- Ричи, я не чувствую нежить, и это, чем бы оно ни было, не собирается нападать на нас.

- Еще как собирается! – взвился парень. – Изгони ее нахрен! Я не пойду туда!

«Да что ж такое!»

Он вздохнул, понимая, что у него нет выбора, кроме как попробовать изгнать нежить или пойти другой улицей.

Ричи как врос в землю. На памяти Касавира такой же взгляд был у Аланны, когда та впервые увидела тень.

«Аланна. Где она, черт возьми?!»

- Ричи. Я попробую изгнать это, но если оно не нежить – ты успокоишься.

Ричи засопел от недовольства.

- Оно нежить! Так что оно изгонится!

Они подошли чуть ближе, и, нужно сказать, Касавиру стоило большого труда как следует сосредоточиться и заставить себя произнести простейшее заклятие изгнания нежити. Обращенные к Тиру слова короткой молитвы посреди всего происходящего казались до нелепости неуместными, учитывая, что последний раз он произносил ее больше года назад в Мердэлейн.

«Это просто смешно. Там был склеп, полный нежити, копившейся веками, а здесь я посреди Уотердипа».

И либо ему показалось, либо ответом на его молитву до того, как по мостовой прокатилась волна яркого золотого света, похожего на рассветные солнечные лучи, был подозрительно знакомый беззлобный смех.

«А мне не смешно!»

Отчасти ему хотелось, чтобы эта уродливая конструкция, больше похожая на фантазию художника, злоупотреблявшего подземными грибами в дозе не по телосложению, просто исчезла, Ричи успокоился, и они бы пошли дальше искать, демоны возьми, его жену! Хотя было похоже на то, что над ситуацией только что посмеялся даже Тир, а Касавир лучше других знал, что рассмешить этого бога практически невозможно!

Во всей этой ситуации было что-то абсурдно унизительное, и эффект мог быть еще больше только в случае, если бы рука перед ними не исчезла.

Вот только она действительно пропала.

И все бы ничего, но на месте руки остался вполне живой и очень сердитый дворф в красном кафтане с золотой оторочкой. Касавир даже не знал, чему он удивился больше – тому, кто оказался вместо руки, или то, что дворф был без бороды и с лысиной, которую обрамляли торчащие во все стороны русые волосы, уже большей частью седые.

- Охренеть, - тихо произнес Ричи.

«Действительно».

Касавир понятия не имел, как вообще возможно, чтобы изгнание нежити снимало иллюзии. Этого просто не могло быть.

Дворф исключительно сердито посмотрел на них, а потом упер руки в бока.

- Вы знаете, что вы уже третьи, кто за сегодняшний день попытался меня изгнать? – он скрестил руки на груди и по углубившейся складке между кустистых бровей Касавир понял, что им сейчас грозит весьма серьезная эмоциональная речь. - О Ваукин, с меня хватит! – дворф бурно зажестикулировал. - Я так и скажу Абрахаму, что зря он счел, будто это замечательная идея! Фантазм с аллеи Бриндул не на аллее Бриндул! Конечно же! – Он указал на них пальцем. - Проклятье, вы хоть знаете, как трудно наложить это заклинание иллюзии?! А?! Я торчу тут целый день на улице, и всего лишь рекламирую магазин магических оберегов!

В довершение возмущенной речи дворф хлопнул себя по бокам и гневно уставился на них. Касавир было собирался извиниться, но Ричи испортил все до того, как он успел сказать хоть слово. Испортил – не то слово. Парень нахохлился, как воробей, готовый к символической боевой атаке, и только что волосы не распушил еще сильнее, чем есть.

- Слышь, ты! Ты меня до смерти напугал! И хозяину передай, что он дурак! Вот этот мужик вообще жену потерял! Я теперь только и буду слушать, что он боится, как бы ее призраки не убили!

- Ну, знаете ли, юноша! – дворф возмущенно вздохнул. – Ты что, посмел назвать дураком моего брата?!

Ричи аж выступил вперед, угрожающе дернув плечами.

- И чо?!

Касавир оттянул Ричи практически за шиворот, задушив на середине приглушенно-возмущенный возглас.

- Простите нас обоих. Он так напугался, что мне пришлось его успокоить, сэр. Я думаю, если вы научите иллюзию произносить слова, она скажет намного больше.

Дворф прищурился и посмотрел на него с огромным раздражением, а потом дернул себя за волосы:

- Так, все, с меня хватит! Хватит! – он еще раз всплеснул руками и развернулся, уходя с улицы и не переставая ругаться. – Так и скажу Абрахаму! Новизна, бесы бы подпалили его бороду! О Ваукин, в следующий раз пусть сам горланит кричалки, раз его идея так хороша!

Касавир только встряхнул головой, моргнув.

«Что это было?! Что?»

Касавир просто убийственно серьезно посмотрел на Ричи, на лице которого было написано удовольствие победителя, согнавшего заклятого врага со своей территории. Чему пацан так радуется, Касавир понятия не имел: на его взгляд, они только что довели до белого каления какого-то несчастного, которого угораздило родиться в одной семье с братом-изобретателем.

- Пошли отсюда, - хмуро проворчал он. - И больше не рассказывай мне про нежить.

За те пару часов, что они совершали прогулку по Уотердипу, Ирман проклял всеми ведомыми и неведомыми способами свою затею поспорить с Элоизой о сыне. Он понятия не имел, почему, но после их беседы жена стала мрачнее тучи, и упорно молчала в ответ на все его вопросы, что произошло.

В другой день он бы насладился и прекрасным закатом, и запахами богатых кварталов – цветов, морского ветра и свежего воздуха, однако раздумья о причинах отвратительного настроения жены умели омрачить это, как ничто другое.

Видит Тир, он ненавидел, когда женщины произносили «все нормально» таким тоном, что вместо этого им проще было бы сказать что-то куда более похожее на: «Я обиделась, но, поскольку ты мой муж, ты должен знать, на что именно, и если ты не знаешь, и не скажешь мне этого прямо сейчас – я обижусь на тебя еще больше, потому что ты меня не знаешь, хотя должен, так что это еще обиднее, так как если ты плохо меня знаешь, что же такое настоящая любовь, так что ты сегодня спишь на диване, ой, все».

Ирман вздохнул и кашлянул. И с чего он вообще взял, что может выстроить происходящее в женской голове?.. Точнее, с чего он вообще взял, что именно он способен найти логические связи в тех эфемерных эмоциональных порывах, существующих в совершенно отдельном от рациональности пространстве?..

А, впрочем, он был женат уже почти сорок лет, так что предполагал, что когда дело касалось головы Элоизы – здесь он мог считаться почти экспертом.

- Милая, - осторожно произнес он, беря хмурую жену под локоть. – Ты устала? Может быть, мы все-таки зайдем куда-нибудь перекусить? Ты выпьешь свой любимый коктейль, съешь что-нибудь.

Ирман предполагал, что неумение терпеть голод развивается с возрастом примерно как облысение, артрит, и множество других омерзительных вещей, свидетельствующих о наступающей дряхлости, которая, как он надеялся, не подступит к нему никогда. Или ограничится только тем, что уже было в наличии.

Элоиза вздохнула, но все же положила руку поверх его ладони. Голос ее был задумчивым:

- Дорогой, ты же знаешь. Я хочу всего и сразу, но, желательно, не сегодня, хотя прямо сейчас.

Ирман возвел очи горе к небесам.

- Элли, я верно понимаю, что ты просишь меня отпустить тебя погулять по магазинам? Мне кажется, именно с этого началась сегодняшняя неприятная история Касавира.

Признаться честно, данную идею на ночь глядя он воспринимал с большой опаской, и даже не согласился бы оставить Элоизу одну, наблюдая за ней из кондитерской или любого другого места. Касавир, насколько он понял, поступил ровно так же, и это его не спасло.

Его разрывали противоречивые раздумья. Отправиться с Элоизой по магазинам означало подписание себе смертного приговора. Остаться и сидеть в раздумьях, не заблудится ли она где-нибудь, означало примерно такой же по приятности исход.

«Боги, но ты же умнее сына. Придумай что-нибудь, чтобы он завидовал, и ты мог потом сказать ему, как следовало выйти из ситуации с пользой».