- Садись! - кричал я исчезающему другу.

Он нехотя, ничком осел на заднее сидение. О чём думал сейчас Казимир? Ёрничать мне больше не хотелось и я закурил.

- Ты знаешь, о чём я вспомнил, - Казимир потянулся за своей фляжкой, - был у меня друг. Не крал, не интриговал. И не был трусом. Доверчив был, как щенок. Славы добился неимоверной, но ее стеснялся и успехом своим не умел распорядиться. Поведения он был странного. С женой прожил лет тридцать и не развёлся, и любил её, и все видели их откровенные ласки и сумасшедшие глаза. С демократами не якшался. Тусовки ненавидел. Начитался в детстве книг. Они отравили его, и он всю жизнь прожил ребенком. Дома у него всегда кто-то жил. Многие с надломанными судьбами. Он всегда кого-то защищал, ссужал деньгами. Писал пьесы о себе. В театре над его героями, такими же нелепыми, как он, плакали. А над ним подтрунивали, подсмеивались. Говорили - он притворяется. И в жизни, и на сцене. Придёт время: и хапнет, и разведётся, и за дачным забором спрячется. И никто в этом не сомневался. Мол, время его не пришло, а он взял да умер. И никто не дождался торжества своей веры и его позора. На похороны собралась уйма народа. Все ждали, когда закопают их укор. Говорили хорошие слова, проникновенные речи. Все его цитировали, но продолжали в душе ему не верить, даже мёртвому.

Дома весь вечер мы с Казимиром как будто сговорились: об Исайе ни слова. Придёт утро и всё прояснится.

- Иди спать, Казимир, уже третья ночь мистических небылиц. Не хватит ли тебе?

Я сам хотел остаться один и привести мысли в порядок:

- Брось своё молоко. Лучшее лекарство от бессонницы - стакан виски.

Я налил большой бокал до краёв. Казимир уставился на дрожащую поверхность снотворного и последовал моему совету.

Ночью сломался хамсин.* Налетел ветер. Пригнал обожжённые луной тучи. У нас в Гило, на макушке Иерусалима, облака живут среди домов. Одно из них зацепилось за окно, где спал Казимир и мокрой ватой проникло в спальню. И во сне старуха не давала ему покоя. Я пришёл укрыть Казимира. Он вскрикнул и повернул ко мне лицо. Славянин Казимир внешне был полной моей противоположностью. Я присмотрелся и обомлел. На меня смотрел я. Лицо чужое, а всё моё - как будто в зеркало смотрел. - Может так подействовало на него переливание моей крови, - моя голова стала пропадать в хаосе бессознательного, - какая кровь? Да та, моя еврейская кровь, что кипела, кипела, да перекипела. А как она попала к Казимиру и пропала у меня? Он что:

___________________________

Мужик неопровержим - Л.Толстой. "Война и мир". Второй эпилог.

Хамсин (ивр. транск.) - знойный ветер, дующий из пустыни, суховей.

вампир-телепат? Я поехал. Не слишком ли много для одного дня? Лучший

способ восстановить свой еврейский гемоглобин - панорама Иерусалима. Я вышёл на балкон, прихватив остаток виски. Огни. Тысячи огней внизу. Отстраивал Господь Йерушалаим, собрал изгнанников, перевязал им раны, исчислил звёзды, дал им имена. Застилают огни небо, пожирают звёзды. Как тогда различить имена? Летят пули из Бейт-Джаллы.* Летят пули в Бейт - Джаллу. Встречаются: ма шломех?* ма шломха?* И летят дальше калечить и

убивать. Из окон надрыв пополитиков. Политинформация на кладбище. Воют,

воют, не переставая амбулансы. Видимо им платят за количество воя. Спать и только спать.

- Хватит спать, Джимми, - надо мной склонился Казимир, - в восемь мы должны быть у Исайи.

Через полчаса мы были у знакомой калитки на улице Узиель.

Если вы соберетесь умереть - не делайте этого рано утром.

Весеннее утро благоухало с той же пронзительной свежестью, что и вчера. Кто-то скажет: у весны нет оговорок, у красоты - возраста, у утра - лица, у смерти - выбора. Есть лишь необъяснимые тоска и желание. Едва мы стали подниматься по ступенькам, как предчувствие утраты вчерашнего дня, отвоёванного у времени в спешке и растерянности, осмеянного беспомощной самоиронией, повисло в звонкой прозрачности воздуха. А тут набежало марево, скользнула тень неуловимого облака - уж не старуха ли прилетела проследить за нами?

Лестничную площадку было не узнать: исчезли чёрные дыры охочих до чужих писем почтовых ящиков, а на свежевыкрашенной стене висела, бронзовой краски, доска с приглашением срочно посетить Мадагаскар. Пали имперские знамёна с дверей седьмой Исайиной квартиры: дверь была обклеена плакатами серийной телевизионной жизни, а вместо дыры от глазка нагло смотрел на нас объектив. Кто-то навсегда распрощался с ручкой-рукой, а на её

месте торчал пластиковый, родом из секс-шопа, фаллос, гордость

порноиндустрии, с заботливо одетым на него презервативом, на котором явственно проступали выписанные красками очертания карты Европы, но если не всей свободолюбивой, то уж Франции точно. Ах, как жаль! Нет кнопки звонка красного носа. Кто теперь нас оповестит о последней мудрости жизни. Над дверью висело горящее табло с надписью: "Тихо! Идёт съёмка". Несмотря на грозное предупреждение, мы, не сговариваясь, разом толкнули дверь: салон был абсолютно пуст, а вместо затхлого запаха приконченной жизни пахло ремонтом и новосельем.

Из спальни Исайи раздавались громкие голоса. Спорили, как спорят два продавца на базаре, вяло перебрасываясь воззрениями.

Один утверждал: "Еврей не может быть сионистом".

Второй: "Только сионист - настоящий еврей".

Первый: "Бог не мог поручить Герцлю* свою работу".

Второй: "Если любить евреев - работа, то Бог остался бы безработным".

_________________________

Бейт-Джалла - арабский пригород ( деревня ) палестинского города Бейт-Лехема ( Вифлием ) находится в сотне метров от Иерусалимского квартала Гило. Бейт-Джалла знаменита тем, что с ее территории с 2000г. ведется ( а может кончился уже? )постоянный обстрел квартала Гило.

ма шломех, ма шломха - Что слышно(ивр. транск.)

Герцлю - Теодор Герцль(1860-1904гг.) - основатель сионизма.

Первый: "Только галутный Еврей с Торой в сердце угоден Богу".

Второй: "Галутный еврей сегодня - это лесбиянка-рав с кипой на голове, в

несуразной синагоге на окраине Сан-Франциско. Мне рассказывали, что сами видели такое".

Первый: "А ты антисемит ортодоксальный".