- Просто те, кто строит пирамидки, не думают об этом, - наконец, говорит он единственное, что считает верным.
Едем дальше. Наконец-то сами водопады, вернее, только один, потому что на созерцание большего количества этих чудес природы у нас не остается времени. Сперва почти часовой подъем пешком вверх. Все бы ничего, да дорога, когда заканчивается парк, состоит из корней деревьев вперемешку с камнями. Плюс ко всему – дожди и тут бывают – почва под ногами влажная. Идти приходится очень осторожно.
Я слегка отстаю от подруг. Но на подходе к деревянным ступеням, резко ведущим вниз, ощущаю – меня преследуют. С другой стороны, следом за мной идет полно народу – не обязательно кому-то преследовать именно меня. Тем не менее, в толпе пару-тройку раз мелькает смутно знакомое лицо… глаза…
- Боже, ну, и лестница! – восклицает молодая девушка с пятилетним сынишкой, спускающиеся передо мной, - Даня, спускайся осторожно, держись за поручни.
Ситуация многократно осложняется тем, что ступени так же влажные. Все крепко держатся за поручни, кто-то поскальзывается, но эта роскошь доступна и простительна только маленьким деткам и пенсионерам.
- Давай, Стеф, тебя одной не хватает! – зовет Макс.
Анри и Дик, вцепившиеся друг в дружку с натянутыми улыбками и посылая сквозь сомкнутые зубы проклятья чьим-то матерям, позировали Макс, стоя на валуне, а за их спинами бушевала вода. Я не спеша пробираюсь к ним и встаю рядом. Черные, больше обычного размера, глаза вспыхнули гневом совсем рядом, как вспышка молнии на ночном небе.
Смех и восторги окружающих приглушили гудящую, зудящую боль – уверенность, предчувствие неладного. Все произошло, когда мы спускались обратно.
- Оказывается, спускаться тяжелее, чем подниматься, - замечает Анри с рассеянной улыбкой.
- Я помогу тебе, - бодро произносит парень, появившийся, казалось бы, из ниоткуда.
Это тот самый голубоглазый блондин. Он приветливо улыбается блондинке и всячески пытается склонить ее к разговору, но подруга лишь разыгрывает из себя обиженную, оскорбленную невинность, однако от его руки-поддержки не отказывается. «Мы все обсудим позже. Наедине», - говорит ее взгляд, обращенный на красавца. «Я твой раб», - отвечают его глаза.
Я, как и весь день, оказываюсь последней. Впереди всех спешит Дик, ровным, размашистым шагом. За ней слегка припрыгивая – вот уж не уместно-то как – Анри, на ходу продолжая фотографировать и игнорировать голубоглазого красавца. Макс старается не выпускать меня из поля своего зрения и постоянно оборачивается по дороге.
Слева из-за деревьев появляется девушка в светло-синем джинсовом наборе – куртка и штаны. Я замечаю ее боковым зрением. Но не успеваю полностью обернуться и рассмотреть, как эта самая девушка хватает меня за локоть и оттаскивает с основной тропы в чащу, что поднимается вверх. Я и пискнуть не успеваю, как сталкиваюсь с черными, полными гнева, глазами.
- Возврата нет, - хрипло сообщает создание в джинсовом костюме и резко впивается в вену в локтевом изгибе моей левой руки.
Сдержать вопли я не в силах. Невыносимая боль пронзает все тело. Слезы льются из глаз, но я не замечаю. Я брыкаюсь, я пытаюсь освободиться, но она грызет меня – буквально грызет. Макс появляется в тот момент, когда существо переходит на правую руку. В мгновение ока Макс отрывает девушку от меня и отшвыривает в сторону. Анри и Дик тут как тут оказываются рядом. Перехватывают бросок подруги и продлевают полет девушки в джинсовом костюме – откидывают ее прямо в мирный поток водопада, переходящего в речушку далеко внизу.
- Все будет хорошо, Стеф, - успокаивает Макс, крепко обнимая меня за плечи, я вся трясусь от шока, растерянности и боли, - все будет хорошо… - совсем тихо доносится до моего слуха….
Глаза удалось приоткрыть совсем на чуть-чуть. Медсестра только что воткнула мне в вену на левой вену руке толстенную иглу. Мама сидит по другую сторону от кровати с безжизненным, даже каким-то отсутствующим выражением на лице. Она сейчас где-то в себе, где-то очень-очень далеко. Всегда все переживала внутри себя, сколько ее помню.
Бедняжка, тяжело ей, наверное, каждый день торчать здесь. А как же ее ученики? Мама так обожает свое дело – она учитель по классу саксофона в музыкальной школе. Это ее мир, в котором ей уютно и комфортно и ничего, пожалуй, больше для счастья и не надо этой милой женщине. Кажется, впервые за многие годы я вижу ее не накрашенной. Да и волосы она не подкрасила – корни видны на сантиметр. Странно, что помешало моей маме нанести будничный макияж и подкрасить волосы?
Она и не видит, что я ее рассматриваю. Про себя, на внутренней фотопленке, я отметила все изменения, помимо названных – осунувшееся лицо, впалые щеки, синие мешки под глазами, мертвенно-бледные губы. Что она здесь делает? Ей что, больше заняться нечем?
В принципе, имея такого мужа, как мой отец, моя мама могла бы и не работать. Ей просто доставляет удовольствие заниматься своим призванием. А папа у нас крупный бизнесмен, почти миллионер. А вот и он – осторожно вошел в палату. Я вижу, как они обменялись с мамой долгим, измученным взглядом. Не произнеся ни слова, он вышел, но вскоре вернулся вновь со стаканчиком кофе и протянул его маме.
- Катя Усова опять сбежала из наркодиспансера, - как бы между прочим, полушепотом сообщил он маме, - бедные Денис с Настей, - жалеет он родителей Усовой.
От его слов мама вздрогнула и будто против собственного желания бросила взгляд в мою сторону. Я увидела, как тихая покорность в ее глазах стала стремительно таять, уступая место смятению: она наконец-то поняла, что я наблюдаю за ней… «Но как давно?» – стал терзать маму вопрос.
Красный
Дик смело хватает в руки огромный желтый воздушный шар, Анри – зеленый, Макс – синий и я беру красный. Мы встаем у самого края обрыва и одновременно отталкиваемся и отрываемся от земли. Поначалу мы просто несемся вниз, но затем включается механизм, и шары поднимают нас вверх.
Мы летим с подругами над полями с островками цветущего кипрея вперемешку с нежной зеленью травы и более темной и сочной зеленью кедров и сосен. Я вижу, как на полянку выскочил заяц, замер, увидел нас и одним прыжком исчез в кустах.
- У-у-у-у, я люблю тебя, Байкал! У-у-у-у! – кричит во всю глотку Макс и мы все заливаемся смехом.
Ветер теребит нашу одежду и волосы – у кого они распущены. Мне с каре можно не волноваться, а вот Дик уже пожалела, что оставила свои длиннющие лохмы «в свободном полете», а не как Анри – сплела в косицу или как Макс – связала их в хвост. Анри замечает рыжую лесную плутовку, подкарауливающую жертву. Подруга тихо усмехается про себя. Все нам вновь.
На небе, выше нас, курчавые облака бредут по своим просторам, даже не замечая нас. Но вскоре я обнаружила прямо над собой группу потемневших облачков, что угрожающе сколачивались в небольшую увесистую тучку. И тут я как раз понимаю: моих подруг значительно отнесло в сторону от меня, я отрезана от них, причем, на приличное расстояние. Паника медленно распускает щупальца, захватывая меня в плен.
Я барахтаюсь в воздухе, оборачиваюсь, пытаюсь крикнуть.
- Ну, привет, - слышу голос, наполненный яда и ненависти.
Резко поворачиваю голову и сталкиваюсь лицом к лицу с… самой собой в красном шифоновом платье. Перья рукавов смотрятся как крылья. Глаза огромные, черные, горят – внутри огонь, огонь лютой ненависти.
- Думаешь, от нас можно сбежать? – вопрошает темная сущность в красном, - зря надеешься – не удастся, - шипит она, - никогда! – звонко восклицает и ногтями протыкает мой шар.
С бешеной силой, как самолет, попавший в опасную зону турбулентности, я камнем лечу вниз. Но при этом мне еще и бороться приходиться с девушкой в красном шифоновом платье. На помощь опять приходит Макс. Точнее, прилетает. В своем истинном обличье – ей и шар не нужен. Она отшвыривает девушку в красном за край горизонта и подхватывает меня. Вовремя - до земли остаются считанные метры.
