Не помню, как вышел разговор, только Георгий Петрович выразил сомнение, что я смогу взять что-нибудь в такой группе.
– Надеюсь, да, – возразила я.
– Посмотрим.
Думаю, он тогда же и отметил меня как объект для наглядных развивающих действий. Поэтому, когда я осмелилась вылезти с докладом от группы, он пошел в атаку:
– Вы не понимаете, что говорите.
– Почему же, – и бросилась повторять положения своего так хорошо прочувствованного, из своего опыта взятого сообщения. После сравнения меня с граммофонной пластинкой, я, ощутив как удар, чудовищную немотивированность его обвинений, собралась уйти на свое место. Эрудированная игровая публика зашелестела вполне явственно: "Уходит из конфликта..". Тогда я, едва сдерживая слезы, резко повернулась и уставилась на Щедровицкого. "Нужно остановиться, подумать», – подсказывали мне.
– Посмотрите на присутствующих, вы видите всех, слышите ? – спросил меня Георгий Петрович. Присутствующих было около сотни, я задумалась. Он повел разговор с залом, а меня усадил тут же, шепнув, чтоб я не принимала все близко к сердцу – это игра.
После его слов слезы полились так неудержимо, что в их потоке я в конце концов уплыла на свое место, не сумев ничего произнести.
Черновая работа шла по группам, и разбирать-собирать меня пришлось Ольге, руководителю нашей группы. Она терпеливо задавала мне вопросы, за которые люди с благодарностью относятся к психологам и журналистам: она помогала мне понять саму себя. Почему я не работаю в газете, почто не уцепилась за место в шахтинском театре, что представляет собой моя система питания. Мне очень хотелось найти в своей жизни конфликтную основу для непрерывного развития, я нашла и сообщила Ольге.
При всей любви к лесу, люди, питающиеся традиционно, не чувствуют своей кровной связи с настоящим лесом, с тем, что там растет и обитает. Мне нужны грибы, лесные ягоды, дичь не в качестве гастрономической причуды, а как еда, помогающая выжить, еда постоянная. Впрочем, дикий луг противостоит распаханному полю так же, как лес, суть моего понимания естественного и искусственного сложилась к моменту игры как: "созданное природой" – "созданное человеком".
У каждой игры свои правила, коли ты их не понимаешь или не принимаешь, можешь попасть в некомфортную ситуацию. Если игроки ведут себя очень осмотрительно – трудно ведущему, и конфликтную ситуацию приходится создавать. Так Георгий Петрович поступил со мной. Я вышла с сообщением, действительно прочувствованным – не только за первые дни игры, но и на семинаре у Веры Даниловой. Говорила я о том, что знания полученные в ВУЗе, часто были невостребованными внутренними вопросами и надеты на голову как шапка, слетающая в трудных ситуациях жизни. Истинное знание может быть добыто только самостоятельно, и язык, складывающийся в таком познавательном процессе, – живой, индивидуальный, совершенно не похожий на язык учебников и вузовских лекций. Примерно так. Тогда Георгий Петрович использовал мое выступление, чтобы всколыхнуть аудиторию. Во второй раз мое соло сложилось так. Я осмелилась подойти к Пете Щедровицкому, сыну Георгия Петровича, и сказать, что я чувствую. Именно на пятый-шестой день действа ко мне приходит ясное видение всей игры. Понимаю напрасность моего старания снять слепок, взять модель игры для своих целей – должна построить свое, исходя из обсуждаемых здесь характеристик игры. Я почувствовала тот день как кульминацию, когда тебя вдруг озаряет, хотя на самом деле это подготовлено всем ходом игры. Оргдеятельностная игра построена по законам драматургии: есть экспозиция (это доклады методологов, когда Щедровицкий демонстрировал как бы правила игры. Он прерывал докладчиков, объясняя аудитории, популяризируя некоторые важные положения из их сугубо специальных докладов. Затевал полемику с докладчиком. Изгонял с трибуны очень солидных, заявляя "Вы напрасно отнимаете у нас время"). Завязка (общие заседания, первая встреча по группам), развитие действия (работа по предложенным темам, доклады), кульминация, развязка. Петя заинтересовался, сказал, что неплохо бы выступить. На следующий день на игре Георгий Петрович нарисовал схему игры, задал запрос аудитории на своем языке, потом сказал, что он в затруднении, как быть дальше, что нужно делать. Я уже тянула руку и он сказал: "Пожалуйста». Говорила я о Станиславском, сравнивала его метод с оргдеятельностной игрой, об озарении. Кто-то попробовал возразить мне (о Станиславском), но Щедровицкий резко отпарировал (оказалось, он прекрасно понимает систему Станиславского вопреки заявлениям, что он не спец в образном творчестве). Публика закипела, пошли выступления.
Было еще мое третье выступление, когда я пыталась говорить по предложенной теме.. Георгий Петрович изгнал меня. Я должна была достойно отыграть свою роль – или говорить свое (возможно, наплевав на предложенную тему) или быть изгнанной.
Тогда я еще не думала о книге, тогда еще не было даже моего школьного курса. Уроки и книга будут построены по принципам, слившимся навсегда со мной:
1. Писать и говорить только о том, что прочувствовала и поняла, находить простые эпизоды из своей жизни.
2. Оказалось невозможным снять слепок с игры Щедровицкого для личного употребления. Игра как нечто живое возникает вновь в новом месте, с новыми участниками, с другими темами и обстоятельствами. Точно так невозможно создать систему выздоровления, единую для всех заболевших. Здоровье – это система питания, движения, дыхания, которую необходимо творить постоянно и каждому – для себя.
3. Все, до чего я додумалась на сегодняшний день и что пытаюсь описать – в больших скобках, за которыми беспрерывно меняющаяся реальность. Мои истины не абсолютны, потому что меняется жизнь, я сама и мои представления.
Игра – "дьявольская штука», по словам Щедровицкого, вынесла таки меня на гребень понимания. Подобно тому, как действенный анализ, манки и прочее позволяют артисту войти в роль, поверить, и дальше включается подсознание, второй уровень творчества. Подобно тому, как литературные герои обособляются в какой-то момент "оживают», диктуя автору дальнейшие события, у организационно-деятельностной игры свои способы "включения" мыслительного творчества. Слушая научную полемику, самоопределяясь, работая в группе, рефлексируя, участник игры выполняет все необходимые операции мыслительного процесса, играет в "думание", и, в конце концов, заведенный подобным способом и в самом деле начинает думать и решать свои проблемы, если они у него есть (если нет – решает игровые). Игроки в кульминационные моменты выдают нечто озаренческое, что другим кажется совершенно банальным. Тем не менее такое озарение часто переворачивает жизнь, может не сразу – через месяцы, годы. Мой и только мой способ импровизации возник спустя много месяцев, на одном из занятий со школьниками, которое вел актер ТЮЗа Володя Шевченко. Он показал этюд на интерпретацию, для меня ставший искрой. Все, что накопилось внутри меня, озарилось, и я увидела то, что давно хотела увидеть.
Несколько месяцев я питалась воспоминаниями об игре. Раскапывая желуди в зимней тишине лесочка под окнами общежития, улыбалась и порой разговаривала сама с собой.
– Эй, ты что там делаешь? – вдруг крикнули в форточку из половины пэтэушников.
Досадуя на грубое вторжение в мою тишину, я, не оборачиваясь, продолжала свое дело.
– Девушка, а девушка! Что ты там потеряла?
В следующий раз меня опять засекли, день, кажется, был выходной, и, схватившись за развлечение, принялись атаковать вопросами и замечаниями. Внезапно мне стало жаль глупых мальчишек и я ответила им. Они ничего не поняли, но предложили помочь, я сказала, что помощник уже имеется.
Вняв моим просьбам, Саша взялся за дело с размахом, по-мужски. Откинув мой совок, он нашел большой кусок фанеры и дело было сделано за 15 минут. После Сашиного появления мальчишки ко мне больше не приставали.
