Поэтому я просто уставилась в окно, рассматривая знакомые улицы родного города. А когда мы проезжали по Вестминстерскому мосту, буквально прилипла к нему. С замиранием сердца, я смотрела на Темзу. В темной воде внизу отражались огни зажженных вдоль набережной фонарей с обеих сторон, разных зданий вокруг. Крошечные лодки разрезали речную гладь, создавая, как мне казалось, небольшие волны. Ну, а перед нами, словно сияя, светилась знаменитая башня Биг Бен Вестминстерского дворца.
С глупой улыбкой на лице я рассматривала все. Конечно, странная реакция коренной англичанки на самые известные достопримечательности Лондона, но меня это ничуть не смутило. В том месте я не была до того вечера года три, поэтому так удивлялась изменениям, о которых понятия не имела. Все вокруг сияло, светилось в ночи, словно солнце и не заходило. Это было фантастически красиво.
Пусть в Лондоне и было левостороннее движение, кресла в машине стояли, как обычно. Поэтому именно с левой стороны до меня донесся смешок. Я повернула голову в сторону Криса, непонимающе глядя на него, но парень уже снова был во всю сосредоточен на дороге. Его лицо было непроницаемым, челюсти плотно сжаты, а взгляд сосредоточен на, ехавшей впереди, машине.
Хмыкнув, я вновь повернулась к окну, разглядывая домики вокруг и начиная копаться в своих мыслях.
Сложно было понять, что со мной происходило. Я ведь всегда спокойно общалась с мужчинами. Даже если хотела их, все равно держала себя в руках. Но близь этого говнюка я превращалась в… непойми кого. Позволяла ему манипулировать мною, моими чувствами и эмоциями. Заставлял сердце уходить в пятки, а пульс моментально учащаться, как после километрового забега. Я и впрямь чувствовала лебя 15-ти летней девственной девчонкой, с которой впервые заговорил понравившийся парень. Для меня такое состояние было диким, несвойственным. Совершенно.
А самое ужасное, что я все еще мыслями возвращалась в тот лифт. Губы по-прежнему были опухшими и побаливали от сильного натиска и прикусываний.
«Так, только не об этом, Вестман. Для подобных мыслей ты еще чересчур трезва»
Ладно…
И я начала вспоминать всю свою сознательную жизнь, проведенную в Лондоне. И именно в тот момент осознала, что мне не хватало тех времен. Когда я была не одна. Все мои друзья были поблизости. Звонишь, сгребаешь в охапку и тащишь куда-нибудь гулять. А ведь друзей у меня было куда больше, чем говорилось. Просто те дольше всех терпели мою ленивую тушку. Например, класса с шестого в нашу небольшую компанию вошла девчонка по имени Лютер. Она была очень странной. Все время красилась, — практически каждый день меняла цвет волос, — еще ходила с пирсингом в носу. Ну, это конечно не что-то сверхъестественное, — сама таким забавлялась, — но вот поведение ее меня тревожило. Она очень мало контактировала с девочками. Ее привлекали парни. И не как партнеры в отношениях, а как личности. Она почти всегда была в их обществе. Ну, а классу к девятому выяснилось, что Лютер — лесбиянка. И она бесповоротно была влюблена в Камиллу. В чем, собственно, мне и созналась.
Правда потом, увидев ее в компании Шейна, на тот момент, блондинка — отступилась. И начала общаться со мной. Оказалось, что я ее совершенно не привлекаю. Лютер любила брюнеток, а мои волосы, сколько не крась, всегда так и оставались русыми. Поэтому у нас получилось наладить более-менее нормальные отношения.
По правде говоря, уже несколько сложно вспомнить, почему нашему общению пришел конец. Точнее — нет. Оно не прекратились. А просто… больше не поддерживалось. После школы она уехала в Йель, кажется. И я помню, что была очень рада за нее. В выпускном классе Лютер стала выкладываться на полную, училась постоянно, только бы попасть туда.
Так же, как и я, «Радуга», — так ее прозвали ребята из нашей компании, — была полу-музыкантом. Ее родители были против такого увлечения, но Лютер это не останавливало. Она продолжала наигрывать что-то, писать песни. Мы даже написали кое-что вместе. Это было забавно.
Иногда, общения с ней мне не хватало. Конечно, самой близкой подругой была Камилла. Была, есть и останется. И Маринерс знала все обо мне, в то время, как Лютер — малую часть. С ней было легко и непринужденно. Она не лезла в душу, не допытывалась, когда я не хотела что-то рассказывать. И если мне просто нужна была подруга и бутылка текилы, чтобы напиться, а после очнуться где-нибудь на другом конце Лондона — это к Радуге. Она вечно влезала в какие-то авантюры. Была совершенно безостановочной. И, порой, больной на всю голову. Этим она мне и нравилась.
— Приехали. На выход, — послышался хриплый, грубый голос со стороны водителя.
Выкинув из головы мутные воспоминания о том, как мы как-то с ней выступали в Гайд-парке на 30% трезвыми, я вылезла из машины. Подул легкий ветерок, приподняв мои и так взлохмаченные волосы вверх. Я слегка поежилась от холода, поворачивая голову к двери со светящейся надписью «Stanley». Фальверт схватил меня за руку, стоило мне сделать лишь шаг в ту сторону, и дальше уже уверенно вел за собой. Весь клуб был забит, люди толкались там, словно селедки в банке, поэтому мне пришлось еще крепче сцепить наши с Крисом ладони и прижаться ближе к нему.
Просто, чтоб не потеряться!
Мы проталкивались сквозь толпу к самому центру зала. Я не знаю зачем, ведь Эм сказала «встретимся у входа». Но его это, судя по всему, не волновало. Крис знал, что делал, а мне оставалось лишь просто следовать за ним, крепко-крепко сжимая его ладонь в своей. Мне так было спокойней.
Когда мы оказались у бара, я ощутила дикое желание выпить. От всех этих воспоминаний, что нахлынули за день разрушающей волной, хотелось именно надраться! в компании лучших друзей. Как в старые добрые времена. Но пока рядом был лишь Крис, я могла сделать это и с ним.
— Будешь что-то пить? — спросил он, перекрикивая музыку.
— Мартини, — так же громко ответила я, забираясь на барный стул.
Фальверт сделал заказ подошедшему бармену. Правда, меня не особо занимало, что заказал себе он. Я оглядывала толпу людей, в поисках знакомых лиц. В конце-концов, не могли же перевестись все тусовщики Лондона, да? От яркого цвета софитов, мигающих огоньков и ужасно громкой музыки, я с трудом могла различить Криса, который сидел напротив, поэтому, как вы понимаете — затея не удалась.
Бармен с синими волосами поставил передо мной напиток, и я быстро потянулась за бокалом, делая первый глоток холодной жидкости. Отстранив бокал ото рта, я ощутила приятный горько-сладкий привкус на языке и тут же снова отпила. Невольно переведя взгляд на Фальверта, я увидела у него в руке бокал с янтарной жидкостью. Виски. Как предсказуемо. Цокнув языком, я снова подняла стеклянный сосуд со своим напитком и быстро, залпом, осушила его. Крис лишь ухмыльнулся на это. Я ясно различила это.
В какой-то момент, улыбка сошла. В глазах, цвета бушующего океана, блеснул недобрый огонек, явно не предвещающий ничего хорошего. И это меня напрягло. На спине выступила испарина. Маленькая бисеринка пота скатилась по оголенной коже вдоль позвоночника. Я не знала, что это значит. Не знала, почему он так смотрел на меня. И вновь не понимала, почему так реагировала.
Однако, в какой-то миг, который я упустила из виду, его взгляд сменился. Огонек исчез, а ему на смену пришло ничем не прикрытое раздражение. И направлено оно было не на меня, а куда-то мимо. За мою спину. Не понимая ничего, я повернула голову назад и уставилась туда, куда смотрел Фальверт. У выхода стоял Джош, подле него Эмма, а с другой стороны — Шейн и Кэм. Заметив их, я улыбнулась и спрыгнула со стула вниз, одергивая короткую юбку.
Не ожидала, что Крис пойдет за мной, но он все же встал. Снова сплел наши руки, только теперь уже сквозь толпу его тащила я. Мы пробирались к ребятам мимо потных, разгоряченных тел, неумело двигающихся в танце. Это было тяжело, особенно, на каблах. И вот тогда я поклялась себе, что больше никогда их не надену.
Поклялась уже раз в 8-й. И все никак.
