— Витаете в облаках, принцесса? Это не самое подходящее место и время.

— Н-нет, нет! — вскрикнула я, напрягаясь, как натянутая тетива, и пытаясь заставить свои собственные ноги не двигаться; ноги, однако, не соглашались и силились пнуть воздух позади. Всё моё тело сопротивлялось отчаянным крикам сознания о том, что мне нужно выдержать это наказание, и нужно выдержать его достойно — хотя бы сколько-нибудь достойно. — П-простите!

— Будьте здесь и физически, и мысленно.

Удары сыпались на меня градом, оставляя такие сильные ожоги, отзываясь такой жалящей болью в каждой клеточке моего тела, что скоро я не могла сдержать ни криков, ни слёз, ни даже собственных рук, отчаянно пытавшихся закрыть окончательно истерзанные бёдра. Я несла абсолютную чепуху, поминутно извиняясь, и по сей день благодарна Валар за то, что Хальбарад вовсе меня не слушал.

— Амариэль, — он прекратил порку так резко, что внезапное отсутствие ударов причинило мне даже большую боль, чем их твёрдое постоянство.

— Д-да, сэр? — пробормотала я, чувствуя, как невероятно жалко звучит мой голос. Я тяжело дышала, и каждый звук из саднящего от рыданий горла выходил хриплым.

— Вы мне мешаете, — невозмутимо прокомментировал моё позорное поведение Хальбарад.

— Поверьте, я… Я н-не нарочно.

— Это вполне понятно. Но, миледи, я не хочу случайно причинить вам вред, поэтому будьте так любезны, постарайтесь держать себя в руках.

Он мгновенно возобновил порку; удары сыпались теперь значительно быстрее, и время от времени несколько ударов один за другим приземлялись на одно и то же место… Это было больно. Вполне соразмерно с тем, что я натворила, но Эру, как же больно!.. Так же, как прежде на тренировках я из раза в раз приказывала себе бежать, когда на это не оставалось никаких сил, сейчас я наконец сумела приказать себе не шевелить ни единой частью напряжённого, пылающего тела, пока деревянная поверхность нещадно жалила мою кожу. А громкость моих рыданий ни меня, ни, тем более, Хальбарада уже не интересовала.

— Вы справляетесь лучше очень многих воинов, — это замечание я восприняла не сразу.

— С-спасибо, сэр?..

— Взгляните, — он замедлил удары, чтобы я могла его слушать и слышать, но не облегчил их совершенно. — Я полагаю, наказание скоро должно быть завершено. Если вы сумеете чётко считать вслух, я дам вам ещё двадцать ударов. Если нет — стало быть, мы ещё даже не близки к концу.

Я тихо застонала, вытирая со щёк слёзы: считать было бы совершенно невозможно сейчас, со сбитым дыханием и такой болью, какую оставляло Хальбарадово жало… Но, учитывая, что он уже снова занёс руку, мне оставалось только испуганно выпалить:

— Я счи… Считаю, сэр!

— Прекрасно.

Удар, превосходивший по силе все предыдущие, обрушился на меня, и я взвыла ничуть не хуже раненого зверя, но, взяв себя в руки, сумела прошипеть:

— Один!

А затем — два, три, четыре, пять… Срываясь порой на крик, я досчитала до двадцати, и однозначно, к этому моменту на моих ягодицах и бедрах не осталось ни единого живого места. Всё, что я могла делать в следующие долгие минуты — лежать на коленях Хальбарада, тихо рыдая и беспрерывно прося прощения, пока он гладил меня по спине удивительно ласковой рукой и говорил мягко слова утешения:

— Всё хорошо, принцесса… Всё закончилось. Тссссс, больше никакой боли, больше никаких страданий, я обещаю. Ты приняла это очень храбро и красиво. Очень.

— О!.. — рвано выдохнула я и, медленно сдвинувшись, сползла на холодную землю, положив голову ему на колени, как сделал бы лесной зверёк. — Х-хальб’рард… Хальрб… Хэл…

— Всё, перестань пытаться, — мягко усмехнулся он и коснулся рукой моих растрёпанных волос… И хотя он не был эльфом, а от смертных я никогда такого не замечала, я вдруг почувствовала тепло, исходившее точно из его fea. — Можно оставить меня Хэлом. Теперь, Амариэль, нам следовало бы поговорить несколько минут, верно?

Я поспешила опустить пристыженный взгляд, хотя подобного рода эмоциональность совсем мне не свойственна.

— Да, сэр.

— Хорошо. В таком случае, за что вы были наказаны, моя принцесса?

Где-то внутри моей головы мгновенно был отдан приказ говорить чётко, искренне и без пауз, причём отдан был совершенно точно голосом лорда Фисэмара.

— Я ослушалась вашего приказа и подвергла смертельной опасности воинов вашего отряда. Разумеется, я не ожидала, что так получится, но мне очень жаль. Правда… Мне жаль, сэр.

— Я и не сомневаюсь. У вас совершенно холодная и стойкая, но благородная fea, Амариэль… Знаете, когда вы и ваши братья присоединились к моему отряду, все вы трое мне очень понравились. Сильные, ловкие, знающие лес так хорошо, как ни один человек не знает собственный дом… Вы умеете командовать, но умеете также и подчиняться. И только представьте себе, как я был разочарован, когда вы сбежали из лагеря и умудрились попасть в такую переделку, что половина моих воинов едва не полегла, пытаясь вас вытащить.

Это я знала и раньше — отчётливо видела разочарование на красивом, суровом лице Хальбарада, — но его слова всё же умудрились пронзить моё сердце отравленным клинком безграничного ужаса и стыда. Он говорил тихо и почти даже ласково, но это, пожалуй, было хуже всего. Этого я не заслужила.

Стыдливо уткнувшись в колени Хальбарада, я очень долго пыталась сдержать слёзы. Признаться, я множество вещей в жизни ненавижу, но больше всего терпеть ненавижу плакать.

***

Костёр передо мной догорал. Меня давно уже клонило в сон, когда на противоположной стороне поляны появилась бледная, уставшая и заплаканная, но моя Мари.

— Фисэмар… — пробормотала она и, подойдя, уткнулась носом мне в грудь сонно, намочив мою рубашку всё ещё заплаканным лицом. -…устала… И так больно…

— Немудрено, маленький капитан, — фыркнул я и из чистого любопытства, которое не оставляло меня даже сейчас, на мгновение развернул её, чтобы взглянуть на тёмные полосы, пересекавшие алую непослушную попку моей ученицы. Насмешливая улыбка на мгновение вспыхнула на моём лице: — Ai! Моя бедная принцесса…

Мари зашипела недовольно, пытаясь вырваться, и я отвесил ей лёгкий подзатыльник:

— Амариэль. Будь так любезна, никогда мне не мешай.

— Как прикажете, — буркнула она, но всё же выскользнула из моей хватки и опять свернулась клубочком у меня на груди.

— Чувствую, нам понадобится множество масел, мазей и прочей ерунды, иначе ты ещё месяц в разведку выбраться не сможешь.

— Это… — моя принцесса широко и крайне невежественно зевнула, но это её нисколько не интересовало. — Это точно. О! А где Adar?..

— Он спит, Мари. Ты очень его обеспокоила, знаешь?

— Знаю… Эру, как же я ненавижу это!

— Что? — полюбопытствовал я.

— Когда Ada расстроен. И особенно когда я являюсь причиной того, что он расстроен.

— Но ты так любишь находить разного рода приключения, мой своенравный капитан…

— Когда-нибудь я исправлюсь. Обещаю, — уже совсем сонно хмыкнула Мари.

Нельзя было больше сохранять невозмутимое выражение лица, и я смешливо улыбнулся, а затем поцеловал её в лоб.

— Но не сейчас, конечно?

— Нет, совершенно точно не сейчас…

Хм… Фисэмар?

— М-м-м?

— Спойте мне что-нибудь… Пожалуйста.

В последний раз она просила об этом, когда ей было десять лет… Я не мог не улыбнуться снова. Я не мог не спеть тихую балладу под аккомпанемент веток, догоравших в костре, и падающих звёзд.

***

Я выспалась превосходно, несмотря на то, что Фисэмар растормошил меня и прочих своих воинов за час до рассвета, и вполне готова была отправиться в обратный путь, в Лихолесье. Ada хотел было для ещё более запоминающегося наказания усадить меня в седло, не зная, что творится у меня на заднице, но даже Фисэмар признал это невозможным физически, и в итоге я тащилась за отрядом пешком.

В какой-то момент Хальбарад замедлил, а затем и вовсе остановил своего скакуна, чтобы дождаться меня.

— Леди Амариэль, — вежливо сказал он, — вы в порядке?