Чем больше Нита познавала свое тело, тем уверенней могла его контролировать. Но это было опасно – когда избавляешься от отека, не зная основной причины его появления, могут возникнуть проблемы. Нита испытала это на своей шкуре, когда ей исполнилось семь лет. Отцу пришлось везти ее в больницу. Когда она заживляла синяк после падения с велосипеда, ее парализовало. Только после рентгена и МРТ, а также после подробного объяснения доктора Ните удалось избавиться от оцепенения.

После того случая она очень осторожно относилась к изменениям своего тела.

– Готово? – холодно спросила мать.

Нита кивнула и повернулась к ней.

– Да, но не совсем. Потребуется время, чтобы заживить рану полностью. Я повредила сухожилие и, похоже, не смогу держать скальпель еще примерно день.

Мать нахмурилась, явно недовольная услышанным. Нита молчала и пыталась сохранять бесстрастное выражение лица. Матери не стоит видеть, какое облегчение принесла дочери эта рана. Она не должна понять, что Нита тянет время и может, если захочет, закончить заживление раны гораздо раньше. Теперь у Ниты есть один день, и ей не придется заниматься расчленением. Немного, но хоть что-то.

– Хорошо, – сказала мать.

Подобрав окровавленный скальпель, она быстро вымыла его в раковине и внезапно, прежде чем Нита или Фабрисио успели отреагировать, сделала разворот с почти сверхчеловеческой скоростью. Скальпель просвистел в воздухе и аккуратно отсек последний кусочек хряща, соединяющего ухо с головой. Увидев, как оно упало на пол, Фабрисио закричал и попытался зажать рану руками, но они все еще были прикованы цепью ко дну клетки. Не в силах дотянуться до нее, он плакал, а по щеке его стекала кровь.

Мать взяла скальпель и, наколов на него ухо, словно кусок стейка на вилку, с усмешкой показала его Ните.

– Знаешь, я думаю, я могла прицелиться и получше.

Нита еле сдержала рвотный позыв.

Еще не все части тела занни были упакованы, но Ните претила сама мысль о том, что нужно работать под всхлипы Фабрисио, который обращает внимание на каждое ее движение.

Нита повернулась к матери:

– Пойду прогуляюсь, мне нужно подышать свежим воздухом.

– Ты же понимаешь, насколько загрязнен этот город? – спросила мать, доставая коробку для уха.

Нита отвела глаза и пожала плечами.

– Все города загрязнены. Да и вообще тут важен психологический момент: прогуляться вдоль побережья океана не так уж и плохо.

В особенности Нита не хотела видеть взгляд Фабрисио – осуждающий и умоляющий одновременно. Ей нужно время, чтобы разобраться в своих мыслях, вдали от него и от матери, которая сейчас махнула рукой.

– На обратном пути купи что-нибудь на ужин.

Нита не могла поверить, что мама согласилась. Возможно, она поняла: ее дочери нужно время, чтобы отдохнуть от мыслей о Фабрисио; время успокоиться и подумать о дальнейших действиях. А может, она просто хотела, чтобы Нита не мешала ей, когда она будет отрезать другие части тела Фабрисио.

Она не хотела об этом думать. Никогда прежде Нита не сталкивалась с такой жестокостью. Когда ей приносили мертвых существ, все шло спокойно и по плану. Во время работы ее успокаивали гладкие белые стены «операционной», не забрызганные кровью – свежей или засохшей.

На то, что произошло утром, Нита не подписывалась.

Хотя у нее никогда и не было выбора.

Но ей нравится то, что она делает, и всегда нравилось. Нита обладала аналитическим умом, и в расчленении и изучении различных сверхъестественных существ было что-то захватывающее. И чем больше она разбиралась в чужих телах, тем явственней начинала осознавать свои собственные способности.

Если Нита выяснит, как противостоять старению, сможет ли ее дар наделить ее бессмертием?

Она всегда хотела поступить в колледж, учиться у знающих людей, проводить исследования с помощью специальных аппаратов, публиковать статьи и обсуждать свои теории о сверхъестественных существах с другими учеными. Но мать не отпускала ее на учебу и говорила, что не потерпит «пустой траты времени и денег», поэтому Нита довольствовалась чтением биологических журналов и операциями по расчленению.

Произошедшее в их доме сегодня существенно отличалось от привычного процесса.

Небо было серым, солнце едва выглядывало из-за туч. Нита прошла через свой квартал и вышла на одну из главных улиц. Люди, которые ехали в автобусах, выглядывали из окошек, спрашивая у прохожих, на какой они сейчас улице. Бутики и небольшие кафе уступили место широкой автостоянке перед торгово-развлекательным комплексом «Ларкомар», стоявшим на краю утеса. Открытый комплекс сверкал чистотой и безупречностью, а за ним Нита слышала тихий шум океана.

Она перешла улицу и оказалась на широкой тропе с видом на океан, которая тянулась вдоль всего побережья и петляла между скал. Ните больше всего нравилась часть, которая пролегала между районами Мирафлорес и Барранко. Здесь ее окружали только шум и запах плескавшегося внизу океана и устойчивый ритм ее собственных шагов. Пройдя пару сотен метров, Нита уселась под кустом древесного дурмана и посмотрела на океан. На траве неподалеку от нее лежала влюбленная парочка и шептала друг другу какие-то секреты. По тропе шла пожилая женщина, которая выгуливала крохотную коричневую собачку.

Нита закрыла глаза, наслаждаясь запахом примятой травы. В кармане внезапно завибрировал телефон.

Пришло сообщение от отца:

«Ты в порядке? Давно не слышал от тебя вестей».

Нита вздохнула и, откинувшись на траву, уставилась в небо. Ее отец был обычным человеком, но иногда она спрашивала себя, не обладает ли он каким-то экстрасенсорным восприятием, с помощью которого узнает, когда она расстроена?

«Все хорошо, пап», – лихорадочно размышляя, собиралась написать Нита. Ей очень хотелось поговорить с кем-нибудь о Фабрисио, но она знала: им нужно использовать личные телефоны с осторожностью, не писать ничего лишнего, чтобы, если МПДСС поймает кого-нибудь из них, телефоны служили бы правдоподобным прикрытием. Работу по ним обсуждать запрещено. Для этого у матери, отца и Ниты есть другие почтовые ящики в теневой сети, но на эту почту заходить с телефона тоже запрещалось, только через компьютер, который недавно откуда-то притащила мать.

Нита закусила губу и поддалась порыву. Ей нужно поговорить об этом. Было бы лучше, если бы она слышала голос отца, но ее тарифный план не предусматривал международные звонки и даже интернет. В этом смысле мама была очень экономной.

Если бы Нита не знала свою мать, она бы подумала, что та пытается оградить ее от разговоров с отцом.

«Мама говорила тебе, что она привезла домой вчера?» – наконец спросила Нита.

После долгой паузы отец ответил:

«Да, я слышал. У тебя новый питомец».

«Ага. С ним много хлопот…»

Нита сглотнула. Как ей начать объяснять все ужасные, сложные мысли, которые крутились в голове?

«И мне он не очень нравится».

Мягко говоря.

«Мы позаботимся о нем некоторое время. Не волнуйся, уже скоро у него появится новый дом. После этого тебе больше не придется им заниматься».

«Ага, – набрала Нита. – Мне почему-то кажется, он заслуживает лучшего, чем мы можем ему дать».

На этот раз пауза была еще длиннее. И тут: «Это животное не может выжить в дикой природе. Не делай глупостей, Нита».

Не делай глупостей.

Нита сделала глубокий вдох, пытаясь сдержать навернувшиеся от злости слезы. Она не знала, какие слова хотела услышать от отца. «Твоя мама зашла слишком далеко»? «Произошло недоразумение»? «Иди домой. К твоему возвращению все признаки существования Фабрисио исчезнут, и тебе больше никогда не придется об этом думать»?

Боже, она была ужасна.

Чтобы расчленять мертвых существ и продавать их, не испытывая угрызений совести, нужно принадлежать к особому виду чудовищ. Нита знала: с моральной точки зрения она находилась не на лучшей чаше весов. По правде говоря, ее скорее можно было положить на чашу серийных убийц. Раньше такие мысли немного ее тревожили, но потом она перестала думать об этом, и неприятное чувство исчезло.