– Не взаимно. – Горько улыбнулась Нелл.

Женщина, одетая в белую хлопковую тунику, настойчиво взяла Нелл за руку, поднесла её руку к губам, и поцеловала.

– Значит, вот, почему ты такая!..

– Какая?

Нелл почувствовала нежность к Франк, нежность и желание.

– Строптивая женщина, которая не привыкла никому принадлежать…

Франк ласково заглянула Нелл в глаза.

– Даже себе не привыкла!

Сезария Эвора пела рядом с ними «Apocalipse», и Нелл почувствовала себя завороженной её голосом и мелодией песни.

– Это всё мать… Она сделала меня несчастной! Я не принадлежала себе потому, что принадлежала мыслям о ней!

Франк посмотрела на неё очень внимательно.

– Я понимаю. Мы всегда принадлежим тому, чего у нас нет.

Нелл смотрела на Франк – она была одета в белую тунику, её длинные ноги были загорелыми и гладкими. Красивая женщина. Шикарная женщина! Она похудела – ключицы стали тоньше, ей это было к лицу…

Они лежали в шезлонгах под тентом, отдыхали после обеда.

– Сними тунику, – вдруг даже для самой себя, сказала Нелл, Франк. – Слишком жарко!

– Под ней ничего нет!

Франк посмотрела на неё горящими глазами, улыбнулась.

– Я знаю!

– Знаешь?

– Всё!

Франк посмотрела на Нелл очень ласково.

– Ты как Мидас – он тоже знает всё… всегда!

Нелл почувствовала, как её тянет к этой женщине!

– Мы тебя любим – поэтому!

Она удивилась, женщина с мужским именем.

Нелл вспомнила «Однажды я почувствую себя счастливой… Я это знаю – нет ничего более непостоянного, чем несчастье, и тогда я стану Фрэнсис… Или Франсиной».

Она подумала, смотря на неё, – Нет, не станешь, ты всегда будешь Франк, Франк Рива! Ты это – Ты, такая как есть, женщина с мужским характером!

– Как ты меня любишь, Нелл?

– Как?..

Сезария Эвора пела «Отрицай»3, она пела:

Отрицай свою любовь, свою нежность;

Говори, что ты уже меня забыла.

Растопчи, как ты это умеешь,

Это сердце, которое по-прежнему – твоё

Говори, что мои слёзы – проявление слабости,

Но не забывай,

Что когда-то ты была моей!

Скажи, что уже меня не желаешь!

Отрицай, что мне принадлежишь,

А я покажу влажные губы,

На которых ещё не остыл твой поцелуй.

– Как никогда не полюблю себя…

Нелл посмотрела Франк в глаза.

– Я не люблю в себе женщину, Франк! Я не люблю в себе мою мать!

В глазах Франк отразилось страшное смятение.

– «Кровь из Бейрона приятна и сладка»… Только с вами я стала Женщиной! А с мужем не была…

Нелл удивилась.

– Он дал тебе не всё?

Франк мрачно усмехнулась, заплакала.

– Он никогда не любил меня больше, чем себя!

Нелл захотелось спросить её:

– А это возможно? Любить кого-то больше, чем себя…

Франк посмотрела на неё с лаской, которую испытываешь после яркого оргазма.

– Но вы же любите!

Сезария начала петь «Одиночество в сумерках»4:

Ветер с моря

Приносит мне немного счастья

В этот день

С пасмурным небом.

Дождик любви

Заставляет расцветать сердце,

Которое сгорает от страсти.

В этом состоянии

Скромной жизни

Меня встретила

Госпожа Счастье.

Ни один взгляд

Не способен найти меня

В толпе людей

Такой одинокой.

Есть люди,

Слишком много людей,

Которые страдают

В одиночестве.

Есть люди,

Которые близки к смерти

В падающем свете

Наступающих сумерек.

Нелл обняла Франк, страсть затаилась, пришла саудади – госпожа Светлая печаль.

Нелл вдруг перестала злиться на свою мать – это стало не важно – не захотелось кормить своего внутреннего Дьявола, эту маленькую и жадную бездну.

– Я освободился!

Мидас лёг рядом с ними, и они одновременно протянули к нему руки, погладили его, удивились этой одновременности, посмотрели друг на друга, улыбнулись.

Он закрыл глаза, заулыбался, и они гладили его, гладили.

– Я устал!

– От чего же? – влюблённо спросила его Франк.

Мужчина, растянувшийся рядом с ними как большой чёрный кот, ответил им не сразу.

– Быть вежливым с глупцами (а то и с невеждами), сдерживаться!

Нелл сказала ему, с трепетом гладя его красивую грудь:

– Только с тобой…

Посмотрела на Франк.

– С вами, я перестала сдерживаться!

Она почувствовала трепет и к Франк, словно ласкала и её тоже.

– Ты спросила меня, почему я не люблю свою мать… Она приучила меня к этой отвратительной сдержанности, скованности!

– Закомплексованности!? – поняла её женщина с голубыми как у волчицы, глазами.

– Да, – согласилась с ней, Нелл. – Она сделала меня дурой, закомплексованной невеждой – невежество это не только не развитость ума, но и не развитость чувств…

– Сексуальности. – печально сказал Мидас.

– Да!

Нелл с усилием добавила:

– Она не дала мне стать Женщиной!

Франк посмотрела на неё задумчиво.

– В репертуаре Хулио Иглесиаса есть такая песня «Se Mi Dai Una Mano Tu», в ней звучат такие слова: «Меня сделали таким женщины, / Которые меня разочаровали». Меня тоже – мужчины!.. Меня сделали такой, какая я есть, мужчины, которые меня разочаровали…

Мидас посмотрел на неё.

– Я тоже… тебя ранил?

– Иногда, chéri…

Франк посмотрела на него любяще.

– Но я тоже убивала тебя – одних убиваем мы, а другие нас, никто не проклят, мы просто не можем по-другому!

Он поднял смуглую руку в перстнях, к её лицу.

– Прости меня! Я не хотел!

– И я не хотела, bébée! Прости!

Мидас засмеялся.

– «Малыш»? Я два метра ростом, а ты говоришь мне «малыш»!

Но он понял, посмотрел понимающе, тепло, с нежностью.

– Любовь моя… Мальчик мой! Ты даришь мне ощущение надежды!

Нелл это поразило «ощущение надежды»…

Она подумала, – А мне ты дал ощущение веры в себя.

Мать и сестра отняли у неё веру в себя, а Мидас ей эту веру вернул, веру, без которой невозможно жить!

– Знаешь, какие самые часто употребляемые слова в Евангелие? – сказал Мидас, Франк. – «Радуйтесь» и «не бойтесь»… ты дала мне ощущение радости…

Он посмотрел на Нелл.

– Вы обе!

Он заглянул ей в глаза, мужчина похожий на греческого бога.

– Знаешь ли ты, какой ты стала красивой?! Твои серые глаза словно подсвечены изнутри, пепельно-русые волосы отрасли и стали длинными, а губы хочется целовать не отрываясь!..

Они утонули друг в друге, не прикасаясь, утонули в глазах друг друга.

Нелл захотелось сказать Мидасу:

– С тобой я ощущаю себя красивой… Самое драгоценное, что может дать любящий человек – это ощущение красоты и нужности!

Нелл перевела взгляд на Франк – она откинула свои длинные волосы назад, за плечо и Нелл почувствовала волнение. Любовь к мужчине, любовь к женщине…

Она вспомнила, как спросила Мидаса «Каким бы ты был? Каким ты видел себя в будущем?».

И он ответил ей:

– Без вас обеих!? Если бы ты нас испугалась!?.. Думаю, одиноким.

Он странно улыбнулся, то ли беззащитно, то ли растеряно.

– Франк не осталась бы со мной, если бы не ты. И я бы не остался с ней. Мы бы, конечно, пытались…

– Почему?

– Знаешь, что такое одиночество, Нелл?! Это когда у тебя есть только ты сам – у тебя вроде бы, есть кто-то ещё – женщина, которая тебя любит, но в душе она – жена своего мужа!».

Сейчас Нелл поняла, что Мидас хотел сказать ей – демон ночи, тот самый, который лишал Мидаса мужественности, а Франк – женственности – демон по имени Невозможность, невозможность отдаться кому-то полностью, забыться!

Нелл взяла сигариллы Франк – рэд, со вкусом вишни, закурила. Вечерело, солнце умирало вдалеке, огромное, раскалённое добела.