба и вынув из низа телеги железную фляжку, отвинтила пробку. Подставив обе ладони под горлышко бутылки, пекарь дождался, пока брюнетка наклонит её и содержимое сосуда нальётся в импровизированную чашу. Тщательно, словно смывая с лица наложенный грим, пекарь несколько раз оросил лицо голубоватой жидкость из бутылки.

–Ну как? Всё?

Смотря на девушку словно в зеркало, пекарь даже покрутил головой, чтобы той, в свете луны, было легче оценить его состояние. Глубокие морщины и серость старческого лица стали растворяться под румяной и молодой кожей. Как змеиная шкурка, старый лик исчез с лица мужчины, что теперь на вид было не больше двадцати пяти лет. Седая, косматая борода спала со щёк как паутина, убранная с углов заботливой хозяйкой. Пелена глубоко посаженных глаз, вспыхнула ореховым взглядом. Короткие, чёрные волосы, топорщились как у сорванца, не любящего аккуратные причёски. Мужчина был худощавым и ростом выше девушки настолько, что голова брюнетки заканчивалась у его груди. Широкие плечи и длинные сухощавые руки, напоминающие крепкие ветки дуба, говорили о его хорошей выносливость, и хоть парень и не имел спортивного телосложения, он наверняка мог выстоять в схватке против пятерых вооружённых людей. Оценив напарника, брюнетка искажено улыбнулась и выставила большой палец вверх.

–Хороший грим мне наложил Рту. -похвалил мужчина человека, что нанял его и спутницу для истребления Сыти.

Рту жил в соседней деревне и уже около двух месяцев противоборствовал Ведьме самостоятельно. Но Сыть была довольно таки хитра и никогда в жизни не выходила на откровенный бой. Да и убить её простым, каким-либо известным способом было невозможно. А Рту был всего лишь уличным артистом. Его волшебные перевоплощения всегда проходили на «ура» и собирали много людей на его спектаклях. А вот воином Рту был практически ни каким. Но после того, как Сыть убила ребёнка его друзей, артист принялся устраивать на неё засаду, вместе с мужским населением деревеньки Травиль. Но, как уже было сказано-опасность Сыть чувствовала, как только выходила из своей норы. Однажды, у одного знакомого коллекционера омутных артефактов, он заполучил заговорённую матрёшку, что могла уничтожить Сыть. Но кроме всего того, нужно было разыграть некий спектакль перед Ведьмой. Тогда, матрёшку ещё и «начинили» травами и настойками, что предало её запах ребёнка. Это и стало для неё смертельным капканом. А когда в Травиль наведались Хлад и Жарка-упускать затеянное было нельзя. Долго уговаривать Огневушку и Судью не пришлось. Одна была не прочь набраться боевого опыта после Школы Полукровок; другой по-своему призванию-Судья- имел честь разделаться с ещё одним ростком Зла.

–Эта куколка весит отнюдь не как младенец, а словно парнишка лет семнадцати.

До сих пор у Жарки гудели руки от напряжения. Выпустить из рук куклу и плюнуть на весь спектакль означало провалить миссию. Обострённые чувства Ведьмы могли распознать обман ещё до того, как она приблизится к дому с охотниками. Жарке даже приходилось думать, что она и вправду мать этого дитя, ни на секунду не сомневаясь в этом. Но практически самое трудное из заданий было выполнено и нужно теперь отправляться в сопредельную деревню за конём для Жарки.

Разворошив солому, Хлад и Жарка принялись облачаться в родные им вещи. Скинувший с себя тёмный плащ, Судья уже был одет в холщовую рубашку горчичного цвета, что на худом его теле болталась как мешок на колу. Поверх рубахи был надет жилет, обвешанный металлическими чешуйками и напоминал скорее кольчугу, чем просто безрукавку. На спине перекрещенные между собой и закреплённые на груди кожаным ремнём, располагались короткие ножны с маленькими мечами, называвшимися у древнеримских легионеров-гладиусами. Лезвие их было не больше пятидесяти сантиметров и служило для ближних боёв, против легковооружённого противника, таких как Кикимора, местное хулиганьё и прочая мелкотня. Ещё один меч, с особенной рукоятью в виде козлиного черепа с закрученными рогами, Хлад извлек из слоя соломы и бережно вставил в чёрные ножны на левом бедре. У Хлада также были плотные кожаные брюки серого цвета и коричневые короткие сапоги с шипованными протекторами как у Жарки.

Девушка уже по-видимому была в своей будничной одежде и поменяла лишь большой брезентовый плащ, на красный плащ-накидку с глубоким капюшоном и полами, ниспадающими до земли. Кроваво-красный лук, не имеющий постоянного своего товарища-колчана, что владели все лучники, Жарка не сочла нужным вешать на себя, решив отдохнуть после тяжёлой куклы. Вооружившись лишь двумя бумерангами, девушка вставила их в тренчики на портупее по бокам бёдер. Бумеранги, становившиеся в руках Огневушки огненными вихрями, служили неплохим оружием против летящего, либо бегущего противника. Разминая шею, Жарка плюхнулась на солому и жестом, словно личному извозчику, приказала Хладу наконец увезти её из этого места. Улыбнувшись напарнице, мужчина легонько тряхнул поводьями, и ослица неохотно зашагала вниз по извивающейся тропинки, прочь от смрада тлеющей ведьмы.

Шумно хлопнув за собой дверь, Гурд, на ходу сдёрнул с себя пропотевшую рубашку с двумя пуговицами на воротнике и подойдя к деревянному ведру, окунул в него голову. Почти с самого утра в компании друзей, Гурд пил хмель в честь своего тридцатилетия. Поле, что вчера он вспахал с этими же друзьями должно быть сегодня засеяно пшеницей, но повод отменить посев, поддержала вся компания. Отсрочив работу на завтра, они засели под тенью деревьев, прямо напротив пашни и начали опустошать три…или четыре пятилитровых бочонка с хмелем, поедая свежую баранину, приготовленной одним из друзей. Голова мстила за большое количество выпитого. Комната покачивалась, словно темноволосый парень находился на корабле, попавшего в шторм. Зигзагом дойдя до кровати, Гурд сбросил с себя сапоги и рухнул лицом в постель.