– Николай Михалыч, решайтесь! Пятьдесят человек – это лучше, чем никто.

– Да-а-а! – согласно покивала Лерка. – А с двумя десятками результат был бы ещё выше.

– С двумя десятками? – дядя Коля скорее ужаснулся, чем переспросил.

– Ну, да! – кивнула сестра. – Чем меньше учеников, тем больше им можно уделить внимания.

Дядя Батлер задумался. Что он там внутри своей головы думал, понять было трудно. Особенно сбил с толку его первый вопрос, который он почему-то нам задал:

– Господа, а как вам понравилось вчера у мадам Анжелины?

Мы с Леркой переглянулись. Действительно, чёй-то он?

– Наливка великолепная! – сообщила ему Лерка.

Я чё? Один не врубаюсь, что тут происходит?

– Или Вы про то, что мы теперь к мещанству относимся? – опять съязвила сестра.

Череда разных гримас вихрем пронеслась по лицу премьер-майора.

– Вообще-то я хотел спросить, не желаете ли вы, господа, чаю откушать с её вот этими… штучками всякими.

Я прям аж выдохнул. А Лерка сказала что-то в том смысле, что чуть ли не из-за надежды снова их попробовать и согласилась прийти. Товарищ майор очень удивился, но вслух ничего не сказал. Хотя, нет, он «покликал» (не могу не поржать над этим словом) Лизавету, а когда она вошла, повелел подавать чай.

Чай, как ему и полагается, был горячий. Лерка себе быстренько охладила. То есть она, конечно, не читала каких-нибудь заклинаний, во всяком случае, вслух, а просто немного подержала чашку в ладонях и всё. Я тоже попробовал.

В смысле попробовал охладить. Не сказать, чтобы прямо вот так всё взяло и сразу остыло, нет, но чай действительно изменил свою температуру на чуть более низкую.

– Господа, а какого результата вы сможете за два месяца достичь с двумя десятками учеников, специально отобранных, разумеется?

Я посмотрел на Лерку, та вдохновенно что-то пережёвывала. На скорую руку запив, то что она там жевала, Лерка ответила:

– Любой из них без ущерба для себя победит равного ему по силе соперника. И будет довольно уверенно противостоять двоим.

– А Трофиму Синицину? – напомнил о наболевшем Батлер.

Я подумал про полгода, но Лерка была оптимистичней:

– Думаю, что месяца через три уже можно будет пробовать и с Трофимом.

– То есть это ещё не точно? – осведомился дядя Коля.

– Так мы и людей Ваших тоже ещё не видели, и что от них ждать, понятия не имеем! – бодро возразила Лерка. – И, кстати, мы с Вами ещё и в цене пока не сошлись. А деньги для нас сейчас очень важны. Сами же говорили, что на учёбу их много понадабится.

– Верно. Говорил. – Не стал отпираться главный майор Армагорска. – И не только на учёбу.

– А на что ещё нам, мещанам, деньги нужны будут? – с притворным интересом спросила Лерка.

– Строго говоря, Валерия Константиновна, вы ещё не мещане. Чтобы ими стать вам потребно у градоначальника соизволение получить, но тут, я думаю, Ольга вам посодействует лучше меня. За тем к мещанскому старшине нужно, он вас в книгу запишет, и подать ему уплатите. А ещё, – тут он сделал многозначительную паузу. – Ещё вам обязательно обзавестись недвижимостью в городе. Дом там или квартиру, но чтоб непременно свои.

– А просто в гостинице господина Мозеля мы жить не можем? – на всякий случай поинтересовался я.

– Жить вы сможете и у него, но своя недвижимость в городе у вас должна иметься, а то вы и на мещан не потяните. И будете считаться людьми уже подлого происхождения.

– КАКОГО??? – Лерка просто вспыхнула. – Подлого?! Ну, знаете ли!!! – она чуть не задохнулась от праведного гнева.

– Правда, товарищ майор, как-то уж слишком! Вам не кажется? – мне тоже не понравилось, как он нас обозвал.

– Так я вам про это и толкую! Купите себе что-нибудь. Домик какой захудалый или квартирку, и живите на здоровье у Мозеля, а квартиру в наём сдавайте. Какой никакой, а прибыток. Дельце опять же своё открыть сможете, если что выгодное придумаете. – Он немного помолчал, наблюдая за нашей реакцией. – И ещё, Александр Константинович, порошу Вас всё-таки впредь меня так больше не называть. Не хорошо это.

– А как я Вас назвал? – не врубился я что-то.

– Товарищ майор, ты его назвал. – Грустно напомнила сестра.

Стало неудобно перед Батлером, даже подумал, как бы его в следующий раз ненароком дядей Колей не приколоть.

Проводить нас до гостиницы вызвался Ерёмин. Всю дорогу он то упрашивал нас научить его драться так же как мы, потому что уже слышал и о моей схватке с Трофимом, то рассказывал о своей мечте стать вахмистром заместа Шемякина, потому что тот хочет стать офицером и выслужить себе дворянство. А то начинал расписывать, как славно учат в местной чародейской школе, и что он, когда выйдет в сержанты, непременно женится на какой-нибудь ворожее, ну, так, чтобы по хозяйству чего полезного умела.

Иногда он начинал рассказывать про то, какой правильный командир Горбунов, и что когда Латышев в статскую службу выйдет, то надобно чтоб непременно Горбунова на его место и поставили. В такие моменты его напарник, которого, кстати, звали Устином (совсем как удава из детской сказки про таинственного гиппопотама), громко соглашался с ним и заверял, что мы ещё увидим, как он в генералы выйдет. Он, конечно же, имел ввиду при этом дядю Колю, а не себя. Хотя, на мой вопрос не видит ли Устин и себя генералом, ничуть не смутившись, ответил: «А хтош ни хочит в гиниралы? Токма шо он!» и ткнул пальцем в Ерёмина. Судя по тому, как они оба расхохотались, вопрос этот не раз уже обсуждался в узком кругу ограниченных лиц.

Пользуясь случаем, я снова попытался выяснить для себя причину крутого поворота в судьбе Горбунова. Ерёмин с Устином наперебой повествовали, про то, как доблестный дядя Коля, выявив затесавшегося в захребетные князья вражину, шпионившего в пользу Филарета, не чинясь, срубил ему башку. «А оно-то вишь как, бригадиры-то князьям головы самоуправно рубить не моги, токмо гиниралам дозволяется!». «Князья-то взбунтовались, дескать, эдак-ту скоро и майоры с капитанами головы самочинно рубить зачнут. А гиниралы такой укорот им дали, что ежели кто шпиён супостатный, тому не то что поручик, а и ефрейтор пущщай без требуналу манифест выдаст!» «А государь-то наш, Тагир-то Борисыч, за самоволие такое осирчал на него люто, и вофси уж в самые солдаты хател, да токма гиниралы его упросили. Царь-то батюшка он ведь у нас хоть и крут, а всё ж отходчив, как ни крути не простой князь, а лазутчик, стало быть, правильно казнил. На том они с министрами и порешили, чтоб посерёдке, значится, ни князьям, ни гиниралам. Так вот, стало быть, значится, и стал Николай-то Михалыч из бригадиров прям в поручики».

Пипец какой-то! История мутная до невозможности. Кого не спроси, каждый свою версию озвучивает. Одно понятно, дядя Коля кого-то не того мочканул. Хотя, может, и того, но не вовремя. А с другой стороны, если он уж совсем бы всё не правильно сделал, то не был бы сейчас старшим майором. Хрен бы ему дали снова из лейтенантов, считай в подполковники выбиться. Ладно, война план покажет, а время имеет способность всех по местам расставлять, вот тогда и увидим, кто из ху.

Однако, приехали. Мы распрощались с обоими нашими провожатыми, но Ерёмин, сославшись на мучительную жажду в пересохшем горле, пошёл с нами. Устин напутствовал его словами: «Смотри не засиживайся!»

Я посмотрел на небо и попробовал по примеру Акимыча по его цвету определить время. По форме и скорости движения облаков, я заключил, что три уже было, а шести ещё нет. Когда мы вошли в фойе, оказалось, что и Лерку мучал тот же вопрос, но она его задала Аннушке, обретавшейся на рецепшене. Та практически сразу выдала:

– Четыре, пятый.

Лерка поблагодарила её, и мы пошли наверх.

– Что с майором делать будем? – спросила она у меня, когда дверь за нами закрылась.

– Не знаю пока, а что?

Лерка, бросив на стул свою треуголку и, плюхнулась в кресло.

– Вот что я думаю, – начала она. – Михалыч – крутой мужик, но вляпался в какую-то нездоровую фигню. Сдается мне, что он завалил какого-то перца, только не по понятиям завалил, а тот хоть и важный пельмень был, но тоже лихо накосорезил. Ну, а поскольку сам-то Михалыч не из простых, то нашёл способ снова приподняться. Да и главный… этот… Борисыч… царь короче, тоже, видишь, как решил: и вашим, и нашим. Вроде как бы и приструнил, и лазейку оставил. Вот майор сейчас и будет носом землю рыть, да каждый шанс использовать.