Владислава Черкашина

Девушка с воздушными шарами

Желтый

Натужно кряхтя и тяжело переваливаясь на каждой встречной-поперечной кочке, старенький, битый-перебитый пазик виртуозно лавирует между надолбами и ухабами по проселочной дороге. В салоне автобуса стоит полумертвая тишина, изредка прерываемая неторопливым говорком. Сразу видно, местный люд привык к столь экстремальной езде и потому никак ее не комментирует.

Сонное безмолвие прорезает громкий возглас:

- Бабы выходят?

Гопастого вида юнец-переросток, что вальяжно раскинулся на заднем сидении, самодовольно ржет. И было от чего: пассажиропоток салона явно разделился по половому признаку - все сидячие места занимают мужики, женщины – стоят. А прямо напротив гопника висим на поручнях мы с подругами.

Одна из нас мгновенно обращает к парню свое лицо – совсем юное, не подходящее к ее девятнадцати годам – кожа на нем ровная, гладкая, но слегка бледноватая, очевидно, обладательница сей миловидной мордашки на открытом воздухе бывает нечасто. Что еще такого привлекательного в моей подруге? Глаза - выразительные, слегка навыкате, ресницы сейчас густо намазаны черной тушью, легкие серебристые тени покрывают верхние веки, нос выдающийся с ноздрями-крыльями и острым пиком прямо параллельным основанию, пухловатые губы, временами надутые в притворной обиде. И все это юное очарование обрамляют шаловливые волны блондинистых локонов. Подруга терпеливо сносит все тяготы проселочного пути – а это не так просто на высоченных-то каблуках. Что ж, она у меня не гордая, пусть и спорит постоянно на эту тему. Она просто с кучкой принципов в запасе и мирным юмором во рту.

- Не знаю-не знаю, - приторным голоском отвечает она ухмыляющемуся гопнику, - но если вы все-таки решите выходить, я точно сяду на ваше место, - с обескураживающей улыбкой сообщает Анри и задорно подмигивает мне.

Вот так нелегко началась наша туристическая кампания на Байкал. Сперва тесный пазик до железнодорожного вокзала, затем электричка, позже маршрутка. О Байкале я мечтала с детства, когда смотрела по телевизору сюжеты о путешественниках. Мне почему-то всегда хотелось верить, что в душе я скиталец и буду вечно бродить по Свету пока не найду свой дом – место, где захочется остаться навсегда.

- О чем задумалась, Стеф? – по-шпионски шепчет Макс, из-под коленки предлагая дольку шоколадки.

- Когда коллайдер запустят, - моментально отвечаю я, улыбнувшись лакомству.

На сиденьях, рассчитанных на шестерых, мы сидим вчетвером. Я, Анри – в миру известная как Маша Сухова, Макс – Катя Усова и Дик – Алина Кудрявцева. Больше никаких имен. В шестом классе с какого-то лешего я назвала Машку – Анри и – все! – прилипло на веки вечные. Это мой дар… давать прилипчивые имена. Себе имя я тоже придумала сама. Правда, вряд ли кто-то это заметил. Словно так было всегда. А вообще, мужские, да еще и иностранные имена, явно сбивают с толку незнакомцев-окружающих, свои-то уже попривыкли.

- Где-то писали, что его уже запустили, - вдруг говорит Дик – она у нас просто всезнайка, но сразу не признается.

Пришлось опять оторвать взор от пролетающих за окном деревьев в цвету и встретиться взглядом с Анри.

- Я говорила тебе тогда – не давай ей в руки программу кабельного ТВ, - округлив глаза, напомнила подруга, косясь на Дик.

Чтобы не тратить время попусту, девчонки режутся в карты. Я не люблю проигрывать, потому вообще никогда не играю. Макс по жизни азартный человек, обожает риск и последующий адреналин. Фрейд бы сказал, что у нее сильно развито мортидо. Дик же, наоборот, слишком печется о своей сохранности. Анри тоже в плане экстрима воздержана. Так что на дайвинг в Байкал Макс отправится одна. Ей-то все по фигу, лишь бы мы были на берегу, а то мало ли какой инструктор попадется.

Помню, в восьмом классе у нас почти месяц историчку замещал молодой практикант. Тот факт, что молодым он был еще в начале правления Брежнева, не смутил старожилов школы. Мужику было под тридцатник, наружность он имел самую препротивную, даже слегка тошнотворную. Носил квадратные очки в металлической оправе и постоянно поправлял их на самую переносицу, вгоняя в лоб. Кожа на лице была жирной, в мелких прыщах в зоне бакенбардов. Но зато его самомнения хватило бы на добрую сотню нормальных преподов. Я прозвала его Заскок – бывали у него такие странные «висяки» - минут на пять, как у компьютера, только раздражительнее – скажет полфразы и замрет, тупо глядя куда-то в себя. С другими учителями он был сама учтивость, а вот за закрытыми дверями, в кабинете, позволял себе всякое – и пошлые заплесневелые шуточки, и недвусмысленные подмигивания. Как-то Макс пришла в мини-юбке – где она начиналась и заканчивалась, оставалось секретом, этакий сплошной пояс, переходящий в черные кожаные сапоги на высокой шпильке. Нет, она вовсе не изображала из себя женщину-вамп, но в восьмом классе и у нее был свой заскок. Она сидела за второй партой прямо у прохода. Длиннющие ноги не помещались под партой и ей пришлось их выставить. Зря она еще нога на ногу забросила, тут уж Заскок весь потом покрылся, глазки заблестели, губки задрожали – то еще зрелище. Каким-то титаническим усилием ему удалось взять себя в руки.

- Усова! – прогремел он, - вы долго меня соблазнять собираетесь? В конце концов, я не железный! – скорее, нервная угроза, нежели недвусмысленное предупреждение.

Макс тогда вся краской залилась и сразу после урока домой смоталась переодеться. Стыдоба. Однако в конце срока Заскок всерьез прилип к какой-то девке из одиннадцатого класса. Скандал загорелся, как спичка, но быстро затух – бракованная спичка… не без помощи осторожного директора. А кому нужны проблемы в начале учительской карьеры?

Мы долго подыскивали жилье, обзвонили кучу гостиниц. В итоге решили снять две комнаты в относительно приличном отеле. Плата умеренная, душ, завтрак, помощь в экскурсиях и выборах туров подешевле. Не клад, конечно, но на безрыбье, как известно...

Дик округленными от смеси чувств глазами наблюдает, как Макс методично раскладывает свои вещи на кровати, затем отправляет их в стенной шкаф, либо откладывает в сторону – это на погладить.

- Ты не говорила, что мы сюда переезжаем, - наконец, ошеломленно произносит Дик.

- Что? – не понимает подруга.

- Ты куда столько вещей приволокла? – негодует наша всезнаечка, - будешь менять наряды каждые два часа?

- Дик, успокойся, - равнодушная к выпадам девчонки, говорит Макс, - не ты тащила, не тебе тащить, чего так переживать?

- Ты – ненормальная, - приходит к обычному умозаключению Дик и демонстративно выходит из комнаты.

В это же время мы с Анри занимаемся чаем и бутербродами на импровизированной террасе. Расселись с термосом, кружками и свертками фольги за столиком на балкончике. Комнаты наши расположены на втором этаже, вдоль которого тянется широкий балкон, где стоят несколько пластмассовых столиков и кресел. Моя бледнокожая подруга с глупой улыбкой подставляет лицо лучам солнца и прохладному ветру. Загар ложится абсолютно незаметно – главное не забывать про солнцезащитные крема и шляпки. И тут меня словно громом поражает, даже мурашки прошлись по рукам – вот то место, где бы я хотела жить. А что? Тут тихо, спокойно, природа вокруг умопомрачительная, озеро в десяти метрах неспешной ходьбы. Прелестный уголок, намного лучше, чем на фотографиях в журналах или в Интернете. Все-таки впечатления, которые ты вкладываешь в кадр при фотосъемке, не так просто передать остальным людям. Порою воспоминания остаются только в голове фотографа.

- Макс – больная, - с такими словами к нам выходит раскрасневшаяся от возмущения Дик.

- Старая новость, подруга, - покровительственным тоном реагирует Анри и украдкой подмигивает мне.

Ну, уж нет. Бесить Дик я не собираюсь. Она хорошая девчонка, немного зануда, но в целом неплохая. А в ее внешности есть даже что-то экзотическое, восточно-азиатское. Глаза чуть продолговатее, чем у обычного европейца, кожа смуглая – легко загорает, а нрав, хоть и спокойный, но взбесить ее все же не составляет труда.