Впоследствии их пути часто расходились, но они никогда не теряли связи. Сохранению дружбы способствовало то обстоятельство, что оба делали карьеру в родном городе. Правда, Лев Левченко на несколько лет пропал из виду, но зато вернулся сразу майором МВД и занял довольно высокую руководящую должность. О причинах своего стремительного взлета Левченко говорил неохотно и вскользь, но Игнат, проанализировав биографию друга, сделал свои собственные выводы, которыми ни с кем не делился. Левченко как-то обмолвился, что после армии три года состоял в личной охране президента, и это многое объясняло. Стоило ли удивляться, что новоиспеченный майор так быстро дослужился до генерала?

Однажды, будучи в подпитии, Игнат высказал свои предположения старому другу. Левченко помолчал, сдвинув брови, а потом сказал:

– Тебе бы в сыщики пойти, цены бы тебе не было.

– Значит, угадал? – обрадовался Игнат.

Левченко поднял на него тяжелый бычий взгляд и посоветовал:

– Забудь. Давай замнем для ясности. Есть вещи, которые даже лучшим друзьям не рассказывают. Для их же блага.

Больше они к этой теме не возвращались. Это была еще одна причина, по которой генерал Левченко ценил их дружбу. Игната Корчака никогда не нужно было просить дважды, он все понимал с первого слова и не совал нос, куда его не просят. Точно такую же деликатность проявлял Левченко, ни разу не спросивший, где друг взял начальный капитал, чтобы основать весьма дорогостоящую сеть спортивных клубов. Их отношения основывались на взаимном уважении и соблюдении определенных границ. Обратившись сегодня к Левченко с просьбой личного характера, Корчак нарушил неписаное правило. Прежде это было табу. Как Левченко не позволил бы себе одолжить у Корчака денег, так тот не просил помочь ему по правоохранительной части. Это означало, что их отношения перешли на новый уровень, и генералу Левченко это не нравилось.

Он любил Корчака и ценил его как равного. Больше никто и никогда из окружения Левченко не сумел противостоять ему столь решительно и долго. Все или ломались, или прогибались, или попросту исчезали из его жизни. А победителей не было. Никто не победил самого Левченко. Это был весьма важный момент. Если бы Корчак взял над ним верх, то вряд ли они стали бы друзьями.

Лев Левченко вычеркнул из памяти то обстоятельство, что он первым предложил младшему противнику мировую. Но на самом деле он никогда по-настоящему не забывал об этом. Как не забывал и другую, еще более обескураживающую правду. Тогда, в детстве, он подружился с Игнатом только затем, чтобы не оставлять рядом с собой столь опасного врага. Ведь однажды Корчак все равно бы поквитался с Левченко и одержал победу. Так что в некотором роде их союз был вынужденным. Генерал продолжал дружить с Корчаком, чтобы поддерживать иллюзию, созданную для других и самого себя.

Истина хранилась в самом дальнем уголке его подсознания, запертая на десять замков. Но сегодня она зашевелилась там, разбуженная просьбой Корчака. Левченко дал понять, что не хочет заниматься этим, однако Корчак настоял, вынудив его уступить. А что дальше? Так он на голову сядет. Во всяком случае, попытается.

Нет, не станет Левченко заступаться за какого-то отдельно взятого бизнесмена. Хотя тот и является товарищем Корчака. Именно по этой причине. Пусть этот Каренин сам расхлебывает кашу, которую заварил. На что он рассчитывал, когда пошел против серьезных людей, предложивших ему крышу? Думал, сумеет выкрутиться? Ну-ну. Флаг ему в руки. Только вряд ли он далеко с этим флагом уйдет. Фактически Каренин настучал на обидчиков в полицию, хотя и не лично. Такие вещи не прощаются…

Левченко услышал обращенный к нему вопрос и, опомнившись, медленно поднял глаза. На него были обращены взгляды всех присутствующих. Создавалось впечатление, что он пробыл в состоянии задумчивой прострации достаточно долго, чтобы на это обратили внимание.

Левченко отыскал взглядом сотрудника, обратившегося к нему. Это был начальник отдела коммуникаций, подполковник Швыдкой. Он походил на какого-то актера, не вылезающего из сериалов про ментов и представителей прочих мужественных профессий. Он знал о своем сходстве, стригся очень коротко, говорил отрывисто и строил из себя крутого мужика, которому все нипочем. Увидев, что Левченко смотрит на него выжидательно, он повторил вопрос:

– Что прессе про Вальтера говорить, Лев Николаевич? Достали уже. Слухи, сами знаете, как разносятся.

– Тебя поставили, чтобы слухи гасить и не допускать их распространения, милый ты мой, – сказал Левченко. – Мне тебя учить? Работаем, ведем следствие, обеспечиваем законность и правопорядок. Этого Вальтера, как и других ему подобных, держим под наблюдением. Кстати… – Левченко перевел взгляд на начальника оперативного отдела: – Наблюдение ведется? Что удалось выяснить?

– Не много, товарищ генерал, – повинился Кураев, уставившись в стол, чтобы не встречаться взглядом с начальником. – Эта банда как снег на голову нам свалилась. До сих пор непонятно, как и где была сформирована. И Вальтер – темная лошадка. В базе данных про него ничего нет.

– Так копайте! – повысил голос Левченко. – Выясняйте! Чтобы через неделю у меня все материалы на Вальтера здесь лежали. – Он с силой ударил по столу квадратной ладонью. – Нужна исчерпывающая информация. Чтобы побеждать врага, необходимо его знать. А у нас с вами сплошная мистика. Он не призрак, Вальтер этот. Должны иметься деловые и родственные связи. Должны, я спрашиваю?

– Должны, – подтвердил Кураев. И тут же, почти без паузы, развел руками. – Но нету. Ничего нет на Вальтера и «вальтеровцев».

– Вы хотя бы сфотографировали его?

– Никак нет, товарищ генерал. Они же все теперь маски повадились носить. И не придерешься. Пандемия, будь она неладна. Поди отличи одного от другого, когда рожи закрыты.

– Но оперативные съемки имеются?

– Очень плохие, – ответил Кураев со вздохом. – Издалека, и освещение никуда не годится. Всего два видео – на бензозаправке и на трассе. Там даже номеров машин не видно.

– Номера пробили? – нетерпеливо поинтересовался Левченко.

– Конечно, товарищ генерал. Все это отжатые тачки. На Донбассе или еще где. Бандиты по доверенностям ездят.

– Но доверенности ведь на кого-то выписаны? Что ты мне здесь тень на плетень наводишь, полковник?

Грозный генеральский голос заставил Кураева втянуть голову в плечи. Левченко в очередной раз обвел испытующим взглядом собравшихся.

– Та-ак, – протянул он. – А остальные? Что вы отмалчиваетесь? Есть у кого-нибудь соображения по Вальтеру?

– Есть, товарищ генерал!

Голос принадлежал капитану Орешкину, по-ученически поднявшему руку. Он временно замещал своего начальника, руководившего отделом по борьбе с экономическими преступлениями, и вообще не должен был и не мог иметь какого-либо мнения по данному вопросу. Преодолев настоятельное желание осадить выскочку, Левченко сделал приглашающий жест:

– Прошу.

– Я так думаю, что это могут быть бывшие военные, – начал Орешкин, вставая, хотя никто его об этом не просил. – Знаете, типа спецназовцев, повоевавших в горячих точках, а теперь…

– Какие основания для подобных предположений? – прервал его Левченко. – Только не надо ссылаться на интуицию и прочую мудистику. Факты, капитан. Есть у тебя факты, на которые ты опираешься? Или все это голословные утверждения, чтобы привлечь к себе внимание, выделиться? А?

– Товарищ ге…

– Мол, посмотрите, какой я умный, – продолжал Левченко, окидывая взглядом подчиненных и приглашая их полуулыбкой поиронизировать вместе с ним. – Вы тут месяц уже головы ломаете, а я сразу догадался. Такой, знаете, молодой да ранний.

– Товарищ генерал, вы же сами…

– Что я сам? Я предложил высказывать предположения, а не фантазии. Знаешь, в чем между ними разница, капитан? Фантазии – они в воздухе витают. – Левченко покрутил пальцем возле головы. – А предположения, они же версии, на фактах базируются. – Он уперся растопыренной пятерней в стол. – И где твои факты, капитан? Есть они у тебя?