Но сегодня я впервые проигнорировал ее смс. Не специально. Просто забыл телефон в кабинете, а сам был в спальне жены. И вот она звонит.

– Я жду тебя уже час, – сухо без эмоционально, по–деловому говорит она. Как будто с прорабом своим на стройке разговаривает.

– Извини, Марина, не приду. Я теперь вообще не знаю, когда мы в следующий раз встретимся.

– Почему?

– Ко мне гостья приехала… Ненадолго.

– И кто же это?

– Жена.

В комнате невыносимо воняло дорогущими духами, даже открытые окна не помогали, выветриваться этот запах не спешил. И я решила пройтись по дому, запрета на выход из комнаты мне вроде не озвучивали, и я спокойно могу передвигаться по дому. Вышла в коридор и начала заходить в каждую комнату по очереди, одну за одной. Слева от моей комнаты была гостевая, дальше еще одна. Напротив была еще одна – его комната. Это я поняла сразу. В ней пахло им, его дорогим парфюмом, на кресле лежала его рубашка, на комоде валялись золотые запонки. А на прикроватной тумбочке фотография дочери.

Исследовав второй этаж, я спустилась по ступеням полукруглой лестницы в парадный холл. Как только моя нога коснулась последней ступени, я услышала его голос. Он был в кабинете, дверь туда была приоткрыта, и я отчетливо слышала, как он разговаривает по телефону. Я замерла. Я не подслушивала, нет, я даже не уловила суть разговора, я судорожно соображала, что сделать, чтобы не столкнуться с ним снова. Я и не заметила, как разговор он окончил, и приближающиеся шаги становились все громче. С громко бьющимся сердцем я нырнула под лестницу и замерла.

Под лестницей я обнаружила дверь и скользнула в нее. Сначала хотела просто переждать несколько минут у двери, а потом выйти из укрытия. Но любопытство меня сгубило, я поддалась искушению и прошла вглубь комнаты. Как только я вошла в нее, сработали автоматические датчики и надо мной загорелся приглушенный свет. В помещении через каждые три метра возвышались деревянные стеллажи. На этих стеллажах громоздились сотни бутылок. Ничего себе винный погребок.

В комнате было прохладно, наверняка установлена дорогущая система климат–контроля. Я содрогнулась: влажный холодный воздух почти без задержек проникал сквозь пеньюар. Зря, конечно, я решила погулять по дому в шелковом халатике после душа.

В Испании у папы своя маленькая, но очень популярная винодельня. Точнее, она принадлежала всегда семье отца, это семейный бизнес уже много веков. Дедушка очень расстроился, когда отец отказался продолжать семейное дело, стал дипломатом и уехал в Россию. Но гены все же сделали свое дело, и папа вернулся к истокам. Сейчас папа любит с удовольствием создавать новые вина, смешивая разные сорта винограда. Я очень люблю наблюдать за его работой. У него тогда глаза загораются, как у десятилетнего парнишки и он способен творить безумные вещи. Такого папу я очень люблю и скучаю.

Смахнув одинокую слезу тоски, я шла вдоль стеллажей, рассматривая бутылки. Все они были коллекционными, марочными и очень дорогими. Стоя у третьего стеллажа, я удивилась, увидев знакомую этикетку. Эту бутылку вина выпустил еще мой прадед. Я аккуратно вытащила ее из стеллажа и взяла в руки, даже дома у родителей не осталось такой бутылки в семейном музее вин семьи Кортес. В свое время ее продали с аукциона. Позади меня открылась дверь… послышались тяжелые шаги.

– Как я мог не догадаться, что ты здесь! Выпить решила? Или отмстить мне?

– За что мне мстить вам? – изо всех сил старалась сдержать прерывистое дыхание.

– За духи твои. Решила мне бутылки переколотить.

А что это идея, не будь я дочерью винодела и не держала бы в руках бутылку вина своего деда, обязательно бы так и поступила.

Хотя… да простит меня папа, отставив в сторону заветную бутылку, я наклонила один из стеллажей в сторону. Его глаза расширились, он замер, боясь, пошевелится.

– Не смей, – шипя, он сказал мне.

От этих его эмоций я словно пьяная. Мне нравится видеть в его глазах страх, он зависит от меня сейчас. Одно мое неловкое движение и…. Я просто хотела припугнуть его, но не удалось, угол наклона резко изменился, и я не справилась с такой тяжестью, деревянная конструкция угрожающе покачнулась.

– Черт тебя побери!

В ответ послышался оглушительный грохот – деревянный стеллаж рухнул на каменный пол, и десятки бутылок разлетелись вдребезги. Евгений едва успел отскочить назад до того, как бутылки обрушились на пол.

Стоя по другую сторону горы осколков и обломков, он сжал губы. Я застыла на месте. Момент моего триумфа над ним был не долгим. Теперь от его взгляда хочется только петлю на шею накинуть.

– Ах ты ж, маленькая сучка, зараза ты ненормальная, –мягко проговорил он, и эта мягкость показалась мне страшнее любых гневных криков.

Он идет на меня медленно, будто дает себе время немного успокоиться, а иначе он бы меня уже задушил, я это чувствую. Из–под его обуви хрустит разбитое стекло, в воздухе витает запах пролитого вина. Я вжалась в стену, ожидая расправы. Сердце отчаянно колотилось, когда я смотрела на напряженное лицо мужчины. Его глаза горели безумием и не выражали ничего более.

– Я заставлю тебя заплатить за каждую разбитую бутылку, Ира! – угрожающе продолжил он.

– Не подходите! – закричала я. Мне страшно. Очень.

Но он не остановился. Впрочем, я на это и не рассчитывала. Сильные руки обхватили за талию и оторвали от стены. Он смотрел на меня, потом, не отводя глаз от моего лица, он протянул руку и взял бутылку, которую я отставила в сторону. Эх, дедушка, прости. Бросив короткий взгляд на этикетку, он сказал:

– Отличный выбор, дорогая, попробуем, – и это был совсем не вопрос.

Он подошел к шкафу слева от нас, достал штопор и открыл бутылку. Снова вернулся ко мне. Он схватил меня за запястье и сильно дернул, выворачивая руку, и прижал обратно к стене, навалившись своей мускулистой грудью. Прижав меня бедрами к стене, он поднял бутылку и…

– Попробуй–ка, дорогая!

Когда он приблизил горлышко бутылки к моим губам, я сжала губы со всей силы, как будто он меня хочет напоить ядом.

– Да пей же, ты же за этим сюда пришла!

– И не подумаю… – я задохнулась, потому что в рот хлынул обжигающий алкоголь. Я подавилась и закашлялась, инстинктивно схватилась за грудь. В ноздри проник острый запах. Кашель не прекращался.

Женя схватил меня за руки одной своей ладонью левой руки и поднял их над моей головой. Халат распахнулся, обнажая полупрозрачную сорочку. Это не осталось не замеченным им. Его взгляд остановился на моей груди. Боже, от холода мои соски предательски затвердели и отчетливо проступали сквозь ткань. Он нервно сглотнул. Потом осторожно поднес бутылку к своему рту и начал пить, остановившись лишь тогда, когда на дне практически не осталось жидкости.

Я беспомощно вертелась в его руках, пытаясь освободиться. Мне не справиться с мужчиной, он несколько секунд смотрел на мои бесполезные потуги, улыбнулся и ослабил хватку, меняя положение моих рук – теперь он удерживал их за моей спиной, но при этом теснее прижимал меня всем своим телом к стене. Его рука потянулась к моему плечу, и вот уже лямка моей сорочки медленно спускается вниз, обнажая грудь. Но он не прикасается к ней, лишь смотрит. Затем он наклонил бутылку и вылил остатки вина на оголенную кожу. В следующую секунду он впился губами в сосок, слизывая капли вина. Я не могла произнести ни слова. Мне хотелось его остановить и не хотелось одновременно. Позволять ему подобное неправильно, но внизу живота зарождалось животное желание. И оно перебарывало чувства стыда и морали. Он разорвал зубами сорочку с другой стороны и втягивал губами напряженный сосок другой груди.

У меня голова идет кругом от этих мучительных ласк. Его руки бесцеремонно блуждали по моему телу. А губы не прекращали впиваться в сосок, и вот его зубы сжали его… От этого безумия искры из глаз полетели. С губ сорвался первый в моей жизни стон. Женя мгновенно сорвал с себя рубашку и бросил ее на груду осколков.