Внезапно фигуры пришли в движение, выстраиваясь идеальным кругом напротив рун — по душе на каждую. Запахло плавящимся воском и, оглядевшись по сторонам, Рыцарь понял, что не только слуги Ада держат свечи. Вокруг стояли кованные подсвечники, озаряя мрачный старый зал подрагивающим, почти потусторонним свечением. Внимательно следя за тем, чтобы никто не заметил, Рыцарь отыскал глазами ближайший к нему высокий канделябр, и сделал шаг назад.

Партия шла на равных. Фигуры двигались по шахматной доске в пустой комнате не зная сомнений. Но и Рыцарь, и Королева поставили на кон слишком многое, чтобы проиграть, и теперь оба неумолимо стремились к победе. Они не имели права сыграть вничью. Победить должен был только один.

Верёвки безбожно натирали затёкшие руки, пока мир собирался рухнуть прямо у него на глазах. И он никак не мог предотвратить это. Рыцарь мог только беспомощно наблюдать. Откинув длинные светлые локоны за спину, Королева, распрямившись, вошла в круг. Следом за ней — верный слуга, нёсший на бархатной подушке костяной кинжал, мигом напомнивший Рыцарю, зачем его сюда привели. В круг вошла ещё одна фигура, и Королева, к неимоверному удивлению Кайла, склонила голову, позволяя снять чёрную, полыхающую пламенем корону. Протянув руку, она взяла кинжал с подушки, после чего её верные подданные покинули круг. Улыбнувшись, девушка провела острым, как бритва, лезвием по своим запястьям, и на грязный дощатый пол полилась королевская кровь, оказывается, такая же красная, как у простого человека. Королева говорила что-то, но он не мог разобрать слов — они терялись во всё сильнее нараставшем гуле. Ритуал наконец пришёл в действие, позволив предводителю Небесной Армии приблизиться к подсвечнику ещё на несколько шагов.

Фигуры боролись не на жизнь, а на смерть, пытаясь защитить своих Королей, но Рыцарь уже видел брешь в обороне Её Величества, и собирался ею воспользоваться.

Было больно. Чтобы пережечь верёвки пришлось сунуть руки прямо в пламя свечей, но он терпел, стараясь не подавать виду. Запахло палёным мясом, но все остальные стояли слишком далеко, поглощённые тем, что происходило с их Королевой, чтобы почувствовать или заметить это.

Ей тоже было больно. Рыцарь видел, как сжались её зубы, пока кровь постепенно покидала хрупкое тело. Но она продолжала стоять, выпрямив спину. Он не понимал, почему порезы так долго не заживают. Возможно, дело было в знаках, или в особом кинжале, но широкие борозды на её предплечьях никак не становились меньше, и она продолжала терять кровь. Рыцарь ничего не понимал. Весь ритуал целиком и полностью был завязан на ней — его кровь ещё не успели взять, и если Королева сейчас умрет — ничего не получится. Наконец, когда девушка пошатнулась, слуга, державший корону, ворвался в круг, и насильно надел украшение на её голову. Кровь почти моментально перестала капать на пол и, вместо этого, прилила к её щекам. Когда длинные прорезы на руках затянулись, Рыцарь наконец понял, где всё это время хранился источник её силы, который все, не только он, искали годами. Она всегда носила его с собой. А без своей короны была так же беспомощна, как простой человек.

Верёвка, опутавшая его обожжённые запястья, наконец поддалась, а когда Королева поманила его пальцем, он уже был к этому готов, и решительно направился к ней. Гул всё нарастал и, казалось, шёл из самих каменных стен, а пол чуть заметно подрагивал. Он приближался к кругу уже зная, что должен сделать. Рыцарь служил Великой Цели и Всевышнему, и в данной ситуации было совершено не важно, сможет ли он жить после того, что, без сомнения, совершит.

Передвинув своего офицера, Рыцарь загнал чёрного Короля в угол. Королева больше ничего не могла поделать. Её главная фигура была окружена.

— Мат, — тихо произнёс он, подходя к ней вплотную, и не давая ей опомниться, грубо притянул к себе за плечи, жёстко, горько поцеловав в первый и последний раз. Чёрный Король раскачивался на шахматной доске, а Ферзь* — самая сильная шахматная фигура — собиралась вот-вот потерять корону. Она отвечала ему со всем пылом, будто знала — это никогда больше не повторится. Вся жизнь Рыцаря в белых одеждах, и весь смысл его существования рушился где-то на уровне фундамента, и глаза от этого осознания неумолимо защипало. Гул превратился в ропот тысяч голосов, круг вспыхнул красным пламенем, но он и так знал, что пора. Поэтому зажмурился, лишь бы не видеть её лица. Не прекращая целовать Королеву, он сорвал огненную корону с её волос и, не дав ей осознать что происходит, вырвал костяной кинжал, который она всё ещё сжимала в руке:

— Я люблю тебя, — прошептал он, вгоняя кинжал ей между рёбер, и тут же наступил на корону, ломая хрупкое стекло.

По прекрасному изумрудно-зелёному платью быстро расползалось уродливое бурое пятно. Пути назад не было. Из его глаз катились слёзы, пока она ощупывала кинжал, угодивший ей точно в сердце, будто не могла поверить, что это случилось. Наконец, она посмотрела на него, улыбнувшись в последний раз, показывая окрашенные кровью зубы.

Не будет больше словесных перепалок и противостояния. Они никогда больше не сыграют партию в шахматы, споря о чём-то. С хрипом вдохнув, Королева прошептала, уже не пытаясь удержать кровь во рту, позволяя ей свободно стекать по губам, пачкая подбородок и шею. Она всё ещё слабо улыбалась:

- Ты... жульничал.

Не удержавшись на ногах, она тяжело рухнула на пол. Из её груди всё ещё торчал кинжал, а королевская кровь пропитывала старинный паркет. Она больше не шевелилась, пустыми глазами изучая лепнину на потолке. Ветер стих, а гул прекратился — ритуал оборвался вместе с жизнью Королевы. В бальном зале не осталось никого, кроме Светлого Рыцаря, на коленях рыдающего о своём заклятом враге. Баланс был восстановлен.

*

Свет зажёгся почти внезапно, через секунду после того, как видеоряд закончился, и по экрану поползли титры. А затем, люди сидящие в зале начали аплодировать. Кто-то вставал со своих мест, кто-то свистел. Это было совершено не похоже на те презентации, которые мы устраивали раньше, равно, как и на те, которые мне доводилось посещать. Я сидела, как оглушённая в мягком плюшевом кресле, мысленно всё ещё находясь в бальном зале, и понятия не имела, что я чувствую. Рядом со мной сидел такой же пришибленный Кайл. Мы пялились на экран, слушая аплодисменты, и, кажется, оба не соображали, что происходит. А потом Кайл вдруг потянул меня за руку, вставая, и крепко обнял. Тут же к нам присоединились остальные парни из “Четвёрки”, подоспели мои ребята, а Кэрри, по-шутовски поклонившись, с широченной улыбкой протянул: “Ваше Величество”, тут же сгребая меня в охапку, и смачно чмокнул напомаженными губами в волосы.

Сразу после показа начался фуршет, на котором мы были заняты только бесконечными интервью, беззаботно раздавая улыбки камерам. Вечер был насыщен эмоциями и хорошим настроением настолько, что я напрочь забыла о собственном творческом кризисе и неурядицах в личной жизни. Этим вечером я была абсолютно и бескомпромиссно счастлива. Наверное, именно поэтому, стоило мне вывернуть из-за угла в пустом, узком коридоре, как я тут же, в буквальном смысле, столкнулась с Красавчиком, о котором успела напрочь забыть. Налетев на него, я пошатнулась, и Ричи придержал меня за плечи, но отпустил, как только убедился, что я не упаду. Пробормотав невнятное “извини”, я постаралась сбежать прежде, чем мы начнём обмен любезностями. А в том, что начнём-таки сомневаться не приходилось — в конце концов я достаточно давно и хорошо себя знаю. Но у Ричи, как всегда, было своё мнение.

— Каролина... — сказал он, коснувшись длинными пальцами моего плеча, и я замерла, не в силах пошевелиться. Я всей душой хотела уйти и не видеть его никогда больше, но ноги упрямо отказывались двигаться. Просто потому что я придумала себе умоляющие нотки в его голосе.

— “Каролина”, — я хмыкнула, — я думала, я теперь просто “Линси”.

Он вскинул бровь, как будто не понял, о чём я говорю. Горько усмехнувшись, я пояснила: