— О, Элизабет, я ведь даже об этом и не подумал, — по резко сменившему радость на сожаление лицу Хоббса было ясно — он действительно выбросил из головы ту череду страшных катаклизмов, накрывших Землю так же внезапно, как и отступивших. — Мне очень жаль, что я был так бесцеремонен и глуп…

— Все в порядке, Уолтер, я выжила, а это, как говорит профессор Мортель, самое главное. — Элли улыбнулась, окончательно расслабившись от виноватого вида коллеги. — Проблема в том, что решительно ничего не помню о том, что было до того.

— Как это? Вы преподаете не самый простой предмет в одном из лучших колледжей! Без должной квалификации и знаний, как ни удивительно, это невозможно. Кроме этого, я не раз слышал, как вы говорили по телефону с родственниками. — глаза Хоббса расширились и он испытывающее уставился ими на девушку. — Я не подслушивал, естественно, но беседу с дражайшей семьей сложно спутать с заказом китайской лапши.

— Все верно, Уолтер, — Элизабет мягко коснулась его плеча, успокаивая раскрасневшегося коллегу. — Вы правы, я знаю свой предмет, знаю, что у меня есть две родные сестры и чудесная тетушка, которая нас воспитала. Я могу написать список всех мальчишек, в которых влюблялась с начальной школы и до выпускного, номера своей первой машины и домашний номер телефона в той жуткой квартирке, где жила на первом курсе, — она могла бы перечислять еще долго, но вдруг осеклась, ощутив предательскую слезу в собственном голосе. — Но я совершенно ничего не чувствую. Я не помню радости, которую испытывала на первом свидании, не помню, как была счастлива, получив права, не помню страха, который должна была испытать при переезде. Я помню ту жизнь, как чужую, словно она перестала быть моей год назад.

— Неужели? — Хоббс, будучи теологом, моментально сменил замешательство на любопытство. — Это удивительно, Элизабет. Думаю, теперь понятно, отчего старый профессор так скрывает тему своей новой научной работы. — Вы и правда удивительны, мисс Стоунволл.

— Благодарю, Уолтер, — Элли горько усмехнулась и допила свой бурбон «на день чуда». — Пожалуй, мне пора.

— Нет-нет-нет, что вы, Элизабет, не убегайте так быстро! В ту ночь я обещал не только вас выслушать, но и дать совет, и я свое слово сдержу, — Хоббс быстро подлил янтарной жидкости в ее стакан. — Итак, главный вопрос, мисс — есть ли хоть что-то, что вызывает у вас эмоции?

Элизабет словно впервые посмотрела на этого нелепого угловатого мужчину: нет, он был далеко не так прост, как могло показаться. В Уолтере Хоббсе было нечто, что успокаивало — в серых глазах таился невероятный живой ум и интеллект. «Неудивительно, что он стал самым молодым профессором Принстона», — подумала она.

— Да, Уолтер, пожалуй. Кроме странных сказочных снов, никак не вяжущихся с моей жизнью, я порой с невероятным теплом вспоминаю наш второй дом в Мэне, куда я ездила дважды в год дышать воздухом и смотреть на воду. И тогда, и сейчас я думаю, что это лучшее место в мире, — проговорив это, теперь уже сама Элли выжидательно посмотрела на коллегу. — Но что это по-вашему даст?

— О, Элизабет, это дает мне полное право заявить, что судьба существует! — глаза Хоббса засветились от предвкушения. — Думаю, вам непременно стоит туда отправиться. Именно это место может стать стартовой точкой, с которой прежняя жизнь начнет к вам возвращаться. Странно, что Мортель не посоветовал вам сделать это сразу, — Уолтер на миг задумался, но вскоре вернулся к привычно быстрой манере разговора. — Более того, сегодня я узнал, что мой друг и коллега, профессор Шпеер как раз вскоре направится в Монреаль! Думаю, он будет рад вашей компании, тем более, что…

— Уолтер, — Элли, наплевав на правила приличия, прервала коллегу. — Я не могу просто взять и уехать на другой конец страны в надежде, что дом из забытого детства вернет мне мои чувства.

— Чушь, дорогая мисс Стоунволл. Вы можете, а главное — должны. Я непременно познакомлю вас с профессором Шпеером — он прилетает только сегодня вечером как приглашенный лектор для моих оболтусов, а к концу недели возвращается в родную Канаду. И вы обязаны воспользоваться этой удачей, — Хоббс сжал ее руку, подмигнул и испарился, оставив Элизабет ошарашено смотреть в пустоту, которую миг назад заполнял его деловой и не терпящий возражений монолог. Однако насладиться одиночеством ей не позволили — набравшийся коньяка юный Поуп осторожно сел на край освобожденного Хоббсом кресла.

— Мисс Стоунволл, а почему боги испугались людей? — он явно не смог выбросить мысли, что появились на утренней лекции. — Что их напугало настолько, чтобы разделить людей на половины?

— Отними даже у сильнейшего его часть, его любовь, его смысл, и он перестанет представлять угрозу. Даже бессмертный без любви — ничто. Ведь так, мисс Стоунволл? — сухой жесткий голос заставил вновь погрузившуюся в раздумья Элизабет поднять глаза: ответ сошел с уст явно уставшего незнакомца с резкими чертами лица.

Бокал с бубоном, купленным «на случай чуда» с глухим стуком упал на мягкий ковер: на девушку сверху вниз смотрели те самые ледяные светящие голубым огнем глаза.

========== Часть 3. Утраченный престол ==========

Длинные пальцы торопливо перебирали потертые страницы, а острый взгляд быстро скользил по рукописным строчкам. Внезапный порыв ярости, и вот очередная книга, обиженно шелестя, отлетела в угол, взглянув из темноты с немым укором на несдержанного читателя. Ребекка Уокер резко потянулась наверх и вытащила следующий томик. Спустя пару минут и тот полетел в тень.

Когда-то золотокрылый Серафим, теперь – серая мышь, вынужденная влачить своё бессмертное существование в школьной библиотеке, пятую неделю проводила учёт книг. Учитывать тут было нечего — лишенная короны, прав, полномочий и влияния, она бесцеремонно была возвращена, сброшена, изгнана, туда, откуда когда-то начинала. Ирония? Вряд ли. Скорее, круг жизни, в жернова которой попала ещё одна ослеплённая алчностью бессмертная душа.

Тонкие губы неслышно выдавали одно недостойное ангела ругательство за другим, пока точеное перо выводило на пергаменте список литературы. Школьная библиотека была велика, а потому даже ее запас нецензурных слов вскоре иссяк, однако Ребекка Уокер не даром стала первой непризнанной в Совете цитадели, а потому список бранных выражений быстро начали пополнять совершено новые, собственного, так сказать, изобретения. Через пару сотен земных лет уже в библиотеке ада появится «Словарь удивительной брани Ребекки Уокер», но это потом, а сейчас – название, расположение, дата проверки. Название, расположение, дата проверки.

«Да пошло оно все под гниющий хвост смердящей адской саламандре!», — новый школьный библиотекарь пнула аккуратную стопку томов с исцеляющими практиками и выскочила из слабо освещенного зала.

Стоя перед зеркалом в своей небольшой комнате, Ребекка перебирала пальцами едва окрепшие светло серые пёрышки — золотые на обожженных любимой дочерью костях так и не выросли. Отсутствие сияющих крыльев, позорный проигрыш и потеря древней силы, на которую так рассчитывала Цитадель, дали чертовому Совету идеальный повод поблагодарить Серафима за «службу, неоценимый вклад и мудрость», предложив «применить свои обширные знания в Небесной школе».

Из яростных раздумий Ребекку вывел осторожный стук. Спрашивать, кто именно решил заявиться в будку к прокаженной, было бесполезно — она и так знала, чьи крылья нетерпеливо подрагивают за дверью.

— Входите, Фенцио, — равнодушно произнесла она, занимая единственное кресло в небольшом, но светлом помещении. — Не стойте столбом.

Несуразные то ли лапти, то ли просто истрепанные кеды, нервным шагом переступили узкий порог. Прокашлявшись, ангел поднял глаза на ровно сидящую в кресле Ребекку — казалось бы, совсем недавно, он учил ее самым редким практикам, передавая знания, доступные лишь единицам, читал уникальные заклинания, готовя к великому будущему. Казалось бы, еще вчера он, не сомневаясь ни минуты, пожертвовал карьерой и амбициями, уступив этой невероятной женщине свое будущее в Совете. Он пожертвовал бы и жизнью, но та как раз ей нужна и не была. Знания, силы, связи — все, кроме него самого. И он смирился, ибо любовь, что зародилась в нем с первого взгляда в ее умные янтарные глаза, была готова ко всему — к надменности, пренебрежению, холоду, но не была готова к одному — шансу быть с ней. И когда внезапно забрезжившая надежда окутала светом озарения, он даже не понял, что с ней делать: бежать со всех ног в библиотеку, куда была направлена Ребекка, к ней в комнату или сразу за ожерельем для церемонии Слияния. Но дни все шли, а он никак не мог решиться, ведь и в самых смелых фантазиях не представлял ее здесь — в стенах Небесной школы, медленно скользившую серыми крыльями меж высоких библиотечных стеллажей. Наконец они могли быть вместе, наконец они были равны в своем изгнании. Или нет? Определенно, эта ледяная статуя, хоть и потерявшая мощь Цитадели, оставалась выше его во всем.