– А еще прядка волос самоубийцы, щепотка крапивного семени и сожженная страница из статьи Розы Люксембург «Женщина и революция»…
Я не стала дальше слушать эту увлекательную беседу, осторожно открыла дверь и выскользнула из квартиры.
Одним махом сбежала по крутой темной лестнице и оказалась в мрачном дворе-колодце, куда, наверное, солнце не заглядывает даже летом.
Я остановилась, чтобы сориентироваться и определить, куда двигаться дальше.
На первый взгляд выхода из этого двора не было.
Тут передо мной возникла какая-то подозрительная фигура. Бомж в страшных лохмотьях, с синяком во все лицо, с выбивающимися из-под вязаной шапки рыжими патлами и торчащим изо рта одиноким зубом, шел ко мне, вытянув вперед грязную руку, и бормотал сиплым простуженным голосом:
– Купи вещицу, барышня! Хорошая вещица, ценная! Купи, не пожалеешь!
Я отшатнулась от бомжа, боясь, что он до меня дотронется. Но он ловко обошел меня и снова преградил мне дорогу, невнятно бормоча те же слова. В руке его что-то блеснуло тусклым серебром, как маленькая рыбка на крючке рыболова.
Я опять отступила, брезгливо поморщившись, достала из кошелька купюру и пролепетала:
– На, возьми деньги! Только прошу тебя, покажи, где выход из этого двора.
Он ловко выхватил у меня деньги и громко, уверенно проговорил:
– Сатор арепо!
– Что? – переспросила я удивленно.
– Сатор арепо! – повторил бомж и показал грязным пальцем на обитую железом дверь в углу двора.
– Что это? – переспросила я, повернувшись к бомжу… но его не было на прежнем месте, и вообще не было во дворе, он словно провалился сквозь землю. А по двору, с боевым видом задрав хвост, шествовал большой рыжий кот с рваным ухом.
Я подумала бы, что бомж мне примерещился, но купюра из моей руки на самом деле пропала…
Я недоуменно пожала плечами и подошла к той двери, на которую показывал бомж.
Эта дверь, как я уже сказала, была обита заржавленным железом, на котором белой масляной краской одно над другим были выведены два непонятных слова: SATOR AREPO.
Ну да, эти же самые слова повторял тот бомж… но одно из этих слов я уже где-то видела…
Впрочем, сейчас мне не до воспоминаний. Мне нужно как можно скорее уходить из этого двора, пока Ильинична не обнаружила мой побег и не бросилась вдогонку.
Отложив эти размышления на потом, я толкнула дверь, которая открылась на удивление легко.
Я оказалась в подъезде, где был лифт, лестница и еще одна дверь.
На этой двери был электронный замок, но изнутри он открывался простым нажатием кнопки.
Что я и сделала – и тут же оказалась на улице, точнее, в мрачном районе на набережной Обводного канала. Казалось, я перенеслась не только в другой район, но и в другое время, когда в этих местах жили герои Достоевского.
Мимо одна за другой проезжали машины – и я рискнула, подняла руку в понятном каждому жесте.
Конечно, останавливать случайную машину рискованно, но с такси я прошлой ночью тоже влипла, а сейчас все же белый день…
Две машины проехали мимо, третья остановилась – старенькая, не очень чистая.
Я увидела за рулем безобидного пожилого гастарбайтера – и села в машину.
– Куда едем, красавица?
Я недолго думала – и назвала свой адрес. Точнее, Ромин адрес – больше мне деваться было некуда.
На этот раз мы доехали без проблем.
Машина остановилась перед знакомым домом.
Я полезла в карман за кошельком – и случайно мне в руку попался какой-то незнакомый предмет.
Это была металлическая бирка, узенький жетон из серебристого металла. Я этот жетон никогда прежде не видела.
Хотя, впрочем…
Я вспомнила странного бомжа во дворе-колодце, вспомнила, как в его руке что-то блеснуло тусклым серебром…
Выходит, он все же сунул мне в карман свою вещицу…
Я внимательнее взглянула на жетон.
Похожие жетоны носят на шее солдаты в кино, на них обычно выбиты какие-то цифры – личный номер, что ли.
Но на этом жетоне не было цифр, вместо них было выгравировано странное слово: AREPO.
Это было одно из тех слов, которые бормотал бомж. Одно из слов, намалеванных масляной краской на железной двери.
И тут я вспомнила, где еще видела это слово.
Я вспомнила минувшую страшную ночь, вспомнила, как таксист высадил меня посреди промзоны, посреди метели, сквозь которую смутно проглядывала красноватая вывеска. Как огромный красный светящийся глаз затаившегося в метели чудовища.
Я пошла на эту тускло светящуюся вывеску как на единственный признак человеческого присутствия в этом безжизненном, пустом, безлюдном районе, в этой снежной ночи – и когда я подошла достаточно близко, чтобы различить красные светящиеся буквы – я прочла то же самое слово: AREPO.
Сейчас, посчитав, что на свете существует множество необъяснимых вещей, я только пожала плечами.
КАМЕНЬ
– Господин! – Финикийский раб, смуглый темноволосый юноша с темными оленьими глазами, торопливо вошел в перистиль и окликнул своего хозяина: – Господин, нужно уходить!
Марк Сульпиций, худощавый патриций с тяжелым подбородком, стоял возле каменной плиты, расчищая ножом проступающую на ней неразборчивую надпись.
Он неохотно оторвался от своего занятия, повернулся к юноше:
– О чем ты говоришь, Памлоний?
– Большая гора дымится! Госпожа Валерия, супруга Клавдия Нумидия, виноторговца, еще вчера говорила, что нас ждет большая беда! Господин, нужно уходить!
– Госпожа Валерия та еще пророчица… – отмахнулся хозяин. – Если верить всему, что она говорит…
– Но господин, все ваши соседи уже покинули свои дома! Все ждут ужасного землетрясения! Все говорят, что большая гора, которая спала тысячу лет, просыпается…
– Все говорят, все говорят! – раздраженно перебил его хозяин. – Нельзя слушать то, что говорят на базаре! Если большая гора ждала тысячу лет – она подождет еще немного! Разве ты не видишь, что я занят? Я нашел на этой плите древнее заклинание, которое принесет мне власть и славу!
– Господин, но только взгляните на гору…
Марк Сульпиций невольно взглянул туда, куда указывал ему финикиянин.
Двойная вершина Везувия и правда курилась, над ней поднимался черный дым, окрашивая виноградники на склонах горы в мрачные, трагические цвета. Дым на глазах становился гуще и темнее, вот в глубине его вспыхнул багровый сполох…
– Я всегда успею уйти! – проворчал Марк Сульпиций. – Позови лучше Филиппа! Я хочу показать ему эту надпись!
Филипп был греческий раб, образованный и умный, который ведал библиотекой Марка Сульпиция.
– Но, господин… – замялся финикиец.
– Что такое? Что ты мнешься? Я велел тебе всего лишь позвать Филиппа!
– Но, господин, Филипп ушел.
– Что значит «ушел»? Куда ушел? Почему?
– Он ушел из города. Он тоже боится гнева большой горы…
– Он ответит мне за своеволие! Пошли за ним слуг! Вели догнать его! Вели вернуть!
– Господин, все слуги тоже ушли… убежали. Господин, вам тоже нужно уходить!
– Все с ума посходили!
– Господин, уходите, пока не поздно!
Над вершиной Везувия полыхнуло багровое пламя. Черное облако стало еще больше, оно развернулось, как траурное знамя, и поплыло в сторону города.
– Глупости, – проворчал Марк Сульпиций. – Уйти я всегда успею…
Он снова склонился над плитой, принялся скрести ее ножом.
Буквы одна за другой проступали на камне.
SATOR AREPO…
Марк Сульпиций принялся за следующее слово.
В воздухе закружились черные снежинки. Одна из них упала на щеку патриция. Он смахнул ее рукой, крикнул, не отрываясь от своей работы:
– Памлоний! Принеси мне вина!
На его призыв никто не отозвался. В доме царила тишина. Зато со стороны Везувия доносился приглушенный рокот, похожий на рычание огромного зверя.
