— Довольно... пожалуйста! — Но Волк, все еще во власти вожделения, лишь нетерпеливо тряхнул головой и снова потянулся было губами к ее зардевшемуся лицу.

— Рафф! — Этот сдавленный крик, вырвавшийся из ее груди, заставил его на мгновение замереть. Кэролайн, откинувшись назад, посмотрела в его темные, горевшие страстью глаза. — Мы не можем так рисковать! — В голосе ее отчетливо слышались нотки досады и разочарования. — Сюда могут войти Мэри и миссис Кинн! — едва слышно пробормотала она, опуская голову. Дыхание ее стало частым и прерывистым.

Но слова ее нисколько не убедили Волка. Его сильная рука обвилась вокруг ее талии, и он еще сильнее прижал к себе хрупкое, податливое тело Кэролайн. Она не воспротивилась этому.

— Я слишком долго ждал случая побыть с вами наедине, чтобы пренебречь представившейся возможностью, — пробормотал он и, видя, что Кэролайн собирается возразить, закрыл ее рот поцелуем. С трудом заставив себя оторваться от ее губ, Волк поднял Кэролайн с колен и, встав, бережно опустил ее на пол. Пройдя несколько шагов, они оказались в полутемном чулане, где запасливая вдова хранила провизию.

Кэролайн прислонилась спиной к холодной бревенчатой стене, Волк стоял лицом к ней, загораживая вход в чулан. Над головами их с потолка свисало несколько окороков, кругом громоздились мешки с сахаром и мукой и бочки с солониной. В голове Кэролайн мелькнула мысль, что глупо устраивать любовное свидание в столь неподходящем месте. Но разве это была единственная глупость, допущенная ею за последние несколько месяцев? Она не могла не признаться себе, что соскучилась по ласкам Волка, что тело ее жаждет прикосновений его нежных рук, поцелуев и объятий.

Оба они были полностью одеты, и если бы кто-то увидел их — а такую возможность Волк считал более чем сомнительной, — то взору вошедшего представился бы разве что поцелуй. Разумеется, сам факт, что пасынок целуется со своей мачехой в темном чулане дома почтенной вдовы, мог вызвать у случайного свидетеля некоторое недоумение, но если бы этой свидетельницей оказалась Мэри, то ее-то — и в этом он был абсолютно уверен — подобное зрелище не повергло бы ни в ужас, ни в недоумение. Тем более, что все их ласки должны были ограничиться одними липа поцелуями.

Однако Волк сомневался, сможет ли он удовольствоваться этим. Ему хотелось ощутить под своими ладонями ее нежное, податливое тело, коснуться пальцами и губами ее груди и лона. Он не лгал, говоря Кэролайн, что не может забыть ее. Единственное, чего он не упомянул, — это то, сколько сил он приложил, чтобы вычеркнуть из памяти ее образ.

Но все его старания ни к чему не привели. Ни ночь, проведенная в объятиях уличной потаскушки из Чарльз-тауна, о чем он не мог потом вспомнить без жгучего стыда, ни сложности во взаимоотношениях между англичанами и чероки, которые он частично надеялся уладить, не могли отвлечь его от мыслей о юной англичанке.

И вот теперь наконец он снова сжимал ее в объятиях, и тело его трепетало от вожделения.

Кэролайн была без корсета, и Волк, целуя ее, нежно дотрагивался пальцами до ее сосков, чувствуя сквозь тонкую ткань, как они набухли и затвердели. Кэролайн с восторгом отдавалась его долгожданным ласкам и, забыв о том, что их в любой момент могут увидеть посторонние, все теснее прижималась к нему.

Здесь, в Америке, Кэролайн отказалась от английской привычки носить бесчисленное количество нижних юбок, и Волк без труда обнажил ее ноги, приподняв подол платья и тонкой сорочки. Он едва не вскрикнул, ощутив под пальцами гладкую кожу ее стройных ног. Кэролайн, повинуясь охватившему все ее тело неистовому желанию, раздвинула бедра, и рука его, скользнув вверх, коснулась ее горячего, влажного лона.

— Рафф, — прошептала Кэролайн, страдальчески сморщившись от невыразимо сладостного ощущения, которое было сродни острой боли. Но в голосе ее он почувствовал и нотку предостережения.

— Ш-ш-ш... Никто не увидит нас, — заверил ее Волк, надеясь, что в случае чего спина его послужит надежным заслоном от нескромных глаз. Тело Кэролайн напряглось, и ее полузакрытые глаза излучали любовь и томную негу.

Она почувствовала прикосновение его восставшей плоти к своему животу и, протянув руки, расстегнула ремень, развязала тесемку его кожаных штанов и охватила своими тонкими пальцами его упругий член.

Застонав, Волк поднял Кэролайн вверх. Бедра ее охватили его узкий стан, и тела их слились в порыве безудержной, безрассудной страсти. Волк, с трудом удерживая на весу бившуюся в судорогах экстаза Кэролайн, сжал зубы, чтобы не дать крику восторга вырваться из его тяжело вздымавшейся груди, и излил семя в ее трепещущее лоно.

— Я не думал, что это случится, — произнес Волк, переводя дух. Он прижался лбом к виску Кэролайн. Голос его звучал глухо и растерянно.

— Я знаю. — Чувство оскорбленного достоинства вновь возобладало в душе Кэролайн, и она со стыдом и раскаянием осознала, что происшедшее вовсе не делает ей чести. Совсем наоборот!

Она уступила его ласкам, будучи уверена, что он любит ее. Но, убедившись что это не так, снова поддалась порыву страсти и позволила ему овладеть собой. Ее сегодняшнему поступку нет оправданий. Глупо было думать, что он может полюбить ее, стать спутником ее жизни. Но куда глупее, узнав о его коварстве и получив из его собственных уст подтверждение того, что он лишь использовал ее как орудие мести, продолжать с восторгом отзываться на его ласки и любить его.

Волк осторожно снял ее ноги со своих бедер и поставил ее на пол. Кэролайн принялась оправлять юбки, и он попытался помочь ей. Резко отвернувшись, она с негодованием бросила:

— Нет, не надо, прошу вас!

— Я не собираюсь извиняться перед вами! — Его тон до глубины души возмутил Кэролайн. Рука ее, расправлявшая складки на юбке, замерла в воздухе, и она с полуоткрытым от удивления ртом снова повернулась лицом к Волку. Он был мрачен и смотрел на нее не мигая. Волосы его, взлохмаченные ее рукой, в беспорядке рассыпались по плечам. Глядя на него, никто сейчас не признал бы в этом свирепом дикаре сына английского торговца, получившего образование на родине отца. Но его грозный вид нисколько не испугал Кэролайн, с достоинством произнесшую:

— Не припоминаю, чтобы я просила вас об этом.

— Я ни к чему вас не принуждал!

— Да, вам не приходилось прибегать к насилию и принуждению, — признала она, гордо вскинув голову. — Все, что от вас требовалось, — это расставить ваши сети и ждать, когда я окажусь достаточно глупа и неосторожна, чтобы попасться в них. — Она попыталась проскользнуть мимо него, но он схватил ее за руку выше локтя и принудил остановиться.

— Вы отнюдь не глупы.

— В самом деле? — Кэролайн бросила на него взгляд, исполненный стыда и досады. — А как же иначе можно назвать женщину, позволяющую мужчине использовать себя — притом не один раз, а снова и снова, — когда только тот пожелает?!

— Я не использовал вас, Кэролайн!

— О, избавьте меня от вашей лжи! — Она уперла руки в бока, и взгляд ее исполнился презрения. — Ведь правда хорошо известна нам обоим!

— И вас она устраивает, не так ли?

— А вам что за дело до этого? Вы, надеюсь, заметили, что я не умерла от горя. И, как видите, не смогла противиться вам, зная наверняка, что я вам безразлична. Ведь я уже давно выполнила возложенную вами на меня миссию — послужила орудием вашей мести Роберту Маккейду!

Волк ничего не ответил ей на это, он лишь молча смотрел на нее, и глаза его сверкали гневом.

— Ну, что же вы собирались сказать мне на сей раз? — Кэролайн, видя, что он снова не торопится отвечать ей, повернулась к нему спиной.

— Думаю, вам пора идти.

— Нет, прежде вы выслушаете меня!

Он схватил ее за плечи, и Кэролайн, как ни пыталась, не смогла высвободиться. В эту минуту дверь в комнату открылась, и полуодетая, сонная Мэри, заглянув в чулан, спросила:

— Что случилось, Кэролайн?

— Ничего! — ответил Волк, явно раздосадованный ее вторжением.

— Прости, мы помешали тебе спать! — воскликнула Кэролайн, метнувшись было навстречу подруге, но руки Волка еще сильнее сдавили ее плечи, и она принуждена была остановиться.