Хлопок! Шипение!

Противные звуки, зародившиеся в наушнике, словно иглы вонзились в барабанную перепонку синеглазке. Словно бы их было мало, по ушам ударил и многократно отражённый стенами гул канонады, способный оглушить сам по себе человека, не озаботившегося соответствующей защитой слуха.

Инстинктивно поморщившись, девушка обернулась в сторону сопровождения, чтобы увидеть его отстающим заметно сильней, чем всего несколько минут назад. Тридцать метров. И всё равно этого уже не хватало.

Коллективный призрак наконец подарил им своё внимание. Из-за того, сколь активно отбивалась группа, вынужденная компенсировать общую неповоротливость плотностью огня, казалось, что потусторонняя сущность оказывала на них давление даже большее, чем то, которому противостояла Броня. Однако, это было не так: ни одна из атак не являлась чем-то особенным. Чем-то таким, чего не довелось повидать синеглазке.

— Уходите!!! — выкрикнула девушка своему сопровождению.

Крик. И только крик. Любой другой способ передачи информации просто потонул бы в шуме битвы. В стонах и плаче. В угрозах словесных и в многозначительном рычании.

Три быстрых взмаха волшебной палочки Ёлко создали магические лезвия, что должны были перерубить уродливые щупальца, показавшиеся из гнилых кислотных вод канала, но желаемого эффекта достичь не удалось. Ибо щупальца эти оказались нематериальными, а потому устойчивыми к силе уплотнённого до бритвенной остроты воздуха. Следующая же атака благородной была направлена на то, чтобы разрушить магическую структуру, столь опасную для челяди.

— Я должна тебя прикрывать, Глашек!!!

— Ты себя прикрыть не можешь!!! — огрызнулась синеглазка.

Броня отлично понимала, что делала. Ей удалось втереться в доверие к духу. Но едва призрак счёл девушку “своей”, он тут же вспомнил про остальных “чужаков”. Сможет ли Ёлко провернуть тот же трюк, что и безродная? Вряд ли. Но даже если она и добьётся успеха в этом начинании… челядь с подобной задачей не справится ни при каких обстоятельствах.

Это вопрос математического ожидания. Шансы на то, что от напарницы будет хоть какой-то толк, намного ниже, чем вероятность того, что вся группа сопровождения бездарно погибнет.

Какая ирония… так долго продумывать страховку, пути отхода, и в очередной раз отбросить бесполезные планы, не выдержавшие проверки холодной и безучастной реальностью.

Или не безучастной. А, Семеро? Это всё ваши проделки? Ненавидите ли вы лично Броню Глашек, или же всё, что происходит здесь и сейчас, лишь результат того, насколько вам, на самом деле, наплевать?

— Но наш план?! — Ёлко спорила.

Не потому, что была глупа и ничего не понимала. Нет. Потому что она была достаточно умна, чтобы иметь своё мнение и не соглашаться.

Напарница осознавала, что шансов выбраться из этой заварушки в одиночку у безродной практически не было.

— Ни один план не выдерживает столкновения с противником, Ёла!!! — решительно взмахнула рукой синеглазка. — План — ничего, планирование — всё!!!

Рослый боевик упал на одно колено, уклоняясь от удара, и выдал от бедра очередь по диагонали вверх. В упор. Траектория полёта трассирующих пуль, не встретивших никакого сопротивления в стремительно разуплотняющемся энергетическом теле сухощавой призрачной женщины, напоминала нарисованные на постпродакшене выстрелы из лазерного оружия.

Чуть правей этого героя его напарник боролся с серокожим громилой, вцепившимся двумя руками ему в глотку. Помощь Ёлко запоздала: к тому моменту, как некромагичка одной атакой сдула морок, прикрывающий металлическую скобу на шее бедолаги, а затем уничтожила и саму физическую угрозу, боец уже лишился сознания.

— Ты уверена?!

Благородной было нужно последнее подтверждение.

И Броня его дала. Картинно развела руки в стороны, словно бы расправляя крылья, и опустила голову в затяжном кивке, так и застывшем в своей низшей точке.

— Да!!! Уверена!!! Уходите!!!

В горле начало першить.

Слишком много крика. Это давалось весьма и весьма тяжело. Если синеглазке удастся выбраться из этих катакомб, она, несомненно, ощутит все последствия в виде сорвавшегося голоса.

Так или иначе, Ёлко скомандовала отход. Челядь послушно последовала приказу, не забыв погрузить тела падших товарищей на плечи. Броня ешё около минуты смотрела вслед удаляющейся группе сопровождения, которую призраки без особого энтузиазма гнали прочь, как зазевавшегося пугливого прохожего гнала со своей территории бродячая собака, угрожающе облаивая и покусывая за пятки.

— Ну, ребята… дальше я сама… — тихо сказала девушка.

Действительно… зачем кричать? Дух и так всё слышит. Это коллективное существо уже приняло некромагичку, как часть себя. С точки зрения мёртвых, она была одной из них.

Губл-габл, одной из них.

С губ Брони сорвался очередной ненормальный нервный смешок. Вряд ли бы кто-то понял эту шутку. Культовая сцена ужасов из фильма “Уродцы”. Хотя, Дарк бы, вне сомнения, оценил бы культурную отсылку. Если бы был здесь.

Мотнув головой, синеглазка развернулась и направилась дальше. Вперёд, долиной смертной тени.

— Следуй за мной, Данте. Я — Вергилий, твой белый кролик. Сегодня мы с тобой узнаем, сколь глубока кроличья нора, и сколь много в ней кругов.

Каждый шаг всё больше и больше приближал Броню к сердцу тьмы. Разум девушки же пребывал разом в трёх реальностях. С одной стороны, он окончательно погрузился во вселенную ужасов и кошмара. В мир, в котором обречены влачить своё жалкое существование призраки мёртвых, постепенно растворяясь в страданиях друг друга, теряя понимание границ. Мир без цели, похожий на горячечный бред, что видел каждый, кто хоть раз пытался заснуть во время лихорадки.

Второй мир — тот, в котором находилось тело. Сознанию удавалось отмечать взаимосвязи между тем, что рисовали кошмары, и структурой канализации. Поскольку дух услужливо помогал найти дорогу, видения, насылаемые им, совпадали по контурам с реальными физическими объектами. Больше не было открытой местности там, где в действительности находилась стена. Прочная каменная кладка, самое большее, могла обернуться ржавой поросшей ало-жёлтым мясом сеткой рабица, сквозь которую взгляд некромагички мог различить искажённые воспоминания мертвецов о том, что они ещё помнили о событиях своей жизни.

О пытках, уничтоживших их разум и извративших душу.

Последняя же треть сознания Брони сокрылась в самых глубинах её разума. Отрешённая. Почти механическая. С усердием машины она соотносила каждый шаг девушки с картами катакомб, что были предусмотрительно заучены назубок.

И пусть данные слегка устарели. Пусть появились новые ответвления, а часть старых проходов перестала существовать. Для целеустремлённого некромага это не было проблемой: не существует стен, что нельзя разрушить. Не существует пропастей, что нельзя преодолеть.

Броня чувствовала себя крайне странно, когда рассекала парой взмахов поводка сетку, за которой видела очередную страшную картину того, как палач совершает надругательство не просто над телом и достоинством человека, а над самим понятием свободной воли. Ведь стоило только сделать шаг навстречу видению, как реальность в очередной раз преображалась.

Чтобы не раствориться самой в безумии, не стать частью коллективного создания, некромагичке приходилось идеально балансировать на границе трёх миров. В точке, где существовали понятия правил и закономерностей, непротиворечащие ни одной из возможных интерпретаций.

Уверенность и воля. Вера.

Огромное могучее потустороннее существо подчинялось им. Оно было готово стать мечом Брони. Жаждало, чтобы девичья рука направила удар. Призрак отлично понимал, что подобен слепцу, беспорядочно размахивающему топором в надежде зацепить того, кто лишил его зрения. И понимание это, само собой, не было осознанным.

Они были на одной волне. С каждым шагом злость чудовища вступала во всё больший резонанс с чернильной кляксой призрачного гнева. Каждый пройденный синеглазым монстром метр изменял не только положение некромагички относительно точки в пространстве, но и её статус в иерархии искалеченных душ.