Как отдельная бегунья, я получила медаль первенства, а Артем стал лучшим среди парней. Но вот как команда, наш класс оказался на четвертом месте после суммирования всех баллов.

- Да уж, дружненький класс у нас, - одновременно грустно и злобно произнесла Арина, падая рядом со мной на трибунах.

Внутренне я была с ней абсолютно согласна, но, во-первых, мне было тяжеловато дышать, чтобы говорить, а во-вторых, Юльча так меня взбесила, что я едва ли держала себя в руках. Мне думается, стоит оставаться пацифистом при любых обстоятельствах. Ну, в крайнем случае, просто забыть о существовании человека и тогда перестанешь не только его видеть, но и слышать глупости, что извергает его рот.

С некоторое время я повалялась на скамьях, наслаждаясь проповедью Арины. В той реальности она казалась мне не то чтобы чужой, но малоинтересной, так точнее. Здесь же она показывала себя, как весьма дружелюбная и общительная особа. Вскоре к нам присоединились Артем и Антон, который не рвался покидать Аню. Кстати, последняя не принимала участия в общественном мероприятии, она, видите ли, простыла – в таком случае зачем вообще заявилась? Даже пню ясно, зачем – покрасоваться. Кукла нарядилась в свои лучшие одежды. У меня сложилось ощущение, что Юльча и Аня соревнуются во всем, даже в хамстве по отношению ко мне. Однако же всему свое время и на ее улице заиграет траурный марш, где во главе оркестра в качестве дирижера будет выступать моя собственная персона.

В сумке у Арины затаились бутерброды, которые как только их показали свету, были съедены. В основном ели парни и сама хозяйка, меня же переполняло ожидание вечера, чем я и была сыта. Просто не могла дождаться, когда уже мой некровный старший брат появится в моей комнате и мы куда-нибудь отправимся. Диапазон был настолько широк, что выбрать что-то конкретное было очень трудно. Но в какую-то долю секунды будто кто-то сверху или глубоко внутри меня подсказывал и называл точные дни, так что после такого взрыва «лампочки» в голове каждая минута казалась часом.

Разрываясь вся на мелкие кусочки, с неприсущей мне военной выправкой я сидела за своим столом в окружении света настольной лампы и ожидала молодого человека. Стрелка часов перевалила за девять, а Тима все еще не было. Куда же он пропал? Стоило мне это подумать, как возле окна появилась фигура.

- Привет, - таинственно молвил парень в тени.

- Ну наконец-то, - я взмахнула руками и кинулась обнимать новоприбывшего.

- Ты придумала, куда мы отправимся? – полусерьезно вопросил он.

- Ах, где же моя барабанная дробь? – трагически воскликнула я, - интересно, а можно как вариант, сперва побывать в одном дне, а потом вновь в нем только по прошествии нескольких десятков лет? – вопрос был нешуточным, даже заставил Тима задуматься.

- Смотря какой день, - уклончиво сказал он.

- Сначала день открытия Эйфелевой башни, а потом в день нынешний, - с готовностью пояснила я.

- А, понял, - игриво подмигнул и исчез.

Но не успела сосчитать и до трех, как Тим вернулся с аккуратно сложенной одеждой давно минувших дней. Как можно быстрее я сменила наряд, кстати, сам парень уже был переодет, и мы двинулись в путь, если так можно выразиться.

Знали ли Вы, что строилось сие творение рук человека чуть больше двух лет. Дата окончания постройки: 25 октября 1889 года, хотя по некоторым данным это свершилось раньше – 31 марта того же года. На удивление, день был не пасмурным, но прохладным. Немного из истории самого известного символа Франции, названного в честь своего конструктора Густава Эйфеля, хотя сама идея башни принадлежала не ему, а двум его сотрудникам – Морису Кёхлену и Эмилю Нугье, впрочем там много людей потрудилось.

Во-первых, это самая узнаваемая архитектурная достопримечательность Парижа. Во-вторых, башня задумывалась, как временное сооружение – она служила входной аркой парижской Всемирной выставки 1889 года. Спустя двадцать лет ее планировали снести, но радиоантенны, установленные на самом верху буквально спасли ее жизнь, благо то была эпоха внедрения радио. На 2000 год высота вместе с антенной составляла 324 метра. На протяжении более сорока лет башня была высочайшим сооружением в мире, пока в 1930 году в Нью-Йорке не построили Крайслер Билдинг, который оказался еще выше. Забавный факт – на протяжении своей истории Эйфелева башня неоднократно меняла свой окрас – от желтого до красно-коричневого. В последние несколько десятилетий ее неизменно красят в так называемый «коричневый-эйфелевый». Представляете, этот цвет даже запатентован, несмотря на то, что близок к естественному оттенку бронзы.

Строительство в любые времена является дорогим удовольствием. Прилично вложил свои средства и сам Эйфель, а итоговый бюджет строительства составил свыше семи миллионов франков. Но не думаю, что акционеры и прочие вкладчики особо горевали, ведь «железная дама» окупилась за период проведения выставки, так что ее последующая эксплуатация стала весьма выгодным бизнесом.

Если вспомнить великих, то, к примеру, Ги де Мопассан регулярно обедал в ресторане на первом уровне. Когда его спрашивали, зачем он это делает, если не любит башню, писатель отвечал: «Это единственное место во всем огромном Париже, откуда ее не видно». Так всегда бывает – кому-то нововведения по душе, кому-то нет. Еще вспомнила забавный эпизод из криминалистики – в 1925 году один мошенник по имени Виктор Люстиг умудрился дважды «продать» башню на металлолом. Вот ловкий жук!

Теперь вы понимаете, почему я так долго мечтала побывать во Франции. А больше всего в день первый, то есть в день открытия, и в день сегодняшний, последний как-то не очень хотелось бы созерцать.

Мы, не торопясь, прошлись по выставке, о которой ранее мне доводилось только читать. Затем как-то незаметно переместились в современность, даже не изменив наряды, впрочем мало кто этого заметил. В старушке Европе привыкли фактически ко всему. Как жаль, что я не знаю такого красивого языка, как французский. Было бы здорово, прогуливаясь по Елисейским полям, мило беседовать с какой-нибудь дамой с мопсом в руках о живописи, музыке или кино. Но, право, я что-то размечталась и совсем не заметила, как пролетели часы.

Тим вернул меня в ту же секунду. Аромат жареных каштанов сменился на привычные домашние запахи, а вместо вечерних огней сияла настольная лампа.

- А ведь можно делать так, чтобы я возвращалась не в то же самое мгновение? – полюбопытствовала я, вручая свернутую одежду обратно парню.

- Что ты предлагаешь? – заинтересовался он.

- Просто пойми, мне тяжело после прекрасного вечера вновь проживать уже прожитые часы, - извиняюсь, конечно, за тавтологию, но что есть, то есть.

- Я тебя прекрасно понимаю, - искренне молвил Тим.

- Давай будем делать так: я буду уходить якобы гулять и возвращаться через пару-тройку часов, а на самом деле, мы будем с тобой путешествовать? – изложила свое предложение.

- Что ж, - задумался он, - я согласен.

Моей радости не было предела. На прощание я чуть было не лишила в своих объятьях парня жизни. После его обещания быть завтра в то же самое время, я, находясь в прекрасном расположении духа, приняла душ. В ванной я больше не валяюсь по вечерам, так как боюсь попросту уснуть. Но даже душ не отбил у меня воспоминания прогулок в Париже и его видов с Эйфелевой башни. Мурлыкая что-то французское себе под нос, я улеглась в теплую постель, но совершенно не чувствовала себя уставшей.

Мой сон начался с того, что я словно стояла посреди океана напротив острова, а он меня будто звал, он страдал, а вернее, страдало оно – чудо-древо. В мгновение ока я оказалась на острове и буквально летела сквозь ходы главного лабиринта. Путалась, сбивалась с дороги, но слышала где-то внутри себя как сильно страдает древо, как сильно оно нуждается во мне. Исцарапав ноги и руки, изрезав ладони, так что аж кровь проступила наружу, я просто была смятенна и не знала, что делать. Паника. Такая мощная, что тяжелеет тело, будто кто-то неимоверно большими гвоздями вбивает в землю. Ну уж нет. Сдаваться я не собираюсь, не за какие коврижки.