Отец Вальтера, почтенный владелец нескольких колбасных магазинчиков, узнав о творящихся в академии безобразиях, предпочел верить в то, что сын невиновен, поскольку любил его безмерно. Такая любовь грозила печальными последствиями, о чем не раз предупреждал его знакомый полицейский инспектор.
Когда после школы Вальтер решил стать художником (очередная авантюра любимого дитятки), отец возражать не стал. Во-первых, надеялся, что мир искусств разовьет в ребенке чувство прекрасного, и тогда устраивать каверзы станет не с руки. Во-вторых, полагал, что в творческой среде у сына меньше шансов попасть в плохую компанию. В-третьих, отговаривать Вальтера всегда было пустой затеей. И, наконец, в четвертых, отец искренне верил в талант сына, храня все его детские каракули.
В своих надеждах Кунц-старший разочаровался быстро, едва пошли слухи о первых проделках отпрыска. «Горбатого могила исправит», – сказал на это инспектор, поведав наивному папаше о том, как проводит досуг местная богема.
Апофеозом стал задушевный разговор с профессором Хайнцем, посетившим родителя в конце сентября, аккурат после выходки с дискоболом.
– Я бы посоветовал вашему сыну поискать себя в другой сфере, где бы он смог лучше себя раскрыть, – заявил профессор. «Пойти разгружать вагоны, чтоб сил на пакости не осталось».
– Но мальчик хочет заниматься живописью. Возможно его талант сразу не разглядишь, да ведь и не все художники были признаны при жизни.
– Может быть, может быть, – произнес профессор, с тоскою глядя на «шедевры» Вальтера, развешанные по стенам отцовского кабинета, – всякое возможно, – ответил он. «Уверен, это не Ваш случай».
Герр Хайнц не имел привычки общаться с родителями студентов, однако, в случае с Вальтером сделал исключение, думая, что зайти с тыла может оказаться полезным. Расчет не сработал – тыл у Вальтера Кунца оказался железный.
После этого разговора Кунц-старший вконец расстроился, ожидая от судьбы самого худшего. Но тут на небесах о нем неожиданно вспомнили, послав непутевому сыну в приятели Ларса Альбера.
Впрочем, кто кого и куда послал – это отдельная история.
Глава 3. Приятели
Меньше всего Ларс хотел завести дружбу с таким дурнем как Кунц, однако жизнь распорядилась иначе.
На первом же занятии по рисунку Вальтер поставил свой мольберт по соседству, и все двенадцать часов, отведенные на постановку из геометрических тел, Ларсу пришлось выслушивать его болтовню. Когда на третьем занятии терпение подошло к концу и он произнес единственное слово – «заткнись» – их обоих тут же выгнали в коридор за нарушение дисциплины.
Там Ларса прорвало. Он и сам не ожидал от себя такого богатого словарного запаса, да и по количеству сказанных слов за две минуты с лихвой перевыполнил годовую норму, поэтому Вальтеру досталось по полной. Напоследок, потеряв остатки здравомыслия, Ларс пообещал дать ему в морду, если не успеет сдать работу вовремя.
Первокурсник Кунц угроз не терпел, поэтому развернулся и засветил в глаз. Первокурсник Альберг, вновь удивив себя, размахнулся и двинул ему в ответ. После чего охрана выставила двух дерущихся первокурсников на улицу освежиться.
На улице их боевой пыл угас.
– И чего тебе вообще от меня надо, – пробурчал Ларс, отряхивая джинсы.
– Ну, я же не виноват, что у нас в группе не с кем поговорить: ты, я да девчонки. Да этот… как его… Дэнис.
Ларс хмыкнул, а потом не выдержал и улыбнулся, вспомнив недавнюю выходку Вальтера. Почему-то сейчас она показалась ему особенно смешной.
Кунц был прав, в их группе собралась не лучшая компания для бесед. Из семи человек четверо – девчонки, пятый – самовлюбленный павлин по имени Дэн, любитель перстней, белых рубашек и изящно подписанных работ. Именно его подпись «Denis» и стала объектом шутки. Однажды, вернувшись с перерыва, парень обнаружил, что какой-то вандал пририсовал к букве «D» палочку, превратив ее в «P». Когда, под хохот девчонок, изрыгая проклятья, Дэнис принялся стирать злополучную палку, через плечо ему заглянул Вальтер и предложил не стыдиться самокритики. Схватив первое, что попалось под руку (а именно – табурет), оскорбленный герой рванул за поганцем через всю аудиторию, опрокидывая мольберты и затаптывая упавшие с них работы. Попутно еще и постановку развалил. После чего был изгнан из аудитории с Вальтером на пару.
– Понимаешь, о чем я? – спросил Кунц, расценивая улыбку Ларса в свою пользу. – Ты, конечно, не подарок, но больше общаться не с кем. – Он уселся на газон и принялся зашнуровывать кроссовок.
– Ну спасибо за одолжение, – ответил Ларс. Затем, помолчав, добавил. – Ладно, пару-тройку месяцев я твое общество стерплю.
Вальтер удивленно поднял голову.
– Почему это «пару-тройку»?
– Потому что ты вылетишь на первой сессии.
– Ну, это мы посмотрим, – с хитрой улыбочкой ответил Кунц.
Глава 4. Ларс
Ни друзей, ни приятелей у Ларса отродясь не водилось, и это его более чем устраивало. Ему и с самим собой было неплохо. Однако история с Вальтером почему-то крутилась в его голове в тот день всю дорогу домой.
«Интересно, что сказала бы мама об этом Кунце?» – думал Ларс под стук трамвайных колес. После того как родители покинули этот мир, он мог размышлять об этом до бесконечности без малейшего шанса получить ответ.
Единственным из семьи, кто мог бы хоть что-то сказать, был старший брат. Но Кристер не желал с ним общаться. Ведь Ларс не представлял из себя ничего выдающегося, не было причины, чтобы гордо сказать кому-нибудь из друзей: «Вот, это мой брат!» Кристер хотел бы о нем забыть, но видеться иногда приходилось, поскольку жили они в одном доме. Что, впрочем, тоже являлось формальностью, поскольку дом был давно разделен надвое и имел отдельные входы.
Их дед, Кнут-Улаф, строил его в расчете на большое семейство, но супруга произвела на свет лишь одного ребенка, мальчика, названного Йоном. Когда Йон вырос и женился, отец отдал ему половину дома, сделав отдельный вход, но оставил общую дверь на втором этаже, чтобы удобней было ходить в гости. Позже, когда появились внуки, Кристер и Ларс, а дед с супругой отошли в мир иной, их половина дома досталась Кристеру. Несколько лет назад Йон с женой погибли в аварии, и теперь Ларс владел второй половиной дома, а общая дверь на втором этаже закрылась окончательно.
Так что в поступках и выборе друзей Ларс был совершенно свободен. Плевать он хотел и на брата, и на какого-то осла, набивающегося в приятели. И на то, что жилище давно пребывало в запустении – обрывки бумаг, разбросанные вещи и толстый слой пыли везде, где только можно – подобные пустяки Ларса не трогали.
Последняя уборка произошла в доме где-то с полгода назад, во время очередного визита тетушки Кари, маминой сестры, которая считала долгом заботиться о «бедных мальчиках». Несмотря на то, что один из них уже имел семью, а другой, хотя и не имел, тоже был самостоятелен, и если мог умереть от голода, то лишь по причине собственной лени и нежелания идти в магазин за продуктами, оставленное родителями наследство обеспечивало ему вполне безбедное существование.
Ларс так устал от тетушкиной заботы, что теперь, оставшись один, вовсю наслаждался свободой. Бросив сумку у двери, он протопал на кухню, отломил кусок булки и, прихватив из холодильника пакет с молоком, поднялся наверх, в мансарду, где находилось самое лучшее место на свете – его мастерская.
Когда тетушка в последний приезд пыталась ворваться сюда с тряпкой наперевес, Ларс дал ей такой решительный отпор, что она отправилась домой со спокойным сердцем, поняв, что характер у племянника есть, а значит ребенок не пропадет. Теперь Ларс надеялся увидеть ее не скоро.
В мастерской, светлой комнате с огромным окном, было все, что нужно для счастья отдельно взятой личности: стеллаж для хранения работ, пара табуретов, стол, тумбочка, этажерка для всякой всячины и, конечно же, мольберт, за которым Ларс проводил все свое время (кроме тех минут, когда, любуясь морем и поросшими зеленью холмами, сиживал на подоконнике с кружкой чая). А еще мастерская сияла чистотой – оконные стекла были вымыты до блеска, пыли не было и в помине, каждый предмет находился в строго отведенном месте, здесь Ларс беспорядка не терпел.
