© Жданова Е., 2020

© Оформление. ООО «БХВ-Петербург», ООО «БХВ», 2020

Широка сибирская сторонушка! Всё, что за Уралом – это Сибирь. Здесь смешалось большое количество народов, культур и до сих пор хранится множество тайн. И сказки здешние весьма различны между собой. В каждой деревне – свои. Сколько их ещё нерассказанных?

И вера была различная. В те далёкие времена люди обожествляли природу и природные явления, давали богам разные имена.

Моя бабушка, Жданова Елена Владимировна, рассказывала много сказок, но, увы, не все запомнились… Зато я помню, с какой нежностью она говорила о Матушке – так называли древнюю богиню Ладу, хранительницу семьи. Боги, в понимании наших предков, жили рядышком, только руку протяни. Они помогали, советовали, а то и наказывали тех, кто вёл недостойную жизнь.

В те времена жизнь была нелёгкая. Упорным трудом, пониманием окружающего мира вживался народ в Сибирь. Гармония – иначе это никак не назвать – существовала между людьми, животными, лесами, реками и древнейшими богами. И соблазны были, и страхи, и не все устояли перед этим. Но те, кто смогли выстоять, не убояться, передали нам из глубины веков неутомимую любовь к своему краю – Сибири, а также честность, достоинство, скромность, помощь ближнему и готовность защищать родимый край до последней капли крови.

Время разрушит многое, но останется то, что не умирает, а передаётся из поколения в поколение бережно – сказки, мифы. А вместе с ними в мире останется память о тех, кто жил давным-давно и сумел полюбить суровый край Сибири.

Все сказки, что вы прочтёте в этой книге, я услышала от моей бабули. Она родилась и долгое время жила в Сибири, но волею судьбы оказалась на Сахалине, где вынянчила меня с полугодовалого возраста. Я бесконечно благодарна ей за любовь и нежность, которую она мне подарила.

На том берегу реки, чуть выше по течению, раньше село стояло. Люди там жили издре́вле[1]. А рядом раскинулась роща берёзовая. Знаете? Ну, знамо дело, знаете! А того не ведаете, откуда взялся этот березня́к.

По тем временам народ здесь другой жил. Много позже наши прародители основались в этом месте. Избы срубили, землю распахали, детишек народили. На окраине села жила одна семья. Так себе, ни бедная, ни богатая. У них, вишь[2], то́кмо[3] девки были. Восемь уж народилось. Хозяин Парамон, крепкий мужик, каждый раз сына ждал. Ну, дело ясное, кому-то надо хозяйство передать! И вот наконец появился у них мальчишечка долгожданный. Закавыка с имечком вышла. Мария, супружница, желала наречь сынка Любимом, а Парамон хотел Корнеем. Малость повздорили, не без этого. А тут старшая дочь, нянька всего семейства, и скажи:

– Чего шуметь-то попусту? Всё одно вместо имени люди назовут так, как покажет себя.

Оно верно, потому как и по сию пору так выходит. Вон соседа моего зовут Помело́, хоть и мужик, потому как шибко болтать любит. Кто имя его помнит? Так-то так, но всё ж хотели родители назвать сына первого на особинку. И выбрали ему имя – Надёжа. Во как!

Ну, ничего, мальчонка шустрым рос, к тому ж улыбчивым. Бывало, задумается Парамон о тяжкой доле, а сынок тут как тут: улыбкой осенит, словечко молвит, и думы нелёгкие развеются. Вскорости стукнуло Надёже лет восемь али чуток поболе. И что интересно, не липло к нему никакое прозвище. Обзовут, бывало, его дружки, хошь ласково, хошь сурьёзно, всё одно – Надёжа не супроти́вится[4], посмеётся, а к завтрему уж и не помнит никто о том.

Как и по сей день, на ту пору промышлял люд бересту́. Из неё всякие вещи ладили, как и посейчас. Однако особливых мастеров не имелось. Лапти плели, песте́рь[5] какой-никакой, коше́ль[6], ту́ес[7] и так по мелочи. Я не зазря́ народ помянул древний. Куда он пропал, то никому неведомо, но порой, раз – и всплывёт история. И здесь также вышло. Надёжа отцу помощником верным рос, радовал родителя. Однако думку свою имел. Хотел он выучиться ремеслу, но в селе ничего особливого не имелось. Так, как и везде: кузнец, горшечник, по дереву искусник – и всё. Мальчишечка возле умельца, что с деревом работал, крутился чаще всего. Нравилось ему это. Но хотел он, чтоб узор тоньше получался, а так не со всяким выходит. Мастер ему как-то раз и скажи:

– Тебе к дедушке Берёсте надо в ученики напроситься!

Смехом сказал, знамо дело. А Надёжа привязался, что репей:

– Кто такой? Где сыскать можно?

Тот для отвязки вымолвил:

– На большую Луну к берёзе сходи, попроси хорошо, может, и выйдет к тебе дедок!

И более ничего не добавил, только усмехался. Парнишечка подумал, поспраша́л у мамки. Та вскинулась:

– Кто тако наплёл? И думать забудь!

Тут его и вовсе интерес разобрал. Спустя-погодя Луна округлилась. Надёжа вечерком поранее лёг, а после утайкой пробрался к берёзе, что на яру[8]́ стояла, в верстах трёх от деревни. Про ту берёзу слух особый шёл. Будто, если попросить дерево на особинку, то может оно и на друга верного указать, а то и показать. Но это девки шептались. А промеж мужиков другое слово ходило. Берёза эта вроде охраны селу. Чуть какое горе-печаль, недруг ли пожаловать захотел, али недород грозит, она тотчас листву теряла. Приметили это люди и посматривали на берёзку со вниманием.

Подошёл парнишка к дереву, осмотрелся и принялся ждать.

А сам себе куме́кает[9], что слова, верно, сказать надо. А вот какие, кто б подсказал! Он-то любил, вишь, прибаутки всякие. Острословом слыл среди ребятишек. Не заметил, как стал бормотать, что на ум пришло:

– Дедушку Берёсту увидать непросто! Покажи берёзка дедушку Берёсту!

Сначала по-тихому бубнил, потом в голос принялся, а после и вовсе ровно частушку запел. Голосит и на месте подпрыгивает. Тут сзади кашлянули, оглянулся мальчонка, а там дедок. Росту среднего, во всём белом и полосочки, слышь-ка, тёмненькие по полотну. В руках кочеды́к[10] и са́рга[11]. На мальца глянул и молвит:

– Чего распрыгался-то? Народу спать не даёшь, всполошил всех!

– К вам, дедушка, наниматься в учение пришёл! – не сробел Надёжа.

– Ишь ты! – дедок усмехнулся, прищурился. – А кто ж тебе сказал, что мне сподручники потребны?

– Никто такого не говорил, – тут малец-то смутился, взор потупил, – токмо поверье такое имеется, что наилучший мастер по бересте один лишь дедок Берёста. Он один всё до тонкостей разумеет. А у меня желание есть обучиться мастерству, резать по бересте картинки.

– Во как! А с чего ты взял, что я и есть тот мастер?

– Обличьем вы схожи, дедушка. Опять же откликнулись на зов.

– Обличьем? А каков на вид тот мастер-то будет?

Тут Надёжа замолк, глазами лу́пает[12], не знает, что и ответить. Старик помолчал, позы́ркал[13] по сторонам и за берёзу пошёл было, да остановился. Оглянулся, посмотрел на паренька ещё разок и кивнул: