— Лёгок на помине! Дорогой друг, я буквально только что рассказывал о вашем приезде милой мисс Стоунволл! — профессор потрепал так и не нарушившего молчание гостя по плечу и кивнул в сторону кресла с окаменевшей девушкой. — Альберт, это Элизабет — выдающийся и удивительный профессор литературы не так давно пополнившая ряды лучших умов этого богом забытого места! — он продолжал рассказывать что-то ещё, но его болтовая стихла, вновь оставив Элли наедине с глазами незнакомца.

Не было никаких сомнений в том, что именно этот взгляд согревал ее последние месяцы, одаривая новыми порциями и безумия, и счастья. Не в силах разорвать контакт уже наяву, она прокручивала в голове все возможные объяснения случившегося: могла ли она видеть это лицо в научной литературе, раз он тоже профессор? Могла ли она случайно встретиться с ним, если он и раньше наведывался в Принстон? Могла ли она заметить его умные черты, подернутые, словно патиной, благородной сеткой неуловимых морщинок на одной из тех скучных конференций, которые она посещала ещё до «дня икс»? И каждая из теорий неумолимо разбивалась о твёрдое «нет» — такие глаза она бы не смогла забыть никогда.

— Рада знакомству, профессор Шпеер, — с трудом найдя силы встать, охрипшим от волнения голосом пробормотала она, протягивая дорожающую ладонь.

— Взаимно, мисс Стоунволл, — его голос был по-прежнему сух и, пожалуй, даже угрожающе тих, но она пропустила скупое приветствие мимо, ведь теперь ее пальцы сжимали его прохладную широкую ладонь.

Они могли бы стоять так до конца своей жизни, но странная троица с гогочущим Хоббсом уже начала привлекать внимание коллег. Неловко высвободив руку, Элли нагнулась за упавшим бокалом, надеясь провалиться под мягкий ковер, вынырнуть где-нибудь на другом конце земли, отряхнуться и скрыться навеки.

Воспользовавшись тем, что Хоббс отвлек Шпеера чередой стандартных вопросов о поездке, Элизабет, как и планировала в начале дня, но уже по совсем иным причинам, появившимся к концу вечера, выскользнула наружу. Полуночная прохлада накрыла ее мгновенно и грубо, не дав перевести дух и успокоить сбитое с ног сердце.

Решив обойти корпус и уже потом спрятаться во всех одеялах, что может найти, Элли насильно снизила темп в попытке придать своей позорной капитуляции хотя бы слабый налет спокойной прогулки. Прислонившись к одной из колонн, девушка постепенно начинала осознавать, что именно с этими глазами ей придется отправиться в Мэн, если она все же решится на авантюру, так легко предложенную Хоббсом. В судьбу Элизабет Стоунволл не верила — управляй миром некий рок, она бы не выжила под теми завалами, ведь смысла в ее нынешнем существовании не было никакого. Однако голубые огни, что явились ей в этот вечер, окончательно разрушили хрупкое равновесие, собранное по крупицам в кабинете Мортеля. Наворачивая круги вокруг колонны, Элли изучала трещины под своими ногами: всего пара воскресных часов в обществе Хоббса, которого она так усиленно избегала долгие месяцы, подарили ей и надежду на получение такого нужно ответа, и невероятную встречу с глазами, ради которых она открывала по утрам свои.

— Когда достигаешь цели, понимаешь, что путь и был целью, — еле слышно пробормотала она всплывшие в памяти слова.

— Вы так считаете? — уже знакомый сухой голос прозвучал прямо над ухом. — Элли врезалась в широкую мужскую грудь, тихонько чертыхнулась и отпрянула.

— Так считал один удивительный француз из девятнадцатого века, профессор Шпеер, — наконец отозвалась она, по-прежнему не поднимая глаз. — Уолтер говорил, что вскоре вы направляетесь в Канаду. Это так? — неловко переведя тему, она все же решилась мельком взглянуть вверх.

— Все верно, мисс Стоунволл, — Шпеер внимательно изучал ее лицо даже в темноте, бесцеремонно и, кажется даже неодобрительно щурясь.

Вновь повисла пауза, прерываемая лишь ее неровным дыханием и тихим электрическим гулом, издаваемым фонарем, еле освещавшем местность на другом конце площадки.

«Сколько можно трястись в страхе?! Есть судьба или нет, таких совпадений не бывает. Ты либо окончательно потеряешь остатки разума, либо вернешь свою жизнь», — злая, но исполненная бескомпромиссной надежды мысль пронеслась пулей в ее голове.

— Вы могли бы согласиться взять попутчика, профессор? — выпалила она резче, чем хотела бы, и нерешительно взглянула в голубые огни, которые будто излучали свет, похожий на отблески северного сияния во льдах.

— Я привык путешествовать один, мисс Стоунволл. Простите за прямоту, — холодно проговорил Шпеер и медленно повернулся к ней спиной. — Однако кто я такой, чтобы вставать на пути вашей цели? — бросил он из-за плеча и твердым шагом удалился в тень.

— Что это значит, профессор? — крикнула ему вслед Элизабет, растеряв остатки самообладания.

— Я отправляюсь в пятницу в полдень, мисс Стоунволл, — ответила на прощанье темнота.

***

Неполная неделя пролетела незаметно — сны о прекрасном зале и сильных руках, неизменно подхватывающих ее крылатое тело, исчезли. Каждая из пяти ночей подтверждала самые смелые надежды Элли — ее сказка теперь наяву. За эти дни она видела профессора Шпеера лишь пару раз в обществе вечно радостного и активного Хоббса, который быстрой стрелой порхал по кампусу.

Неловкие попытки выдернуть коллегу из счастливого водоворота и выведать хоть что-то о голубоглазом незнакомце успехом не увенчались — беззаботный Уолтер, ослепительно улыбаясь, раз за разом отмахивался, уверяя растерянную девушку в «надежности и интеллекте Альберта Шпеера — незаурядного историка и просто славного малого». Однако, как думалось Элизабет, «славным малым» Шпеер был только с теологом, потому что единственный его взгляд издалека, который та неосознанно поймала на себе во время общего ланча, был по-прежнему холоден. Причины странного отношения канадского светилы Элли не понимала — неужели она потеряла не только эмоции, но и все же пару дней из прошлого, казавшихся такими незначительными тогда, но ставших невероятно важными сейчас. Вдруг, они действительно встречались когда-то? Что, если она нагрубила ему, будучи не в духе, толкнула или вовсе сбила на машине его пса? Элизабет гнала от себе безумные теории, напоминая воспаленному разуму — профессора Шпеера забыть просто невозможно.

Освободив все пятничное утро и проведя вечер четверга в деканате, глава которого согласился ее отпустить лишь выторговав обещание остаться в Принстоне до гробовой доски, она торопливо перебирала свой незамысловатый гардероб. Проблема была в том, что свободной «не протокольной» одежды у нее почти не имелось. Единственная мягкая и удобная толстовка так и не отстиралась после незапланированной встречи с бурбоном, разлитым во время встречи со глазами Шпеера. До полудня оставалось чуть больше трех часов и, не раздумывая, Элизабет помчала в ближайший массмаркет: пара джинс, пара кроссовок в дополнение к тем, что уже были, несколько свободных футболок и рубашек в клетку, приличная пижама на случай, если в дороге вдруг придется ночевать в двухместном номере, толстовка, свитер и ветровка.

На два дня, что она планировала провести в пути, этого было, пожалуй, многовато: записка, полученная от Шпеера еще в понедельник утром без лишних приветствий объяснила ей, что они поедут на машине с одной остановкой в Милфорде. Тем не менее, она не знала, сколько пробудет в доме у озера в Гринвилле и как будет оттуда выбираться, поэтому, прихватив еще одну толстовку и скептически оглядев ворох бумажных пакетов, потратила дополнительную сотню и на новую дорожную сумку — та, что хранилась под ее кроватью на случай побега из Принстона была явно маловата, да и кого она обманывала — безнадежно стара.

По обыкновению хмурый Альбер Шпеер ждал ее, облокотившись на массивный черный внедорожник, скрестив на груди руки. Голубые огни не предвещали не то что веселую, но даже просто приятную поездку. Еле слышно извинившись за трехминутное опоздание, Элизабет бросила поклажу в полупустой багажник рядом с темным кожаным саквояжем и юркнула на переднее сиденье, вжавшись в мягкое кресло. Несмотря на суровый взгляд, Шпеер все же аккуратно закрыл за ней дверь, сел за руль и нажал на кнопку зажигания. В наэлектризованной тишине машина мягко тронулась.