С пошатнувшейся психикой я тогда приехала в Лондон, дабы забыться в семейном кругу. Но не тут-то было. Рассказав все родителям, я услышала едкий комментарий отца:

— Все верно. Мужчина не может быть с женщиной, которая постоянно работает. Ты не можешь его обвинять.

Сначала это повергло в шок. Потом во мне взыграла… ярость. Ярость и дикая злость на отца. Потому что я его дочь. Он должен был поддержать меня. Но нет. Его настолько оскорбил мой поступок, что он защищал урода, которого ни разу не видел в глаза, принижая при этом меня. Я психанула, поругалась с ним, а потом ушла, громко хлопнув дверью. Поехала в бар и там, по иронии судьбы, встретила старого школьного приятеля, по совместительству являющегося моим первым мужчиной. Пьяная, я позволила ему лишить меня девственности в 15-ти летнем возрасте. В тот день всё повторилось. И, как и раньше, мы поговорили с утра, разъяснили ситуацию и вместе пришли к выводу, что нам ничего друг от друга не нужно.

Каждый раз, прилетая в Лондон, я останавливалась у него. В дом Шейна мы вваливались, как правило, будучи уже на грани. И каждый раз всё происходило в прихожей. На тумбочке, у входной двери, иногда даже на полу. А потом уже переходили в постель.

И нам всё нравилось. Всех всё устраивало. Поэтому Шейн был мне чуть больше, чем просто другом.

***

После всего этого я, по излюбленной традиции, отправилась в душ. Шейн много раз порывался пойти со мной, но я его не пускала. Для меня принятие душа, как бы глупо это не звучало, процесс интимный и сугубо личный, а потому я любила принимать его одна. Без чьей-либо помощи.

Солтлейк возмущался и отпускал едкие комментарии, но, в конечном итоге, смирился с моей позицией и пропустил вперед, заботливо достав для меня полотенце и свою белую чистую рубашку. Не знаю почему, но мне нравилось ходить в его вещах. Они все имели его запах. Мятный. В дорогу я никогда не брала с собой шампунь или гель для душа, а потому всегда использовала тот, что стоял на полке в ванной. И тогда от меня тоже пахло мятой.

Я, завернутая в мягкое махровое полотенце, вышла из ванной и прошла в спальню. Из сумки спешно вытащила чистые трусы. Надела их вместе с приготовленной другом белой рубашкой. В этот момент в дверь раздался звонок. Не составило большого труда догадаться, кто бы за дверью.

Шейн обожал китайскую еду. И меня на это подсадил. Поэтому после каждого раза он заказывал доставку еды на дом, и, уплетая лапшу, сидя в гостиной на пушистом ковре, мы разговаривали обо всём на свете. Смеялись, шутили. И тогда я чувствовала себя чертовски хорошо.

***

— Значит, ты собралась к Кэм? — откинувшись на белый кожаный диван, поинтересовался Шейн, накручивая длинную лапшу на палочки.

— Да. Мы уже около года не виделись, — я пожала плечами.

— Ясно. Как она?

— Позвони ей сам, да спроси.

— Чарли, — предупреждающим тоном произнес друг и резко выдохнул. — Ты ведь помнишь, как мы расстались.

Да уж…

Лучше бы я конечно этого не помнила. Шейн и Камилла стали встречаться в середине выпускного класса. Цветы, свидания, подарки. Все так мило и романтично. Кэм просто светилась от счастья. А Шейн… от его прежних замашек бабника не осталось и следа. Ну, так выглядело. Конечно, потом она застукала его с другой. И, наверное, в это очень, очень трудно поверить, но этой «другой» оказалась моя младшая сестра Эмма.

Боже, сколько слёз тогда было пролито. Кэм всегда была очень и очень сильной. Она учила меня не обращать внимания на других и делать так, как хочу Я. Но не тогда. Камилла была разбита снаружи и просто раздавлена внутри. Она плакала. Всё время плакала. Отказывалась выходить из своей комнаты. А я всеми силами старалась её поддержать, помочь, расшевелить. Конечно, после того, что случилось, мои отношения с сестрой пошли под откос. Она, когда поняла, что я её игнорирую и более не хочу общаться, тут же побежала папочке — жаловаться. Господи, если бы вы знали, сколько часов подряд мне читали морали, что сестра важнее, сестра хорошая, белая и пушистая.

Скрепя зубы я начала вновь с ней общаться, но это история всё равно сильно отразилась на наших взаимоотношениях. И даже сейчас, спустя столько лет, до прежнего уровня нашим отношениям, ещё как червяку до Луны.

— Да, я помню. Но она отходчивая. Во всяком случае, гораздо отходчивее меня.

— А, что же, ты меня простила…? — он спрашивал аккуратно, словно боялся, что я снова его оттолкну.

— Ну… — нет. — Почти. Конечно, неприятный осадок всё-таки остался.

— Даже спустя 7 лет? — он был действительно удивлён этому.

— Я злопамятная. Всегда такой была. К тому же, Кэм моя лучшая подруга, а Эмма — сестра. Лично для меня это был удар с двух сторон, — я стала вставать с пола. — Но бить тебя я не собираюсь.

Заверив его и взяв с пола свою пустую коробку, я отправилась на кухню, чтобы сделать кофе. На удивление, полуголый Шейн последовал за мной.

— А, был ли у неё кто-то? — продолжал он, усаживаясь на барный стул, пока я хозяйничала на его кухне.

— Ну. Да, конечно был, она ведь тоже живая. Но, знаешь, после той истории не один мужчина не задерживался рядом с ней больше, чем на неделю.

— Шутишь? — на его лице явно отображался шок. Я отрицательно помотала головой. — А как же… Ты вроде говорила, что у неё есть дочь… разве…?

— Она приемная. Подкидыш, — просто сообщила, перебив его.

— Ясно. Ладно, хорошо, — он кивнул, поджав губы. — А что насчёт тебя?

Вот этого вопроса я никак не могла ожидать. Поэтому, даже сначала не совсем поняла, о чем он спрашивает.

— Я о парне. Есть у тебя кто-то? — пояснил Шейн.

— Нет, — добродушно ответила я, доставая из полки две чашки. — Я же уже говорила тебе. У меня нет на это времени. К тому же, помнишь наш уговор?

— Если кто-то появляется, мы сразу прекращаем наши отношения. Да, я помню, — заверил он. — То есть, кроме меня, ты ни с кем не спишь, верно?

— Ну, сейчас, да. А раньше у меня был ещё один знакомый. Он возвращался в город раза два в месяц. Но последнее время я его не видела, а он мне не звонил.

— То есть, сейчас, у тебя нет никого, кроме меня?

— Тебе это льстит или расстраивает? — съязвила я, наливая кипяток в чашки с заваркой.

— Мне не нравится, что у тебя вообще кто-то кроме меня был, — серьёзно сказал он, поджав губы.

Это тоже очень сильно меня удивило. Мы никогда не обсуждали это. Мне почему-то казалось, что у него тоже был кто-то, кроме меня.

— Ты серьёзно? — наверное, у меня так и не получилось скрыть удивление в голосе.

Я смотрела прямо на Шейна, а он в ответ сверлил меня хмурым, слегка недовольным взглядом небесно-голубых глаз. Солтлейк был симпатичным. Даже очень. У него были светло-русые волосы, голубые глаза и накаченное тело. Он занимался кикбоксингом.

— Вполне, — с неким раздражением в голосе произнес Шейн.

— Ты… ревнуешь…? — осторожно спросила я, «прощупывая почву».

Он хмыкнул, отворачиваясь от меня.

— Шейн…?

— Да, ревную. В конце концов, я имею на это право.

— Не спорю, — я пожала плечами, разбавляя кофе Шейна холодной водой, добавляя сахар, как он любит, и протягивая ему чашку.

— Спасибо, — поблагодарил он. — Чарли, — неожиданно позвал Солтлейк после затянувшегося молчания.

— М?

— После той истории с Кэм меня не привлекают отношения, в которых у каждого по-несколько партнеров.

— Это к чему?

— К тому, что с этого дня ты не должна спать с кем-либо, кроме меня, — жёстко заключил он, отчего я слегка опешила. Шейн, ты ли это?

— С чего это, Солтлейк? — я знаю еще не ругалась, но уже напряглась, нахмурившись.

— С того, что женщина, которую я трахаю, априори моя. Независимо от того, какие у нас отношения. Поэтому выбирай — либо я, либо он.

— Шейн, откуда такие собственнические замашки?

Его поведение пугало. Друг был сам на себя не похож. «Априори моя»? Я не его собственность! И не чья-либо. К тому же, ослушаться мне ничего не мешало. Шейн бы не послал никого приглядывать за его… даже не знаю, что сказать.