– Бык меня дери! – воскликнул гражданин, ничуть не скрывая восторга. К нему тут же повернулись несколько голов. – Парень, который хочет стать ассенизатором! Первый раз такого вижу! За десять лет ярмарки такого еще не случалось.

Натанаэль подавил нервный смех. Это было чудовищно. И очень смешно. Арман – впервые в жизни – оказался загнанным в угол. Ведь, если он отвергнет предложение человека в коричневом, ему никогда не выйти из интерната. Поэтому оставалось лишь скривиться в улыбке и кивнуть, сгорая от стыда и задыхаясь от гнева.

– Эй, парень, я с тобой разговариваю!

Натанаэль обернулся так резко, что почувствовал боль в шее. Он слишком увлекся Мордой-Решетом и не заметил, что рядом с ним самим остановилась целая группа.

– Я…

Он запнулся. На него, уперев руки в боки, смотрела чернокожая лясникамка. Кармина была недовольна. Она поговорила уже с шестью мальчишками, но один был глупее другого. Малышня, при этом каждый корчил из себя что-то немыслимое. А мэтр Нож и Антонен даже не думали ей помогать. Нож молча улыбался. Он хотел, чтобы Кармина всё решала сама. Антонен же задавал парням дурацкие вопросы, чтобы посмотреть, как они, запинаясь, будут искать ответ. Либертэ разгуливала по зале, словно туристка, и просто глазела по сторонам.

Натанаэль был седьмым по счету. Кармина внимательно осмотрела его. Короткая стрижка буквой V, светлые глаза. Царапина на щеке, синяк. Видно, что недавно дрался. Или просто с лестницы упал? Кармина не могла не признать, что парень был весьма недурен собой. Но в работе это ему не поможет. Что толку от смазливого личика, когда целый день таскаешь туши?

– Ну и почему ты хочешь стать мясником? – повторила вопрос Кармина.

Натанаэль судорожно сглотнул. Не отрывая глаз, он смотрел на чернокожую девушку. Ему захотелось как следует запомнить ее, чтобы потом воспроизвести образ в мельчайших деталях. Сколько ей могло быть лет? Пятнадцать? Больше? Она выглядела абсолютно уверенной в себе. Трудно было представить, что ей столько же лет, сколько ему.

Тут Натанаэль понял, что, если не ответит что-то прямо сейчас, ей надоест ждать, она развернется и уйдет. Поэтому он просто сказал первое, что пришло ему в голову:

– Не знаю.

Кармина удивленно приподняла бровь. Антонен перестал хихикать. Такого ответа они еще не слышали. Остальные кандидаты говорили о любви к крови, ножам и огромном желании стать частью братства лясникамов.

– Ну а почему ты тогда не написал «садовник» или «булочник»? Натанаэлю ничего не оставалось, кроме как продолжать говорить правду.

– Мне просто очень хочется выбраться из интерната. Я не хотел, чтобы Совет решал за меня, чем я буду заниматься дальше. Поэтому написал первое, что пришло в голову. Я просто хочу работать. Могу быть мясником. Но если вы не захотите меня нанять, буду заниматься чем-нибудь другим. Я научусь.

Никто не проговорил ни слова. Натанаэль же был не в силах отвести глаз от лясникамки. Она смотрела прямо на него без тени сочувствия и понимания. Ему казалось, что его поймали на крючок, как глупого лосося.

Кармина скрестила руки на груди.

– Научиться ремеслу мясника не так-то просто. Уверен, что справишься?

Казалось, она бросает ему вызов.

– Я узнаю это, только когда попробую.

Кармина кивнула и, не произнеся ни слова, отвернулась. Антонен подмигнул ей.

– Выкрутился, ничего не скажешь!

Кармина полистала личное дело Натанаэля. Когда она готовилась отложить его в сторону, к ней подошла Либертэ.

– Ну что?

– Есть один парень, может подойти. Но Антонен не в восторге.

– А мэтр Нож?

Кармина подняла глаза к небу.

– Молчит как рыба! Поклялся, что ничего не скажет. Хочет, чтобы я всё решала сама!

Тем временем директор вновь встал за трибуну. Один из учителей принес ему аукционный молоточек. Толпа была словно табун лошадей, бьющих копытами от нетерпения. Буфет опустел – все хотели присутствовать на торгах. Некоторые прямо здесь жевали булочки и прихлебывали напитки. Прозвонили часы. В зале воцарилась тишина, лишь изредка слышались тихие разговоры. «Сначала девушки!» – объявил директор и уткнулся в список воспитанниц.

– Сесиль Январская! – крикнул он.

Милая темноволосая девочка-подросток встала рядом с директором. В зале послышались одобрительные свистки. Толпа тут же принялась обсуждать ее внешность.

– Ничего себе! Красотка, – сказал Антонен, жуя пирожок с сыром. – Правда, мне больше нравятся блондинки.

Либертэ покраснела. Разве можно такое произносить вслух?

– Сесиль хочет стать портнихой. Стартовая цена: один серебряный теленок. Кто больше?

В зале поднялись руки. Сесиль казалась испуганной. Одна женщина предложила десять телят, другая – пятнадцать. Торги выиграла третья, предложившая девятнадцать. Довольная Сесиль спустилась с возвышения и под одобрительные возгласы подошла к своей новой хозяйке. Директор кивнул и вызвал следующую.

– Кстати, а ты контракт подписала? – уточнила Кармина. Ведь в тот же вечер управительница Лариспема предложила Либертэ быть мастерицей в башне Верна.

– Должна была, но у них какие-то трудности. Обещали всё подготовить через пару дней. Ты только представь, я навсегда уйду из пансиона и буду жить в башне Верна! А как мама с папой обрадуются, когда узнают!

– И правильно, – ответила лясникамка. – Сколько можно чинить голосоматы? Это работа не для твоих золотых пальчиков.

Они с любопытством наблюдали за торгами, делая предположения, какую воспитанницу продадут подороже. Наконец с возвышения сошла последняя.

– Наконец-то! Теперь перейдем к делу! – воскликнула Кармина.

Фамилия Натанаэля стояла в самом начале списка. Вот последняя девочка сошла с возвышения. Теперь начнут вызывать мальчиков. Натанаэль чувствовал, как по спине стекает липкая струйка пота. Взгляд чернокожей лясникамки пронзил его как молния. Нет, он не рассыпался на части, но тряхнуло порядочно. Столкнувшись с такой девчонкой, невозможно остаться живым и невредимым. Натанаэль догадывался, что работать под ее началом, должно быть, несладко; если она вдруг узнает, чем он отличается от других, это может быть смертельно опасным. Внезапно он с ужасом осознал, что в мясной лавке ему будет проще всего себя выдать. Один неловкий жест, случайный порез, и все увидят, какого цвета у него кровь. «Хоть бы она меня не взяла», – думал он, не переставая искать ее в толпе. Кар мина была здесь, болтала с какой-то симпатичной брюнеткой. Ляс ни камка без тени стеснения показала на него пальцем, и он вновь почувствовал, как его тело сотряс электрический разряд. «Хоть бы она меня взяла!» – прошептал он.

Кроме чернокожей лясникамки его личное дело заинтересовало и других посетителей, хотя Натанаэль изо всех сил старался произвести на них самое скверное впечатление. Особенно пристально его осматривал пятидесятилетний мужчина с проседью. На шее у него был повязан белый галстук-бабочка. Его совершенно не смутили ни мрачный вид Натанаэля, ни его невежливые ответы. Во время торгов он заплатил изрядную сумму за двух особенно хорошеньких воспитанниц. Рози тоже чуть было не угодила ему в лапы. Но в итоге подружку Морды-Решетом купила известная модистка. Натанаэль понятия не имел, чем занимается гражданин с бабочкой, но ему совершенно не нравилось, каким взглядом он окидывал детей. Как будто это были скаковые лошади!

– А теперь перейдем к мальчикам! – провозгласил директор. Он посмотрел на часы и промокнул лоб шелковым платком.

Август в этом году выдался очень жарким. В зале было душно. Толпа приумолкла.

– Натанаэль Январский!

Натанаэль покинул возвышение, где стоял уже несколько часов, и на ватных ногах подошел к директору.

– Хочет стать мясником. Стартовая цена: один серебряный теленок!